— Вот вы опять на войну съехали, — упрекнула старшину Полупанова Полина. — А в чём там женщины ходят?
— Мы, Полина Сергеевна, люди военные, потому и говорим всё о войне больше. А в чём там ходят — не присматривался. Мы всё время на фронте, особо не поглядишь. В платьях ходят, как и везде, — отмахнулся танкист.
— Надо бы тебя, старшина, с Гинзбургом, конструктором Т-126 свести, чтоб ты на новую машину свежим взглядом посмотрел. В разрезе боевого опыта, — вмешался я.
— Товарищ полковник рассказывал про этот танк, — кивнул Полупанов. — Есть у меня уже некоторые пожелания. Надо бы в танк такую приспособу поставить, чтобы он, проходя над окопом, гранату туда, как бомбардировщик, кидал. А то попадаются ухари, бутылку с бензином норовят на моторный отсек забросить. Наши машины, конечно, после мятежа все доработаны, не протекают, но всё равно неприятно. А если гранату кинут потяжелее? Вот я и думаю, что надо, чтоб танк первым свой сюрприз выкладывал таким, пока не поздно. Я уж и прикинул, что рычаг, скользящий по земле нужен. Как опора пропадает, лючок в днище открывается и автоматически, чтоб экипаж от боя не отвлекать, вываливается граната. Хороша задумка?
— Необычная мысль, так скажу. Лучше тебе будет её с Гинзбургом обсудить, — ответил я. — Давай-ка завтра с утреца, часам к десяти, как раз планёрка кончится, мы к нему и наведаемся.
— Боюсь, не успею я, товарищ капитан. В госпитале с утра процедуры…
— Ерунда. Я своей жене больше любых врачей доверяю. Обработает она тебе руки в лучшем виде. Ночевать у меня останешься, в госпиталь сейчас позвоню, предупрежу чтоб не ждали. Новый год всё-таки, полночи гулять будем. Ты, кстати, на коньках кататься умеешь?
— Не пробовал… — осторожно ответил танкист.
— Не беда, я тебя быстро научу. Не сложнее, чем плавать или на велосипеде ездить. У меня вон, Петька, меньше чем за час усвоил.
— А это обязательно? — всё ещё сомневался танкист.
— Ещё как! Перед тобой не абы кто, а первый хоккеист Пролетарского района! Решил тут в начале зимы, что сына надо научить на коньках кататься. А кто научит, если не я? Пришлось на поклон к директору МССЗ идти за обрезками. Сварганил коньки себе и сыну, показал мастер-класс. А дурной пример, старшина, заразителен. К тому же рабочие мигом сообразили, как из металлолома копейку сделать. Как говорится, и прибыль, и удовольствие. Деревообрабатывающий цех тоже в стороне не остался — для хоккея клюшки нужны. Ну и пошла потеха! Я приказал площадки на разливе расчистить для хоккеистов и просто так, для желающих покататься. А вечером на караульных вышках тревожные прожектора включать для освещения льда. Трудящиеся, понимаешь, не дети, рабочий день у них дотемна, а душу отвести хочется. Так что, нет теперь более шумного места, чем каток. Даже клуб с кино и танцами не сравнить. Мне, знаешь, комсорг завода даже выговаривал, что я ему работу срываю. Люди на лёд идут, а не на собрания. И, конечно, Новый год с товарищами там встречать будем. Договорились уже меж собой. Поэтому — обязательно.
Возражать старшему по званию — дело бесполезное, хоть и робел старшина, а пришлось ему пристегнуть к сапогам ремнями мои новые коньки, у которых лезвие к опоре было приварено. Я уж, по обычаю гостеприимства, обошёлся старыми, клёпаными. Дав детям наиграться, уложили их спать до утра, а сами, уже часам к одиннадцати ночи, отправились на разлив, куда уже активно стекался народ с обоих берегов реки. Шампанского сейчас днём с огнём не сыщешь, да и водки было совсем мало, зато была музыка, и граммофон, и живой гармонист, множество весёлых людей, в основном, молодёжь. Потому и праздник удался на славу, а гвоздём программы, по своей собственной вине, стал старшина Полупанов. Сам того не желая, он своей неуклюжестью, скорее всего, конечно, не только ей, привлёк внимание особы противоположного пола, взявшейся его научить стоять на коньках. Слово за слово — и танкист не удержался, похвастался кто он и откуда. Захотел произвести впечатление на одну красавицу, а выступать пришлось перед всеми, рассказывать, что и как происходит в Испании. Ясно, что перед публикой старшина не стал делиться тем, что рассказал мне с глазу на глаз, поэтому и картинка получилась благолепная. С какой стороны ни посмотри — везде бьём фашистов в хвост и в гриву, и на земле, и на море, и в воздухе. А дальше уж комсорг эстафету подхватил, да так, что мне пришлось его останавливать — полночь на носу, пора желания загадывать и поздравлять друг друга.
— Знаешь, Василий, — без чинов обратился я к танкисту, — послушал тебя и вот о чём подумал. Надо бы нам с тобой опыт боевой сохранить, да другим передать. Дам тебе писаря, диктовать ему будешь. Всю историю своих подвигов и батальона Бойко в целом. И мысли свои по тому, как танки применять надо, какими они быть должны, выкладывай, не стесняйся. Заодно и предлог будет, чтоб тебе к нам на перевязки ходить.
Есть что-то общее между женщинами и военными моряками? С некоторых пор я начал думать, что есть. Первые, говоря, что им нечего надеть, имеют в виду, минимум, норковую шубу. А вторые, заказывая судостроителям любую шлюпку, желают, в конце концов, получить линкор, напихав в неё пушек, брони и машин. Сто раз был прав Бжезинский, которого я приказал доставить в Москву, чтобы одному не отдуваться, говоря, что проект тримарана не пройдёт. Кожанов, хитрый жук, вовсе не собирался разговаривать со мной в одиночку и выслушивать в свой адрес мои упрёки за то, что втянул меня в гиблое дело. Напротив, он создал специальную комиссию из состава морских институтов Военного кораблестроения, Минно-торпедного и Связи с привлечением авторитетных флагманов, командующих КБФ и КЧФ Галлера и Исакова, начальника Академии РККФ Орлова. И комиссия эта рассматривала представляемые мной с Бжезинским эскизные проекты уже в кардинально изменившейся обстановке. За прошедшие менее, чем две недели, правительство СССР приняло решение не обострять обстановку в Средиземном море из-за более чем вероятного прямого столкновения с фашистской Италией и прекратить все перевозки в центральном Средиземноморье. Теперь суда Черноморского пароходства, выходя из Босфора, следовали исключительно в сторону Суэцкого канала, а сообщение с портами южной Франции поддерживалось через Гибралтарский пролив, под охраной советского испанского флота. В связи с этим, отпала срочная надобность в СКР для транзита в Испанию через Босфор. Теперь нужен был сторожевой корабль, способный сопровождать конвои из Мурманска, порт которого решили срочно модернизировать в этом году, в Картахену. То есть дальность хода должна составлять не менее 4000 миль. Понятно, что 500-тонный тримаран не проходил уже по этому параметру. К тому же, не удовлетворял требованию использования только существующего вооружения, ведь реактивные бомбомёты, несмотря на их простоту, ещё предстояло создать и испытать. Мои возражения, что средства гидроакустического поиска находятся ровно в таком же положении, отмели, так как альтернативы им всё равно не было. В итоге, к дальнейшему участию в конкурсе был допущен "максимальный" 1000-тонный проект Бжезинского с двумя дизелями КД, дальностью в 7200 миль экономическим ходом, вооружённый тремя 100-миллиметровыми пушками, одним 37-ми и двумя 25-ти миллиметровыми многоствольными автоматами. Дополнительное вооружение корабля должны были составить четыре ненаводимые 533-мм катерные ТА, на которые комиссия согласилась, имея ввиду совершенствование торпед, а также глубинные бомбы. Этот проект я окрестил "фрегатом".
