Но какие бы чувства я ни испытывал к предстоящему нам «славному делу», следовало позаботиться о собственном вооружении. Поэтому я решил проконтролировать, как продвигается починка щита.
Починка щита продвигалась. Тибо за этим присматривал. Собственно, она уже подходила к концу. Ремень заменили, щит покрыли новой кожей. Кузнец как раз крепил ее заклепками.
— Готово, — наконец сообщил он нам. Мы вышли из кузницы.
— Раскрасить бы надо, — сообщил мне Тибо. — Только это в городе. Здесь мастеров нет.
— Добудь где-нибудь краску, и я сам его раскрашу.
— Как скажете, господин Андрэ… А чего они тут все суетятся, не знаете?
— Так ведь война намечается.
— Война?
— Ага. Ну, не совсем здесь, а в каком-то Эгиллеме. И мы с тобой на нее поедем.
— Господи Боже!.. Что, опять на войну?!.
— Хватит ныть! Да, опять на войну. Пойди краску поищи.
Тибо краску нашел. Где-то в подсобке замка.
Красок было целых две: черная и белая. Черная немногим по виду и по качеству отличалась от смолы. Белая была больше всего похожа на известь.
Может, это и была известь.
Я соорудил из палочки, толстой нитки и тряпичных лоскутков две кисточки и резво взялся за раскрашивание щита. Благо образец у меня был — остатки старого изрубленного слоя.
Тибо повертелся рядом, посмотрел на мои старания.
— А ловко у вас выходит, господин Андрэ. Я и не знал раньше, что вы к рисованию способны.
— Четыре года ДХШ.
— Ч-чевво четыре года?..
— В далеком детстве, говорю, меня учили рисованию. Впрочем, это было так… мимолетно… Ты, наверное, и не помнишь.
— Не помню, — честно признался Тибо.
Уродливая зверюга со змеиным хвостом получилась что надо. Я даже пожалел, что нет ярко-красной краски — для глаз.
— Здорово, — одобрил Тибо, когда я поставил щит у стены и отошел на несколько шагов, чтобы полюбоваться на свое творение.
— А ты думал… Пока его не трогай. Пусть высохнет.
— Угу. Дайте-ка мне свой меч, ваша милость, подточить надо.
Этим вечером мы не пьянствовали и не обжирались. Та девица, которая играла вчера на мандолине, взяла этот инструмент и сегодня. В преддверии военной кампании она порадовала нас несколькими героическими песнями. Одна была особенно длинной и занудной — про какого-то Роланда, который долго дудел в свой боевой рог, а когда это ему не помогло, разрубил рог на две части и умер.
Зато народу за ужином было значительно больше, чем вчера. Прибыл Ангулем со своими ребятами. Как я понял, он был вассалом барона и держал от него какие-то земли на юге.
Спать легли пораньше — побудка планировалась еще до петухов.
Не знаю, что там вещал Рауль насчет медленных сборов, но выехали мы из замка с рассветом, как и собирались.
Исторические фильмы про рыцарей, которые стройными рядами едут на войну, — полная лажа. Предполагаю, что строем рыцари скачут только в двух случаях: на параде и собственно во время конной атаки. Во всех остальных случаях они ездят так, как хотят.
Нет, какой-то порядок в нашем воинстве имелся. Именно — какой-то. Состоял он в том, что впереди ехали всадники, за ними брела пехота, а за пехотой грохотали обозы. За обозами никто не шел — от них поднималась такая пылища, что издалека, наверное, должно было казаться: на дороге что-то горит.
До полудня мы успели миновать три деревушки и один придорожный трактир, рядом с которым Родриго остановил своего коня и лично проследил за тем, чтобы никто из солдат не забежал в дом пропустить пару кружечек на посошок.
Вскоре после полудня Родриго отправил вперед одного из своих людей — предупредить Рауля о нашем приближении. Кажется, на место сбора мы прибыли несколько раньше оговоренного срока. Во всяком случае, на развилке, где была дорога к замку Рауля, мы прождали виконта около получаса, не дождались и потихоньку двинулись дальше. Только тронулись с места — а вот и Рауль де Косэ собственной персоной выезжает из облака пыли, мигом образовавшегося за нашими обозами. Кашляет, матерится.
— Небось у женушки подзадержался, — хмыкнул один из родриговских рыцарей, стоявших рядом со мной.
— У такой женушки подзадержаться под бочком — святое дело, — отозвался другой.
Впрочем, шутки тотчас смолкли, когда Рауль подъехал ближе.
— Опаздываете, виконт, — поддел Родриго соседа.
Порядок следования утрясали минут двадцать. В итоге рыцари Родриго поехали рядом с нами, его пехотинцы встали позади наших, а обозы перемешались. Обе походные кухни, например, были поставлены впереди, а фургон с походной кузней — то бишь фургон с мехами, инструментами и разными железными запчастями — помещен в самый конец.
Местность становилась все более холмистой. Я бы даже сказал — все более гористой. Правда, горы тут были вполне пригодные для езды — старые, сплошь покрытые лесом.
На ночь мы остановились в безымянной горной деревушке. Деревушка принадлежала здешнему местечковому барону, и обитатели ее были нам не слишком рады. Почему Родриго и Рауль не остановились в замке этого барона, почему не позвали его поучаствовать в «славном деле»? Не знаю.
С утра потащились дальше. Ближе к середине дня Родриго и Рауль принялись отлавливать встречных путников и выяснять у них, что сейчас происходит в Эгиллеме? Первые два оказались простыми крестьянами и вообще не знали о том, что там идет война. Толковый ответ получили не сразу. И от человека довольно странного. Он явно не был благородным, с другой стороны, он слишком прямо держал спину — слишком прямо для крестьянина. Разговаривал он с Родриго и Раулем спокойно, даже равнодушно, и в глаза им смотреть не боялся.
— Город они взяли, — порадовал он наших предводителей. — Когда я уходил, как раз собирались его жечь. Но не знаю — может, пока не сожгли. Роберт вроде бы хотел сначала замок расковырять.
— А ты-то сам кто такой будешь? — спросил его виконт.
Последовал негромкий ответ. Лицо Рауля перекосила гримаса. Виконт сжал кулак, как будто хотел ударить парня, но удержался. Прорычал, наезжая конем:
— Все из-за вас, сволочей, — а как запахло паленым, так в кусты?
Путник спокойно отступил на шаг, освобождая дорогу, но взгляда так и не опустил. Похоже, ему было просто наплевать на то, что с ним может сделать толпа вооруженных людей. Или же он был твердо уверен в том, что ничего ему эта толпа сделать не сможет.
Виконт опустил руку и дал шпоры коню. А путник пошел дальше.
— Не знаешь, кто это? — спросил я у Тибо. Тот оглянулся. Долго смотрел вслед уходящему.
— По всему видать, добрый человек. Может, из этих, из «чистых». А может, еще из каких. Много ведь их тут, всяких.
