Для министерских чиновников похороны были формальным мероприятием, и вряд ли многие из них печалились — скорее, наоборот, испытывали облегчение, что директор Хогвартса больше не будет мешать им проводить в жизнь свою политику, в том числе и здесь, в школе, уже подумывая о том, кто займет его место и насколько удобен окажется новый директор.
Ближе к передним рядам я углядел ярко-розовые волосы и мысленно усмехнулся — итак, крепость Люпина пала. Впрочем, я не считал свою версию отношения Люпина к Тонкс безупречной: возможно, она ему искренне нравилась, но он не хотел подвергать ее опасностям, связанным с его превращениями, а также риску впасть в немилость у Министерства, где она, помимо прочего, служила.
Брата Хагрида было сложно не заметить. До сих пор я ни разу не видел его и предполагал, что великан по сей день скрывается в пещере, пребывая в дикости и невежестве и охотясь на заблудившихся зайцев. Однако сейчас на нем был вполне цивилизованный серовато-синий костюм, вел он себя спокойно, а взгляд казался вполне осмысленным. Сидящий рядом Пирс ткнул меня локтем, чтобы я не вертел головой — из озера высунулись обитавшие там водяные, чтобы отдать Дамблдору последние почести. Чуть позже к озерному народу присоединились кентавры, выпустив в воздух десятки стрел и напугав некоторых городских гостей. "Сильван, — подумал я. — Вот бы его найти. Патронус наверняка заметит защитные чары…" Грядущее лето вдруг перестало казаться унылым, каким представлялось все эти дни. Заданий нам почти не выдали, перспективы работы школы в будущем году оставались неясными, и я не знал, чем заполнить два летних месяца, кроме как размышлениями, чтением книг и работой над картинами. Мне, завзятому трудоголику, этого было мало.
Когда церемония закончилась, все мы поднялись и начали потихоньку расходиться в разные стороны, подальше от озера и толпы гостей, к лесу или обратно в замок. Бессознательно я выбрал тропинку вдоль воды и, медленно бредя по направлению к Хогвартсу, заметил Аберфорта, стоявшего в тени большой ивы. Встретившись со мной глазами, он едва заметно кивнул, и я повернул к нему.
Наверное, мне надо было что-нибудь сказать, что-нибудь соответствующее моменту — "прими мои соболезнования" или "мне очень жаль", — но это прозвучало бы фальшиво, и я не стал ничего говорить. Впрочем, Аберфорт и не ждал от меня речей. Как только я оказался рядом, он взял меня за локоть и увел глубже в тень, под нависающие ветви, к самому стволу, чтобы нас не заметили гости, оставшиеся у белой, возникшей из пламени, гробницы.
— Ты вот что, — негромко сказал Аберфорт, как всегда недовольный и мрачный. — Ты не геройствуй, ясно?
Я отрицательно покачал головой — ничего мне было не ясно.
— И заходи, — добавил он. — Заходи, как время будет.
— Меня теперь отсюда не выпустят, — сказал я. — Если только в новом году.
Аберфорт помрачнел еще больше.
— Могут и не выпустить, да, — задумчиво проговорил он. — Ну все равно заходи, хоть в новом. Да и то — вон, разговоры идут, что школу прикроют.
— Это только разговоры, — ответил я. Аберфорт помолчал.
— А правда, что ты снес голову Сивому? — вдруг спросил он.
— Правда, — сказал я.
— Врагов себе нажил, — буркнул Аберфорт, покосившись куда-то в сторону. — Этот его завербовал, теперь разозлится. Ладно уж, иди, куда шел… Да, вот еще что! — Я остановился и обернулся. — Ты вроде как художник?
— Вроде как, — усмехнулся я. Аберфорт продолжал:
— И картины свои продаешь?
— Продаю.
— А заказы принимаешь?
— Заказы? — я не смог сдержать удивления. — Хочешь картину заказать?
— Хочу, — сказал Аберфорт. — Если возьмешься.
— Конечно… но я обычно всяких монстров рисую, — я пожал плечами. — Тебе это интересно?
— Монстров мне и без твоих картин хватает, — ответил Аберфорт. — Нарисуй мне что-нибудь сельское. Пейзаж, дом деревенский… забор… ну что там обычно изображают? Вон, хагридову берлогу нарисуй.
Я едва не расхохотался, но вовремя вспомнил, что он только что похоронил брата.
— Ладно, — ответил я. — Только скоро не жди. Я пейзажей еще не рисовал.
Мы распрощались, Аберфорт отправился к воротам, а я — в замок, решив заглянуть к эльфам, проведать Добби и стащить с кухни чего-нибудь вкусного. Летние перспективы определенно становились все более радужными. Не в силах представить, как будет смотреться пасторальный пейзаж на стене темного бара Аберфорта, я так погрузился в размышления о грядущей работе, что едва не врезался в возникшую у меня на пути гриффиндорскую троицу во главе с Поттером. Гермиона выглядела опечаленной и встревоженной, а взгляд Поттера был непривычно спокойным и твердым.
— Это ты рассказал Скримджеру, что я улетал с Дамблдором? — без всяких предисловий спросил он.
У меня аж в глазах потемнело от ярости: никто и никогда в здравом уме не рисковал называть меня стукачом!
— Да за такие слова я тебя на месяц в Мунго отправлю! — прорычал я. — Там, где я жил, стукачей убивали! Это оскорбление, Поттер, и только потому, что сегодня такой день, а ты такой идиот, я тебя не трону!
Оттолкнув его с дороги, я было зашагал к замку, сжимая кулаки и даже не пытаясь усмирить переполняющий меня гнев, но Гермиона мигом догнала меня и ухватила за мантию.
— Нет, Линг, подожди!.. Гарри, я же тебе говорила!.. Пожалуйста… да подожди ты!
Я резко развернулся.
— Вот Гермиона, — я ткнул в нее пальцем. — Она сказала мне и Луне, что вы с директором куда-то свалили. Ты не спрашивал, может, это она доложила Скримджеру о вашей прогулке? Ну конечно, Поттер, ты не спрашивал — вы, гриффиндорцы, не стучите друг на друга, ведь это прерогатива Слизерина! Да и вряд ли Скримджер допрашивал ее, как меня, вряд ли угрожал отделом аврорских расследований — вас Макгонагалл отмазала, или вы несовершеннолетние, или еще что-нибудь!.. И я не собираюсь перед тобой ни в чем оправдываться и ничего тебе объяснять!
Поттер молчал, но было непохоже, что он понимал степень оскорбительности своего обвинения. То, что мы росли совершенно в разных условиях, с моей точки зрения его не извиняло.
Гермиона тоже разозлилась.
— Ну хватит! — воскликнула она. — Мы хотели с тобой поговорить…
— Это, по-вашему, разговор? — снова завелся я, однако Гермиона не дала мне закончить.
— Да хватит же! Гарри, почему ты молчишь?..
— Потому что не любит признавать свои ошибки, — вставил я.
— Мы хотели спросить, — наконец, произнес Поттер, не сводя с меня глаз, — что ты имел в виду, когда сказал, что Дамблдор прав?
Я заставил себя угомониться. В такой ситуации требовалось мыслить четко и ясно, а эмоции сбивали с толку. Конечно, мне не следовало тогда выступать — надо было отмолчаться, как и просил директор. Оставалось лишь надеяться, что никто, кроме Поттера, не обратил на мои слова особого внимания и не стал их анализировать.
