Ладно. Испытания, говоришь. Поживем – посмотрим. Я встал с табурета. Глянул вниз. За время моих прозрений и терзаний внизу под балконом на площади собралась небольшая толпа народа. В местной одежде, естественно. Мужчины, женщины, дети. Побольше сотни. Увидев меня, показавшегося из-за балконных перил, народ негромко загудел. Что было в этом гуле, одобрение, или наоборот, я не понял, похлопал по плечу Туробоя и махнул рукой в сторону моих апартаментов. Тот кивнул и проводил меня до кровати. Сбросив сапоги, рубаху и штаны, оставшись в исподнем, я забрался под меховое одеяло и через пару секунд провалился в сон без сновидений.
Проснулся я ночью. Не сразу вспомнил, где нахожусь, а когда вспомнил, спать резко расхотелось. Полежал минут пять, таращась в потолок. Повернулся на бок к окну. Из ячеистой рамы, сквозь маленькие стеклышки лился неяркий голубоватый свет. Свет меня заинтриговал. Фонарь, что ли под окнами горит? Но тогда какое, к черту, средневековье с мощными уличными фонарями? Неужели все же реконструкторы? Отбросив одеяло, вскочил с кровати и, шлепая босыми ногами, почти бегом бросился в коридор. Из него, через уже знакомую дверь, выскочил на балкон, с которого имел удовольствие обозревать окрестности днем. Подбежал к перилам и глянул вниз на улицу, в поисках источника света. Никаких фонарей видно не было. Голубоватый свет заливал весь городок и, вообще, всю округу, насколько хватало глаз. Я посмотрел на небо и снова ощутил головокружение. Похоже, гипотезу с земными реконструкторами-сектантами можно забыть. На небе висели две луны. Одна желтая, почти как наша, но раза в два поменьше. Вторая голубая, огромная, больше земной луны раза в полтора. Именно ее свет и заливал все вокруг. 'Го-о-олубая луна…' – зазвучали в голове слова дурацкой песенки Бори Моисеева. Да уж….
Я попятился и плюхнулся задом на табурет, все еще стоявший на том же месте, где и днем. Искать знакомые созвездия, видимо, не имело смысла, с такими-то лунами. Хотя, даже навскидку, звезд на здешнем небе было насыпано гораздо гуще, и были они ярче и крупнее. В другом душевном состоянии, я бы, наверное, залюбовался таким небом. Вот, только это самое состояние сейчас к созерцательности не располагало. Сзади, почти неслышно подошел Туробой. Я уже начал узнавать его, не видя, по манере двигаться и дыханию. Он положил свою тяжелую руку мне на плечо и чуть сжал. Жест сочувствия и поддержки. Видно почувствовал этот эмпат доморощенный, насколько мне хреново. Трогательно. Аж слезы навернулись. Я благодарно похлопал ладонью по его ручище.
В общем, сомнений не осталось – это другой мир. Хотя, предсмертный бред полностью, тоже исключить нельзя. Ну и что, что бред затянулся? Говорят же, что перед смертью в голове пролетает вся жизнь. Ну и тут мне, может, предстоит жизнь прожить. А, что – умираю минуту, а субъективно все это растягивается на несколько десятков лет. Но, если так, то в чем разница – тот же, параллельный мир. В котором надо жить и как-то приспосабливаться. А как? Ох, ладно…. Как говаривал мой ротный – война план покажет. Спать надо идти.
Туробой проводил до двери в мою горницу и на прощание похлопал по спине: мол, не боись – все хорошо будет. Ну, хорошо, так хорошо. Я улегся в кровать, глубоко вздохнул и… заснул.
Следующие два дня, оставшиеся до испытаний, я болтался по городку и ближайшим окрестностям. В сопровождении своего телохранителя, естественно. Городок, как уже говорилось, был удивительно красив. Особенно замечательно он смотрелся снизу с дороги, от того самого священного колодца. Самую вершину холма – центр города, занимал храм посланца богов. Получается мой. Был он, как и все строения, бревенчатым, стоящем на каменном фундаменте. Высотой аж в четыре уровня, если считать каменный цоколь, в котором находились кладовые и подсобные помещения. Первый этаж был собственно храмом, состоящим из зала с шестью деревянными резными колоннами и алтарным камнем, тоже покрытым затейливой резьбой. Площадь храмового зала составляла квадратов пятьдесят. Второй этаж был жилым. Площадью поменьше. Здесь постоянно проживали двенадцать жриц, одной из которых была Валька-Волеслава. Или теперь ее называть просто Волеславой? В этом курятнике она была главной. Здесь же поселили и меня. М-да, всегда мечтал пожить в женском монастыре. Ну и самый верхний, третий этажик был совсем маленьким. Вернее, это была круглая изящная башенка, где главная жрица беседовала с богами. Вход всем остальным туда был строго воспрещен. Даже мне. Догадались почему? Ну, понятно – я же еще не прошел испытаний на истинность.
От храма ярусами спускались дома. Очень все это смотрелось живописно. Сам холм с задней, по отношению к храму стороны, имел обрывистый склон. Видимо, река, протекающая у его подошвы, когда-то имела немного другое русло и цепляла склон холма, основательно его подмыв. В итоге образовалась здоровая выемка, обрушившая часть склона и образовавшая обрыв метров семьдесят высотой. Стенка обрыва белела обнаженным известняком. Громадные обломки того же известняка лежали на дне этой выемки. Близко к краю этой пропасти я подойти не решился – с детства боюсь высоты.
Во время прогулок я предавался размышлениям. В основном – что делать дальше? В первую очередь, естественно, прокачал варианты возвращения домой. Перспективы, надо сказать, стремились к нулю. А что вы хотели? Дорога домой была только одна – через колодец по подземно-подводному тоннелю. Акваланг я утопил. Прикупить таковой здесь, вряд ли было возможно. Даже если каким-то чудом донырну до него, лежащего на глубине не меньше пятидесяти метров, то не смогу протащить сюда через узкий восходящий тоннель. А если протащу – где заряжу. А заряжу, как выгребу неизвестно какое расстояние против течения, пусть даже не такого быстрого, как то, которое меня сюда затащило. Опять же, тут имел место какой-то фазовый переход – мир-то параллельный. В общем, о возвращении, пока, нечего было и думать.
Общался я здесь с безмолвным Туробоем и, эпизодически, с Волеславой. Последняя, вместе с другими жрицами, была жутко занята организацией пресловутых испытаний, представляющих собой, похоже, что-то вроде всенародного празднества. За эти дни окрестности городка становились все оживленнее. Слух о моем появлении разнесся, судя по всему, весьма широко и сюда начало подтягиваться окрестное население. В городок на постой пускали только самых уважаемых и состоятельных представителей местного сообщества. Все рангом поменьше разбивали шатры у подошвы холма, и к вечеру третьего дня там образовался настоящий палаточный городок с населением раз в несколько больше, чем во всем нашем селении. Пришлый народ вел себя пристойно: много не пил, не буянил, питался припасами, привезенными с собой.
