Ага. С людьми, один из которых три года просидел в подвале, питаясь крысами и потихоньку сходя с ума, а второй Бог знает сколько лет лелеял только одну мысль: как бы угробить собственного синьора…
— …что же касается тех вассалов, которые не признают языка разума, то их нужно просто припугнуть. Я уже имел дело с двумя из них и поэтому отвечаю за свои слова. Да, одного барончика пришлось отшлепать. Но второй посмотрел на первого и мирно убрался восвояси.
Педро снова молча стал разглядывать меня. Я забеспокоился. Не люблю, когда люди в ответ на мои слова ничего не говорят, а только молчат и думают. Мало ли что может прийти человеку в голову, когда он начинает думать.
— Я вот думаю, — изрек наконец Педро, — а не помиловать ли тебя?
— Ваше Величество…
— Андрэ де Монгель, — перебил меня король Арагона. — Андрэ де Монгель, сын графа де Монгеля. Второй сын, верно?
Я кивнул.
— Если ты рассчитываешь, что меня остановит твое происхождение и то, что ты — франк, ты заблуждаешься. Твой король Филипп не станет ссориться со мной из-за такого пустяка, как твоя жизнь, когда ты будешь уже мертв…
Не скажу, чтобы эти слова привели меня в восторг. Но я молчал. Чувствовал: это не все.
— …Но мне, право, жаль отправлять на плаху такого славного рыцаря, — продолжал король. — Поэтому я предлагаю тебе выбор. Либо ты знакомишься с моим палачом… Либо ты приносишь присягу верности мне и принимаешь от меня в ленное владение графство Кориньи. Я думаю, раз уж ты справился с самим Альфаро, то его баронов приберешь к рукам еще быстрее. Тебе нужно время, чтобы подумать?
Подумать? Нет, думать мне было ни к чему. Что ждало меня во Франции? Жизнь странствующего рыцаря? Пожалуй, для меня, теперешнего, этого маловато. Восстановление в правах Анны Альгарис? Но графу де Кориньи это будет сделать намного проще, чем рыцарю де Монгелю. К тому же родовые земли Альгарисов здесь, в Испании, пожалуй побогаче. Тем более под моим крылом… Нет, думать тут было не о чем.
Поэтому я опустился на одно колено.
И сказал то, что от меня ожидали. Выбора ведь на самом-то деле у меня не было.
* * *
…Хайме пил пиво с королевскими солдатами. Заметив мое появление, он слегка приподнял бровь.
— Вы еще живы, господин? А я думал, Педро вас уже… того. — И провел большим пальцем по горлу.
— У короля Арагона сегодня хорошее настроение, — сказал я и поманил Хайме Толстяка в сторонку. — Вот он меня и помиловал… Кстати, как ты относишься к тому, чтобы наняться еще на одну военную кампанию?
Хайме вытаращил глаза и подавился пивом.
— Вас… кхе-кхе… только что… помиловали… кхе-кхе… А вы снова в петлю лезете?
— Видишь ли, Хайме, я теперь граф де Кориньи.
У Хайме отвалилась челюсть.
— Посему у меня к тебе предложение, солдат. Не желаешь ли устроиться ко мне на постоянную работу? Ну, что скажешь?..
* * *
…Мы скачем по лесу. Листва почти облетела с деревьев. Конский топот глух, копыта наших лошадей утопают в золоте, которое вскоре, с приходом зимы, превратится в грязь. Воздух холоден и влажен. Судя по всему, вечером снова будет дождь.
Но вот лес заканчивается, и перед нами открывается долина. Я поднимаю руку, приглашая своих спутников остановиться.
Наемники уже снялись с места. Сейчас они двигаются на запад, во владения Умберто де Коломьи, одного из ближайших вассалов покойного графа Кориньи.
Я отправлюсь за войском. Скоро. Догоню их по дороге.
Но сначала я должен был приехать сюда.
Я смотрю не на долину, обезображенную следами недавнего присутствия многих людей. Я смотрю на светлый замок, вырастающий из плоти горы и, как властелин, возвышающийся над долиной.
На свой замок.
Я трогаю Принца с места. Мои спутники делают то же самое.
…Замок Кориньи вырастает перед нами. Ворота распахнуты. Теперь это — мой дом.
