* * *
Наутро я выглянул из хибары и первым делом заметил некоторое оживление в лагере. На площади собралась небольшая толпа, чуть выше летают дроны. В общем, все ждут обещанного шоу, можно начинать.
Я подал знак, и Шоннагеля, уже связанного и пытающегося что-то прокричать сквозь кляп, притащили на площадь.
Выхожу вперед, как заправский конферансье, смотрю в камеры, улыбаюсь.
- Доброго времени суток, дорогие телезрители! И добрый вечер городу Нюрнбергу, надеюсь, вы все там уже собрались и запаслись попкорном? Короче, попкорн выкиньте, потому что кушать и наблюдать за тем, что тут сейчас будет, вредно для психики!
Глава 8
Выхожу вперед, как заправский конферансье, смотрю в камеры, улыбаюсь.
- Доброго времени суток, дорогие телезрители! И добрый вечер городу Нюрнбергу, надеюсь, вы все там уже собрались и запаслись попкорном? Короче, попкорн выкиньте, потому что кушать и наблюдать за тем, что тут сейчас будет, вредно для психики! Так, герр Шоннагель, хватит уже мычать, дыхалку-то поберегите, она скоро, неровен час, понадобится! Я и так знаю, что вы хотите сказать – мол, мы гарантировали вам безопасность, да? Гарантировали, но не вам. Гарантии безопасности распространялись на любого из верховных вождей, коих у «апачей» три штуки, а не на вас. И да, господа «апачи», вы нас крепко обидели! Прислать на переговоры высшего уровня вместо себя никчемного слугу, самого конченного и бесполезного человека – это ни в какие ворота не лезет! Обидно, крейсер мне в бухту! Вы что, думаете, я не знал, что Шоннагеля вы оставили в живых только чтоб он вам отхожие ямы копал да прислуживал, выполняя самую черную работу?! Ладно, хрен с вами, краснокожими. Итак, дорогие телезрители, дорогие жители Нюрнберга! Сейчас мы тут устроим такое же шоу, как герр снайпер устроил в Нюрнберге. Только теперь он будет уже не стрелком… Догадываюсь, как вы там радуетесь… рано радуетесь. Правила просты: мы отпустим Шоннагеля, и он побежит, а стрелок будет стрелять ему вслед. Видите вот этих людей? Вот это – герр Бунстер. Такой себе стрелок, прямо скажем, и боец не очень. И винтовка у него – сами видите какая, дерьмовенькая, потому что винтовку Блекджека он однажды уже просрал, кто ж ему даст нормальный ствол теперь? Вы не переживайте, он не обидится, так как по-английски не понимает. Три человека за ним – хранители боеприпасов. У каждого один патрон, и он отдаст его Бунстеру, как только наберет двадцать голосов… нет-нет, не спешите голосовать, дослушайте. Если все три патрона окажутся у Бунстера – вы сможете начать голосовать за следующих трех хранителей. Если хоть один наберет двадцать голосов – он отдаст патрон Кейси Райбеку. Райбек – второй стрелок. Вообще он повар, но стреляет хорошо, получше Бунстера, ибо в молодости был спортсменом. И винтовка у него – «Штейер Скаут» с оптикой, а не говно какое. Вообще вы и сами его знаете, это хороший игрок, набравший почти сотню рейтинга своими силами. Так вот, у Райбека тоже три хранителя патронов. Если Райбек получит хоть один патрон – он будет стрелять вместо Бунстера, что сильно снижает шансы для Шоннагеля. Но и это еще не все. Если Райбек получит все три патрона – вы сможете голосовать за третьего стрелка… Внимание, барабанная дробь! Да, барабанщиков у нас нет, но представьте, что есть! А третьим стрелком будет лучший боец Острова… Блекджек!!! Вы хорошо его знаете – калифорнийский террорист, у которого на руках столько крови, что его мало кто может превзойти… И жители Калифорнии жаждут его смерти еще больше, чем жители Нюрнберга – гибели Шоннагеля, но… увы. Шоу у нас про нюрнбергского снайпера. Как бы там ни было, но прямо сейчас Блекджек, в прошлом представитель сильнейшего спецназа в мире, известнейший террорист и феноменальная машина для убийства, может стать вашим орудием возмездия! Ну и винтовка у него – тоже лучшая на Острове, из самого ценного контейнера, такие используются морской пехотой США, а эти ребята уж точно не будут пользоваться чем-то посредственным! Правила те же – вы голосуете за его хранителей патронов, хотя ему, я думаю, три ни к чему… И это еще не все. Еще у нас есть наша суперзвезда – Ильза фон Айзенштайн! За нее можно проголосовать и просто так, за то, что она есть! Но сейчас у нее очень важная функция: она секундант. В буквальном смысле слова. Мы дадим Шоннагелю фору – шестьдесят секунд. За это время, чтоб вы понимали, даже посредственный бегун, подстегнутый ужасом, сможет добежать до зарослей. До них метров пятьсот. Но каждый голос, полученный Ильзой, будет отнимать у Шоннагеля одну секунду. Нет-нет, не спешите голосовать… есть еще кое-что. Если вы считаете, что смерть от пули для Шоннагеля – слишком милосердно… ладно. Вы можете наказать его еще страшнее. Еще более жестоко.
Я сделал паузу, перевел дыхание, стараясь не смотреть на едва не плачущего нюрнбергского снайпера, и снова взглянул в камеру.
- Самое страшное, дорогие телезрители, что вы можете сделать с Шоннагелем – это не голосовать вообще. И тогда мы его просто отпустим. Он вернется обратно к «апачам», к своей роли копателя отхожих ям и прислуги. Его изобьют за проваленную миссию, хоть в провале и нет его вины, и он продолжит влачить свое жалкое существование. Убирать дерьмо и мусор, питаться объедками, подвергаться побоям и унижениям и еще кто знает каким злоключениям. И самое страшное – что в конце тоннеля, полного боли и страданий, ему ничего не светит. Он все равно умрет рано или поздно – от болезней, дерьмового питания, или просто убьет кто-то спьяну. В общем, игра начинается! Решайте, какой участи заслуживает Шоннагель!
Трем помощникам Бунстера насыпало по двадцать очков менее чем за две минуты. Вперед вышли три помощника Райбека – и тоже набрали за пару минут, а затем получил три патрона и Шрайвер.
- Эй, Блекджек, - крикнул я в темноту дверного проема, - без тебя не обойдется!
Он появился, двигаясь с ленцой, одной рукой держа под мышкой винтовку, во второй - сигарета.
- Что там? Есть патрон?
- Все три.
Он затянулся и хмыкнул:
- Зачем мне три?
- Для гарантии, надо думать. Ильза, что у тебя?
Ильза с улыбкой показала мне свой планшет – сорок два очка. С учетом того, что стоимость очков в зрительских голосах прогрессирует – это просто огромная цифра, если набрана одномоментно, за один эпизод. Хотя что я удивляюсь, голосовал ведь целый город, очень сильно желающий Шоннагелю смерти.
- Вау! Ну вы даете, господа телезрители! Хотя признайтесь, вам просто нравится Ильза, ха-ха! Ладно, развяжите Шоннагеля! Не торопитесь, герр Шоннагель, разомнитесь хорошенько. Зрители хотят шикарного шоу – уж постарайтесь… Или не старайтесь. Если вдуматься, вы от быстрой смерти от пули будете убегать к мучительному, унизительному существованию… Не факт, что оно того стоит. Но решать, конечно же, вам…
Он повернул ко мне бледное лицо и сказал:
- Ты – чудовище. Бессовестный нелюдь.
- Сказал алкоголик, расстрелявший шумную толпу вместо того, чтобы заткнуть себе уши ватой. А совесть у меня очень даже есть. - Я повернулся к камере и сказал: - раз уж заговорили о совести… Год с чем-то назад на одной вечеринке я встретил студентку-полячку, случайно узнал, что ее брат погиб в Нюрнберге во время давки, и выстроил на этом всю свою стратегию… Прости, белокурая полька, я не помню ни твоего имени, ни лица, только что ты белокурая и с четвертым размером груди – да и ты меня тоже, может быть, не помнишь, мы с тобой оба были под не вполне легальными веществами. Но я помню тебя и то, что два часа с тобой были, пожалуй, лучшими двумя часами… ну, не в моей жизни, но в том году - точно. И каждый раз, когда я думаю о тебе, к приятным воспоминаниям примешивается чувство уязвленного самолюбия. Меня покалывает совесть за то, что я использовал твою личную трагедию как способ затащить тебя в постель, вернее, на тот диванчик в дальней комнате… И, в общем, лишь только завидев вчера «нюрнбергского стрелка», я сразу же вспомнил о тебе… Так что я очень постарался, сочиняя сценарий сегодняшнего шоу: надеюсь, ты прямо сейчас его смотришь. Считай это моей благодарностью за те два замечательных часа – и не поминай лихом, белокурая полька. Что ж, герр Шоннагель, пришел ваш черед немного побыть мишенью. Считайте мысленно до семнадцати и как досчитаете – начинайте двигаться зигзагом! У вас семнадцать секунд – Ильза, давай счет!
