12 февраля 1905 года в галерее героев Отечественной войны 1812 года Зимнего дворца государь император вручил донскому казаку, старшему лейтенанту Бахиреву золотое оружие с надписью «За храбрость» – «в воздаяние отличных подвигов храбрости и самоотвержения, оказанных в делах против неприятеля под Порт-Артуром». А в декабре того же 1905 года произведен в капитаны 2-го ранга. Продолжая службу на Дальнем Востоке, Михаил Коронатович назначается в 1906 году начальником флотилии рек Амурского бассейна. Но уже в 1907 году окончательно переводится на Балтику, командует минным крейсером «Абрек», миноносцем «Ретивый» и эсминцем «Амурец». В 1910–1911 годах – начальник 5-го дивизиона миноносцев Балтийского моря.
В 1911 году Михаил Коронатович произведен в капитаны 1-го ранга и стал командиром новейшего броненосного крейсера «Рюрик», который был флагманским кораблем командующего Балтийским флотом адмирала Николая Оттовича фон Эссена. Он, учтя уроки Русско-японской войны, подготовил Русский императорский флот к предстоящей мировой войне. А должность командира флагманского корабля – фактически должность начальника штаба командующего. А это говорит о многом – ответственности за образцовый порядок на корабле и размещение штаба. Можно утверждать, что Михаил Коронатович Бахирев был деятельным сподвижником Николая Оттовича фон Эссена в деле возрождения флота.
Уже после начала Первой мировой войны 24 декабря 1914 года Бахирева «за отличие против неприятеля» произвели в контр-адмиралы и назначили командующим 1-й бригадой крейсеров Балтийского моря. Через год, в декабре 1915 года, Михаил Коронатович принял 1-ю бригаду линейных кораблей. Ее составили только что вступившие в строй «Петропавловск», «Гангут», «Севастополь» и «Полтава».
6 декабря 1916 года Михаил Коронатович получил чин вице-адмирала. Над Россией сгущались сумерки, приближались смутные революционные события.
21 августа 1917 года Бахирев возглавил Морские силы Рижского залива. Пожалуй, именно опыт и авторитет адмирала Бахирева во многом повлияли на то, что флот в тяжелейших условиях 1917 года оказался на высоте.
Приказом № 37 от 12 января 1918 года адмирал Коронат был уволен со службы без права на получение пенсии. Пришлось на пороге 50-летия стать заведующим учетным отделением Центрального народно-промышленного комитета. И это был не самый худший вариант. В начале августа 1918 года Бахирева арестовали, и он провел в тюрьме чуть больше семи месяцев, его освободили 13 марта 1919 года. А вскоре Михаил Коронатович стал сотрудником оперативного отдела Морской исторической комиссии (Морискома).
Там он написал в двух экземплярах подробное описание рижских боев до эвакуации. Этот отчет – «Командующий Морскими силами Рижского залива вице-адмирал М.К. Бахирев», – датированный 11 июля 1919 года и написанный четким уверенным почерком, в настоящее время хранится в РГАВМФ в фонде р-1579 «Исторический отдел Главного Морского Штаба».
После провала наступления генерала Юденича на Петроград прошла новая волна арестов. 17 ноября 1919 года по обвинению в участии в белогвардейском заговоре арестовали и Бахирева. За два дня до ареста его уволили из Морискома, а еще чуть раньше Михаил Коронатович отказался от попытки бегства в Финляндию, которую ему предлагали.
В.К. Пилкин писал, что об аресте Бахирева было сообщено Верховному правителю с просьбой взять заложников, и, может быть, именно поэтому на заседании 9 января 1920 года Коллегия ВЧК постановила: «Бахирева Михаила… расстрелять, приговор привести в исполнение по особому постановлению Президиума ВЧК, оставив Бахирева в качестве заложника на случай террористических актов со стороны агентов белогвардейцев».
Особое постановление не заставило долго ждать, и через неделю, 16 января 1920 года, Михаила Коронатовича, адмирала Короната, расстреляли.
Несколько выдержек из воспоминаний контр-адмирала Пилкина о БахиревеБахирев среднего роста, коренаст, несколько по-медвежьи неуклюж и косолап, что называется «неладно скроен, но крепко сшит». Одеваясь перед зеркалом, улыбаясь, говорил: «Есть еще красивые адмиралы в русском флоте» – и, смеясь, добавлял: «А мой портной Каплан говорит: «Трудно на вас шить, ваше превосходительство».
Крепко сшитый Бахирев молодым офицером на канонерской лодке «Манджур» в китайских водах заболел чумой… Страшная болезнь! Но он выздоровел по крепости организма. Понадобилась, разумеется, операция. В маленькой каморке судового лазарета канонерки растянули на столе бедного Короната. Двое матросов сели ему на ноги, двое держали руки. Военврач Косоротов, именуемый кают-компанейцами Косоротушкой, с засученными рукавами и скальпелем в руке, едва ли не поддавший, радостно декламировал: «О, радость! Я знал, я чувствовал заранее, что мне лишь суждено свершить столь славный подвиг! Близок уже час торжества моего, ненавистный соперник лежит распятый предо мной. Не трудясь и не заботясь, я намерений достигну»…
Ни о каких, конечно, «анестезиях» речи не было.
«Мучительно ли было? – спрашивал я Бахирева. – Как вы перенесли операцию?»
«Плевал все время доктору в рожу!»
Косоротов оказался на высоте, вылечил Бахирева. Обыкновенно Косоротушка молчаливо сидел в кают-компании с рюмкой марсалы перед собой. Бывало, к нему тщетно взывал какой-нибудь мичман: «Доктор! Доктор!»
В ответ – молчание.
Опять: «Доктор! Доктор! Я болен».
Косоротушка подымает приветственным жестом рюмку с марсалой: «Твое здоровье, мичман» – и опять погружается в раздумье. Пациентов своих и их недуги он знал хорошо.
Впоследствии единственное, чем страдал Бахирев, – похмелье. Мне случалось слышать на «Петропавловске», которым я командовал, как мой адмирал взывал по утрам к своему верному, несмотря ни на какие «революции», вестовому: «Качалов! Качалов! Подыхаю! Подыхаю!»
«Обойдется, ваше превосходительство, не впервой!»
И действительно, на следующий день, бывало, Михаил Коронатович, веселый и бодрый, еще до подъема флага заглядывал ко мне в каюту со словами: «Бокал вина, капитан».
Михаил Коронатович был умным, простым и добрым человеком. Михаил Петрович Лазарев говорил о Нахимове: «Чист сердцем и любит море». Так же можно было охарактеризовать и Бахирева. Многие считали его весьма незаурядным человеком.
Завзятый холостяк, однако веселые морские дамы, по возможности с большими шляпками, веселили его сердце, правда, чувствуя бесполезность, не атаковали с матримониальными мотивами. Он с многими поддерживал дружеские отношения, любил эпатировать публику, например громко рассказывая где-нибудь в театре во время антракта, как от него сбежала жена с драгунским корнетом. Будучи командиром «Рюрика», он поселился не в каюте, полагавшейся ему по штату, а в одной из офицерских, поскольку ему нравилась жизнь кают-компании. На вопрос «Почему так?» отвечал: «Да отсюда, видите ли, голоса из кают-компании слышатся». Как командир, по уставу не мог столоваться в кают-компании, но столовался не со штабом, а у себя, хотя и скучал в одиночестве, радовался, когда я, командир «Цесаревича», приезжал к нему на «Рюрик», и зачастую посылал за мной катер, приглашая обедать.
