Капитан грохнул кулаком по столу, на котором были разложены карты. Опять это «но»!!! Ему но, а люди головы положат не за понюшку табаку! Капитан застонал и уткнул лицо в ладони, разминая пальцами уставшие глаза. Надо найти зацепку, надо! Вот только где она, та зацепка?
Дверь скрипнула, и внутрь ввалился сержант Васильев. Не спрашивая, плюхнулся напротив, взял кружку капитана, хлебнул хороший глоток давно остывшего крепкого, до горечи, чая, сморщился, и уставился тяжелым взглядом на Черных.
— Чего случилось-то? — глядя на сержанта недобрым тяжелым взглядом, мрачно поинтересовался Черных. Хороших новостей он не ждал — хоть и прошли они с Васильевым бок о бок не один бой, хоть не раз спасали шкуры друг друга, вытаскивая один другого из-под огня, но не было у Васильева такой привычки — вот так нарушать субординацию.
— Да как сказать… Ничего непредсказуемого. Разве что только твой гаденыш снова сбежал, а так все нормально, — глядя на капитана не менее тяжелым взглядом, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться совсем уж на нарушение всех устоев, сквозь зубы выдавил Васильев.
— Как сбежал? — мгновенно поняв, о ком речь, вскинулся капитан. — Опять?
— А вот я не знаю, как. Ты ему больше никаких заданий по обводу часовых вокруг пальца не давал? Ну, миномет там спереть, пару сотен мин со склада увести… не? — язвительно поинтересовался Васильев. — Знаешь, капитан, сыт я твоим гениальным разведчиком по горло, и гоняться за этим зайцем мои ребята не будут. Как хочешь, но ежели этот сукин сын снова найдется, я лично его свяжу и в тыл отправлю. Пускай там с ним разбираются! — зло буравя Черных взглядом, буквально выплюнул сержант.
— А что, он миномет спер? Мины уволок? — стремительно бледнея и хватаясь за голову, простонал капитан. — Найти… Слышь, Васильев… Найди мне засранца. Я его лично к стенке поставлю!
— Да не знаю я, чего он спер! — психанул сержант, уже не сдерживаясь и переходя на крик. — Нет его у Степаныча в землянке! С вечера, похоже, нет. Форма скомкана и одеялом укрыта — вроде спит он. Сапоги рядышком стоят. А самого нету!
— Это что же выходит? — нахмурился Черных. — Выходит, он в свое переоделся и куда-то рванул?
— Да уж выходит! — злобно отозвался Васильев. — За все рамки уж выходит!
— А куда? И, главное, зачем? — мрачно вертя в пальцах карандаш, задумчиво спросил капитан.
— А он доложиться позабыл! — снова съязвил Васильев, не отрывая от капитана тяжелого взгляда. — Вот если тебе интересно, ты ступай, поищи надежду свою, глядишь, и найдется зайчик.
— Хватит! — резко бахнув ладонью по столу так, что кружка подскочила и, опустившись на подкатившийся под нее карандаш, перевернулась. — Какие у тебя нахрен часовые, ежели они мальчишку снова проглядели! Если тот, на кого внимание обращают, исчезает и появляется как хочет и где хочет, фрицы тут вообще стадами ходят?
— Э нет, капитан! Ты с больной-то головы на здоровую не вали! — приподнялся Васильев, тяжело упираясь руками в стол. — У меня все секреты как положено стоят, там муха не проскользнет!
— Муха, говоришь, не проскользнет? — так же уперся в столешницу и капитан. — А пацан проскользнул!
— Да это не пацан, это черт какой-то! — психанул Васильев.
— А я, Гриша, член коммунистической партии, и в твоих чертей и ангелов не верю! — тоже перешел на крик Черных. — Здесь фронт, и мы здесь не в бирюльки играем! И за халатность твоих бойцов люди своими жизнями расплачиваться будут! А пацан ясно показал, что твои караулы не то что муху, слона проглядят!
— Ну знаешь, Коля… — обессиленно рухнул на табурет Васильев.
— Ты вот что, Гриш… — тоже усаживаясь на место и устало обхватывая голову руками, тихо проговорил капитан. — Ты поспрашивай там у своих… Когда пацан был, кто его видел. Глядишь, и найдется зацепочка.
— Коля, а ты не думаешь, что он диверсант? Уж больно подготовочка у него… впечатляющая, — опершись лбом на руку, устало проговорил Васильев.
— Вор он, Гриша, а не диверсант. И хороший вор. Ни разу не попался, хотя ворует давно и успешно. Знаешь, есть люди, у которых просто талант к этому делу, — не поднимая головы, устало проворчал Черных. — Я запрос еще там, на вокзале, отправил во все города по ходу движения поезда. Вчера ответ пришел. Прокололся наш заяц, случайно. Оттого и на фронт подался — война все спишет. Вот так вот, Гриша, — тяжело вздохнул капитан.
— Так тем более его надо срочно отправлять назад! — вскинулся сержант.
— Нет, Гриша. Нам его таланты, как воздух, нужны. Ты только представь — он же любые документы выкрасть может, — спокойно возразил Черных. — Это ж практически готовый разведчик! Причем очень высокого уровня. Нам его не в тыл, нам его беречь, как зеницу ока, надобно… Так что ступай, поспрошай у своих, может, кто что знает…
Тяжело вздохнув, Васильев молча поднялся и вышел из блиндажа.
Вернулся Васильев часа через четыре, приведя с собой знакомого капитану веснушчатого паренька.
— Давай, Кузнецов, как на духу все капитану докладывай, — устало произнес Васильев.
— Так это… товарищ капитан… Мишка вчера на Степаныча… то есть, на старшего сержанта Пономаренко, осерчал крепко, за то, что тот его с собой в разведку не взял и сопливым назвал… Грозился, что покажет еще, какой он сопляк… — сбиваясь, пробормотал Димка. — Все, товарищ капитан…
— А как покажет, он не говорил? — уставившись на караульного тяжелым взглядом, уточнил капитан.
— Никак нет, товарищ капитан, — прямо встретил его взгляд Кузнецов.
— Хорошо, товарищ Кузнецов, спасибо. Автомат-то больше не терял? — в глазах капитана запрыгали смешливые искорки.
— Никак нет, товарищ капитан! — бодро отозвался Кузнецов. — Я его привязываю, как вы приказали!
— Молодец! — едва сдерживая улыбку, проговорил капитан. — Можете идти, Кузнецов.
Когда за Кузнецовым закрылась дверь блиндажа, капитан уставился на Васильева.
— Говорил я тебе, что обошел он твои секреты? — скривил губы капитан. — В разведку он пошел, гаденыш. Гордый, что твой орел, растудыт его в коромысло… Птица высокого полета, его маму…
Васильев в ответ только задумчиво хмыкнул.
Через час голос сержанта, в котором из печатных слов были только междометия, доносился со стороны расположения роты охраны.
Полинка, хоть и маленькая, оказалась тяжелой, как камушек. Пока добежал до кромки леса, Мишка двадцать раз пожалел, что согласился взять девчушку с собой. Она капитально отсидела ему шею и плечи. Бежать было тяжело, плюс приходилось более внимательно смотреть под ноги, чтобы не запнуться о траву — равновесие с ребенком на плечах удерживать тоже было гораздо сложнее. Да еще и шуму от него было… Топал как слон
