Что за бред он несёт? Он что, все нераскрытые дела королевства решил на меня повесить? Как мило с его стороны.
– Вы же не думаете, что я улизнула из зала, пробралась к ней в камеру и убила? Да меня на балу постоянно видела целая куча людей!
Во главе с королем, который точно весь вечер сверлил меня взглядом, где бы я ни находилась.
– Конечно, не думаю. Но ментальному магу и не нужно никуда пробираться. Так что, вы хотите сознаться?
– Сознаться в чём? – устало спросила я.
Доказать что-то этому идиоту не представлялось возможным. Единственное, что в этой ситуации оставалось делать, – просто ждать, пока меня хватятся в Академии. Надеюсь, они меня найдут и вызволят.
Он вызволит.
У меня не было ни малейшего сомнения, что магистр Рониур не позволит своей супруге оставаться в мрачной камере. Впрочем, как они узнают, что я здесь?
– Что ж, иного я не ожидал, – заявил дознаватель. – Думаю, несколько дней в камере благотворным образом повлияют на вашу память, и вы всё-таки наконец решите сознаться во всём.
Он снова открыл портал и исчез в его сиянии. Портал тут же схлопнулся, и я осталась в камере одна.
Еще раз осмотрелась. Дверей здесь точно не было. Видимо, попасть в эту камеру можно только с помощью магии. А значит, побег невозможен… И даже колотить с воплями «Выпустите меня отсюда!» не во что. Разве что в стены, но это уж совсем глупо.
Я осторожно села на нары – странно, но они оказались сухими, хоть и холодными – и прикрыла глаза. Не зря же мы с ректором занимались ментальной магией. Сейчас я пробьюсь к нему, как тогда, в подвале чёртовой ведьмы. И, по крайней мере, сообщу, где я.
Идея была отличная, а вот реализация подкачала. Очень быстро я вспомнила, что вовсе не пробивалась к ректору – это он со мной связался. Я пыталась представить магистра Теркирета, чтобы передать мысленное послание, но увы.
Его черты, по отдельности очень даже четкие, рассыпались, и моё воображение никак не желало сложить из них добродушное бородатое лицо Деда Мороза, наоборот, подсовывало хищную физиономию дознавателя. А потом – старуху.
Не знаю, сколько я просидела в тщетных попытках хоть как-то воспользоваться ментальным даром, но устала неимоверно. Голова гудела, кровь шумно стучала в висках. Нет, надо отдохнуть, поспать пару часиков, а потом попробовать ещё раз. Может, и получится.
Я открыла глаза и снова их закрыла. Всё, спать.
Но стоило мне на мгновение прекратить свои мысленные потуги, как камера словно ожила.
Казалось, изо всех углов на меня надвигаются тёмные тени: давят, душат… Жутковатый свистящий шепот накатывал волнами, над ухом кто-то тихонько застонал…
Я в ужасе распахнула глаза, и тени исчезли. Всё было как прежде: сырые стены, тусклый свет из-под потолка и гробовая тишина. Но стоило опустить веки, всё повторилось. Тени, тени, тени… Крики и шёпот, который звучал, казалось, громче, чем крики.
Я подскочила с лежанки. Ну уж нет! Спать здесь я точно не буду, иначе сойду с ума от страха.
Я начала ходить, меряя камеру шагами. Но вскоре поняла, что это была не лучшая тактика: я быстро устала, и теперь спать хотелось ещё сильнее. Ещё какое-то время я стояла, прислонившись к стенке, но потом сдалась и улеглась.
И кошмары вернулись.
Теперь тени отчётливо вырисовывались, складывались в лица, обезображенные страданием, пока, наконец, передо мной не появилось лицо старухи. В её глазах плескался сумасшедший ужас.
А в следующее мгновение меня закрутило, понесло куда-то. И тот самый ужас, который я видела в её глазах, нахлынул на меня со всех сторон, затопил, сжал сердце в тиски. Я уже не смотрела на старуху со стороны, я находилась внутри неё и видела подслеповатыми глазами неясный мужской силуэт.
От него исходила сила – нечеловеческая, жуткая, недобрая. Взгляд горящих глаз вдавливал в стену, ледяным холодом проникал в кровь. По спине тек холодный пот, ноги подкашивались. От дикого, первобытного, невыносимого страха мутилось в голове и было трудно дышать.
– Простите, хозяин. Я виновата, хозяин. Я подвела вас, хозяин, – шептала я помертвевшими губами.
И каждый новый вдох резал горло, рвал легкие, жгучей болью растекался в груди. Я понимала, что ещё несколько мгновений – и совсем не смогу дышать, но даже смерть не пугала меня так, как мужчина, который стоял сейчас передо мной.
– Я ничего им не сказала! Они не знают, кто вы!
Он ничего не говорил вслух, его фразы долетали до меня, словно ниоткуда, сами собой появлялись в голове и оформлялись в слова.
– Да, хозяин, я заслужила смерть, – снова прошептала я.
И воздух кончился. Я пыталась хватать его ртом, но ничего не выходило.
Старуха умирала, и я умирала вместе с ней.
Ну уж нет! Меня-то никто не убивает.
Я из последних сил закричала, жадно глотая ставший вдруг колючим и болезненным воздух, и он хлынул в измученные легкие. Я открыла глаза, слетела с нар и заколотила кулаками в стену. Отчаянная, бессильная злоба переполняла меня, и ей нужен был хоть какой-то выход.
– Чёртов дознаватель, придурок, гад, вытащи меня отсюда!!! Она умерла прошлой ночью, меня здесь даже близко не было! Урод, обманщик, выпусти меня! – истошно кричала я.
Он всех обманул! Он меня подставил!
– Чёртов ублюдок!
Я бы, наверное, перешла и к куда более крепким ругательствам, но внезапно в центре камеры вспыхнул портал. Из него показался дознаватель. Эта сволочь улыбалась!
Я перестала молотить в стенку и набросилась с кулаками на него, но он ловко вывернул мне руки и втащил в сияющий круг.
– Успокойся, всё кончилось, всё хорошо, – говорил он, но смысл его слов до меня не доходил.
Я извивалась, стараясь высвободить руки и вцепиться в мерзкую физиономию.
– Всё, всё! Всё хорошо. Прости.
Я застыла на месте. Что значит «всё хорошо», что значит «прости»? Только теперь я огляделась по сторонам. Мы уже не были в тюрьме. Если, конечно, в местных тюрьмах не предусмотрены уютные кабинеты со столами и диванчиками. Он усадил меня в какое-то кресло, накинул на плечи плед и сунул в руки чашку с ароматным отваром.
– Выпей, успокойся.
– Вот ещё! Не буду я тут ничего пить.
– Это обычный чай на травах. Ты вся дрожишь, тебе нужно согреться, – уговаривал Салахандер.
Вид у него был непривычно доброжелательный. Но пить отвар я всё-таки не стала.
– Старуха умерла прошлой ночью, – повторила я. – И меня точно не было во дворце.
– Знаю, знаю, – легко согласился он. – Поэтому медлить было нельзя. Ментальные отпечатки не хранятся долго. Расскажи, что ты видела?
– Идите к чёрту! – буркнула я отворачиваясь.
– Обязательно пойду, – сказал он серьёзно, – когда ты мне всё расскажешь. Чем подробнее, тем лучше. Пока помнишь. То, что ты видела, как страшный сон, скоро начнёт забываться, а важна каждая деталь. Рассказывай, а потом я отвечу на все твои вопросы, верну тебя в Академию, если хочешь – даже представлю к ордену.
Я фыркнула. Как же это я до сих пор жила без ордена? Ведь он мне позарез нужен.
– Это важно, – тихо сказал дознаватель. – Могут погибнуть люди. Уже погибают.
Против этого аргумента мне нечего было возразить. Я усилием воли задавила желание выплеснуть горячий отвар прямо ему в лицо и начала рассказывать.
– Там был человек. Она называла его хозяином…
– Пей отвар, – перебил меня Салахандер. – Ты потеряла много сил.
Ну надо же! Его волнуют мои силы, да так волнуют, что он готов рисковать драгоценными секундами, пока я что-то помню. С чего бы такая доброта?
– Пей, иначе грохнешься в обморок и не успеешь рассказать.
А, теперь понятно…
Я сделала несколько глотков и продолжила рассказывать обо всём, что видела. Он слушал внимательно, быстро за мною записывая, задавал вопросы и не успокоился до тех пор, пока окончательно меня не измучил. И даже потом продолжал. Наконец он, кажется, понял, что ничего дополнительно из меня не выбьет, и отложил перо.
