Когда возбуждение от нежданной встречи слегка поутихло, Разик, ехавший бок о бок с Михасем, наконец, спросил:
– Что за драгоценный трофей ты прихватил, вырываясь из плена, брат?
– Я дал слово передать эту шкатулку лично воеводе, – твердо произнес Михась. – Помоги мне попасть к нему как можно быстрее.
Разик пристально взглянул в лицо другу. Михась выглядел как-то странно и говорил будто бы чужим голосом.
«Наверное, контузия, – подумал Разик. – Ничего, скоро пройдет». А вслух произнес:
– Может быть, ты все же соблаговолишь объяснить своему непосредственному начальнику, что именно и зачем ты собираешься вручить воеводе?
– Нет, – первый раз в жизни нарушив субординацию, отрезал Михась. – Я все скажу только воеводе. Я дал слово.
Разик вновь озадаченно воззрился на друга. Они были неразлучны с самого детства, и Разик, разумеется, знал, что понятие чести было для Михася не пустым звуком, а сутью его прямой и цельной, как кусок гранита, натуры. И если уж Михась дал слово, то он умрет, но сдержит свое обещание.
Вообще-то Разик не видел ничего плохого в том, что Михась – вырвавшийся из вражеского плена герой – передаст воеводе какую-то там шкатулку. Конечно, следовало бы расспросить Михася более подробно и о поединке, в результате которого он завоевал себе свободу, и о самой шкатулке. Но Разик знал, что если Михась уперся, да еще в вопросах чести, то давить на него бесполезно. Эх, посоветоваться бы с Фролом! Но особник, как на грех, еще пять дней тому назад отбыл на озеро на свое очередное тайное мероприятие.
Сотник на всякий случай сделал слабую попытку увещевать друга и подчиненного:
– Ты же знаешь, что к воеводе просто так не допустят…
– А я не просто так! – перебил его Михась. – Я – по государственному делу. Ты ж меня знаешь!
– Да уж, знаю! – пробурчал Разик и отвернулся.
Они беспрепятственно миновали часовых у ворот княжеского двора.
– Давай хотя бы зайдем к нам в расположение, приведешь себя в порядок! – предложил Разик.
– Я в порядке! Прежде всего – дело! Проведи меня к воеводе! – упрямо возразил Михась.
– Ладно, будь по-твоему! – обреченно вздохнул Разик и скомандовал. – Желток! Веди бойцов и гостей в расположение. А мы с Михасем – на доклад к воеводе.
За полтора месяца боевых действий они вроде бы неплохо изучили это озеро и ходили по нему спокойно и уверенно, как и по десяткам других больших и малых озер, морей и рек. Но стихия в который раз жестоко и равнодушно посмеялась над человеком, вознамерившимся ее покорять. Шквал налетел внезапно. На безоблачном небе из ниоткуда появилась черная туча, за считанные минуты закрывшая горизонт. Ураганный ветер набросился на русский корабль, спешивший к псковскому берегу на всех парусах, подхватил его и принялся швырять, как щепку. Фрол выскочил на палубу из своей капитанской каюты, в которой он слушал подробный Катькин доклад о ее загранкомандировке, и, перекрывая рев урагана, скомандовал: «Спустить паруса!» Впрочем, вахтенные матросы – опытные мореходы из поморского Лесного стана, уже и сами пытались это сделать, не дожидаясь чьих-либо указаний. Но было поздно. Мачта переломилась в двух местах и рухнула за борт, увлекая за собой обрывки парусов. Корабль, лишенный руля и ветрил, беспомощно запрыгал на волнах, как легкая утлая щепка. Спасательную шлюпку сорвало с палубы, и она исчезла в свинцово-темной беснующейся пучине, слившейся с непроглядным мраком ночи. Гибель казалась неминуемой. И все же видавшему виды, не потерявшему хладнокровия экипажу удалось в последний миг направить корабль на прибрежное мелководье.
С разгону впечатавшись днищем в вязкое дно, боевая ладья завалилась на борт, и тут же ветер и волны принялись в клочья терзать останки ее корпуса. Но удар о дно не застал дружинников врасплох. Изготовившись, они стояли на подветренном борту, держа при себе оружие и порох в непромокаемых просмоленных парусиновых чехлах. Кубарем плюхнувшись с борта в воду, бойцы вынырнули, отфыркиваясь, и размеренно поплыли к недалекой суше, ориентируясь на вершины раскачиваемых ураганом деревьев, четко прорисовывающихся перед ними во вспышках частых молний.
– Вот так оно в жизни и бывает, – невесело усмехнулся Фрол, с трудом выбираясь на топкий скользкий берег. – Побывать в ста штормах на семи морях и утопнуть в малой лужице!
Он, как и положено капитану, последним покинул разбитый корабль.
– Ничего себе лужица, – проворчала Катька, поджидавшая вместе с остальными бойцами своего начальника на невысоком береговом обрыве. – Великое русское озеро. Пресное море. Ты его не уважал, вот оно тебя и проучило.
– Виноват, исправлюсь, – примирительно откликнулся Фрол.
Он обвел взглядом своих дружинников и убедился, что все они пребывают в добром здравии и полной боевой готовности.
Отправив троих в боевое охранение, Фрол с оставшимися бойцами расположился в густых прибрежных ивах, защищавших если не от непрекращающегося дождя, то хотя бы от штормового ветра.
– Братья лешие, – в голосе Фрола, тонущем в шуме бури, явственно звучала тревога. – Нам во что бы то ни стало нужно не позднее, чем через сутки пробиться в осажденный город и передать лично воеводе, князю Шуйскому сведения чрезвычайной важности. От своевременности доставки этих сведений будет зависеть исход осады.
Фрол сделал паузу, еще раз прокрутил в уме только что придуманный им план действий.
– Слушай боевую задачу! Разделяемся на два отряда. Первый веду я, второй – Катерина. Мой отряд движется вдоль берега озера на юг, к устью реки, к лодочной пристани неприятеля. Мы угоняем самую быстроходную лодку, с боем или тихо – уж как получится, и прорываемся вверх по реке в Псков. Отряд Катерины уходит на восток, до большой дороги. Там вы организуете засаду, захватите лошадей и напрямую через лес, по проселкам и тропам, поскачите к Пскову. Прорываться за стены города оба отряда будут по обстановке. И еще, – голос Фрола стал предельно жестким. – Самое главное. В крайнем случае, из каждого отряда должны дойти до цели только я и Катерина. Остальные до последней возможности будут прикрывать наш прорыв. Приказ ясен?
– Так точно! – как один человек, сурово и просто ответили дружинники Лесного Стана.
Они сызмальства были готовы, если понадобиться, отдать жизнь в бою за Родину. Им не нужно было для этого слушать каких-то длинных красивых речей. Все речи заменяли два коротких слова: боевой приказ. Значение этих двух слов постигается не через страх или корысть, но лишь через истинную любовь к Родине, составляющую для настоящего воина суть и высший смысл его жизни.
Разумеется, Фрол отдал приказ прикрывать его и Катерину только потому, что, зная суть дела, они смогли бы наилучшим образом предотвратить хитроумную и изощренно коварную вражескую диверсию. Лишь особники, если понадобится, смогут без раздумий вступить в схватку с лучшим другом и братом, на которого ни у одного из нормальных бойцов ни при каких обстоятельствах не поднялась бы рука…
