Он выпрямился, откинулся на высокую спинку мягкого кожаного кресла, устремив невидящий взор в полумрак комнаты. Если наступление будет остановлено — начнётся долгая война на истощение. Конечно, он не сомневался, Германия с честью выстоит пред таким испытанием и, в конце концов, победит своего врага. Но вот цена такой победы? А ведь есть и другие враги Великой Германии. Нет. Нельзя позволить войне с Советским Союзом превратиться в войну на истощение — только быстрая, молниеносная компания, в которой СССР падёт за один год максимум. Но, скорее всего, хватит двух-трёх месяцев.
Он улыбнулся своим мыслям. Превосходство арийской расы не отменишь, а по стойкости и высоте боевого духа немецкий солдат даст фору любому солдату мира. Да что там! Один немецкий солдат сможет дать фору целому взводу солдат любой другой армии! И всё равно останется сильнее. Он нанесёт удар сейчас — пока Красная Армия слаба. И Германия с лёгкостью одержит ещё одну победу для своего фюрера, для своего народа.
Он закрыл глаза, всё ещё улыбаясь — пред его мысленным взором развевался флаг его Империи. Свастика на белом фоне на красном поле, она развивается над всем миром…
Улыбка поблекла и сползла с его лица. Он вдруг вспомнил что символ, выбранный им для Германии, ей не принадлежит. Он открыл глаза и угрюмо посмотрел на карты районов, где ориентировочно и пока лишь для себя, он наносил линии основных ударов бронетанковых войск и поддерживающей их пехоты. Может быть, он торопится и делает ошибку? Не знак ли это — то, что он вспомнил сейчас? Ведь этот знак — свастика, принадлежит им. Он заимствовал его из древней истории, своего нынешнего союзника и будущего врага. Древний знак славян на его флаге — кому он будет служить, когда начнётся война и будут умирать славяне, несомненно великий (в прошлом) народ, сейчас выродившийся в целую расу мерзких рабов коммунизма? Нужно всё ещё раз тщательно обдумать. Нет сомнений — Германская военная мощь, просто раздавит славян. Но есть ведь и другие силы. И с ними приходится считаться.
Что ж, вскоре он примет окончательное решение и тогда…
— Здравствуйте, герр Гитлер.
— Что? — Подскочил он в своём кресле от неожиданности.
— Простите за непрошенное вторжение. — Донеслось из полумрака комнаты и смутно различимые очертания высокой фигуры выступили вперёд, став вполне видимы. — Разрешите, я присяду? Вы очень любезны герр Гитлер.
Герр Гитлер в этот момент сидел, держа спину прямой, как стрела, и широко открытыми глазами смотрел, как неизвестный гость подвигает второе кресло из угла комнаты к его столу. Как он садится в это кресло, закидывает ногу на ногу и приветливо улыбается ему.
— Простите за внешний вид. — Сказал человек слова извинения, тоном в котором не было нот сожаления…, или каких-либо иных чувств… — Но я подумал, что так будет лучше, и мы сможем сразу перейти к делу. Ведь теперь вы понимаете, что я не совсем обычен для вашего, скажем так, окружения.
Фюрер не смог ответить. Он не мог сейчас думать и реагировать адекватно. Мертвенная бледность разливалась по лицу главы самой могучей страны мира.
— К-кто в-вы? — Смог выдавить он, минут через десять оцепенения.
— Толеран Цевера. — Чуть наклонив голову, произнёс неизвестный. Свет газовой лампы блеснул на металлической части этой страшной головы. И совсем не оживил мертвенно синюю кожу нормальной человеческой части лица. Малой части всего этого ужасного лика.
— Странное имя. — Чуть окрепшим голосом ответил фюрер. Он уже сумел прийти в себя, хотя и не мог пока поверить, что не уснул за картами и не видит сейчас дурной сон.
— Это не имя. — Синие губы, каких не могло быть у живого человека, чуть изогнулись, произнося слова, но в целом губы казались неподвижными. — Звание и одновременно название воинского подразделения. Я Толеран, командую…, командовал взводом Толеранов. Цевера — что-то вроде капитана в вашем понимании.
— Капитаны не командуют взводами. — Фюрер вдруг почувствовал, что с этим кошмарным видением можно вести вполне мирную беседу. Осталось только дождаться пробуждения. Впрочем, почему бы не продолжиться такому занимательному сну?
— Взвод Толеранов, десять единиц, — это мощь ваших двух-трёх армий, фюрер. Толеран Цевера, высокое звание в моём, скажем так, социуме.
— Но вас ведь как-то зовут?
— Толеран Цевера. — Правая металлическая рука поднялась и небрежно взмахнула. Взгляд фюрера намертво прилепился к этой конечности, отливающей серо-синими цветами. — Приняв звание Толерана, мы отказываемся от своих имён. Но, если вам так удобнее, когда-то меня звали А-4534.
— Пожалуй, Толеран будет гораздо удобнее.
— Наверное, нам пора перейти к делу. — Монстр сидевший напротив фюрера сложил руки на груди, сцепив пальцы вместе. Уже без всякого удивления фюрер обнаружил, что вторая рука незнакомца, до локтя так же выполнена из металла. Но она ещё чем-то неуловимо отличалась от правой. Он смотрел и никак не мог понять, в чём отличие. Сейчас он понял, что, судя по всему, не спит. Разум не мог принять такой дикой мысли — существо перед ним, действительно есть и проникло в его рабочий кабинет сквозь многочисленную охрану незамеченным. Так что он упорно старался думать о том, чем же отличаются эти две руки, одна от другой. Мысль вызвать охрану из коридора появилась в его разуме на мгновение и тут же пропала — чутьё подсказывало ему, что ни взвод СС из коридора ни весь личный состав его армий, не совладает с этим чудовищем. И ещё: чутьё так же подсказывало, что вызов охраны и вообще агрессия по отношению к этому Толерану, будет самой большой ошибкой в его жизни…, и, пожалуй, последней.
— Да. — Фюрер устроился поудобнее, стараясь сохранить невозмутимый и серьезный вид. Ему это удавалось вполне. Он был смелым и умным человеком. Правда, иногда ему казалось, что он ещё и немного тиран, но это, конечно же, только казалось. — Зачем вы здесь и кто вы?
— Я солдат. — Ухмылка на полуметаллическом лице померкла. — Последний солдат, уже проигранной войны. Я скажу, зачем я здесь, но, сначала, мне придётся кое-что вам рассказать.
— Я слушаю вас.
— Герр Гитлер, положение в котором мы оказались, вина за это целиком и полностью лежит на вас. — Толерант усмехнулся — кажется, грустно, а не зло или угрожающе. Очень странно смотрелась ухмылка на таком чудовищном лице… — Ваша война — именно она лежит в первооснове всего, что случилось с нами.
— Вы… — Ужасная мысль пронеслась в голове фюрера. Он вновь побледнел. — Вы немец?
— Кто? Я? — Фюрер вздрогнул сейчас: безволосая бровь человеческой половины лица удивлённо приподнялась, тогда как металлическая часть и алевший на ней жуткий глаз, оставались абсолютно неподвижны. — Нет. Простите, если огорчил вас. Я Подданный Империи Механ…, и до недавнего времени я ничего не знал о существовании такого народа как немцы.
