Настя нарисовала огромную снежинку, пуская струйку «Провансаля».
Девушка грустно улыбнулась, глядя за окно. За темными соснами разливались желтые огни переулка, что скатывался к проспекту Козырева. Людей на улицах почти не видно, кроме самых запоздавших, да и транспорт накануне Нового года предпочитает дремать в гаражах. Лишь изредка проносились светло-оливковые «Волги» с шашечками, да новенькие такси ВНИИТЭ-ПТ, серые с красными крышами. Миша называл их «микриками»…
Рита длинно вздохнула, и попыталась прижаться лбом к холодному стеклу. Увы, не дано — огромный живот упирался в подоконник. Хорошо, хоть особый комбинезон поддерживает «пузо», а не то всё обвисло бы.
Глаза увлажнились, и ночные огни задрожали, расплываясь.
— Снег пошел… — тихонько сказала Настя, обнимая девушку со спины.
— Да… — вытолкнула Рита.
— Не реви, — нарочито сурово сказала Гарина-младшая. — Всё хорошо! Тебе же сказали — состояние стабильно-тяжелое.
— Вот именно, что тяжелое… — пробормотала будущая мама.
— Тут главное слово — стабильное! — с чувством молвила будущая тетя. — Поняла? А кома… Подумаешь, кома! — она небрежно повела плечиком.
— Ты не представляешь, до чего тяжко его видеть! — вырвалось у Риты. — Лежит… Неподвижный… Весь обклеенный датчиками, трубками какими-то. И только приборы попискивают… Тоже, как ты, утешают — сердце бьется, легкие дышат…
— Ох, Ритка… — теперь и Настя вздохнула. — А ты с Мишечкой разговаривала? Доктор сказал, что он может слышать…
— Болтала, — слабо улыбнулась Гарина-средняя.
Зависла тишина, перебиваемая мурчаньем холодильника.
— Девчонки-и! — донесся зов Лидии Васильевны.
— Иде-ем! — откликнулась Анастасия Петровна, и затеребила старшую подругу. — Пошли, пошли! Хватит нюнить! Не-не-не! — она бережно перехватила блюдо. — Тебе нельзя тяжести таскать!
— Пошли уж… Кот, отстань!
— У-у, животное! — неодобрительно затянула Настя. — Вон, сколько уже наложили! И тебе еще мало?
— Ма-ау! — басисто отозвался Коша.
— Проглот! — засмеялась Мишина мама, дотягиваясь до макушки наряженной елки и увенчивая деревце красной звездой.
Рита старательно улыбнулась свекрови, хотя благодарность испытывала самую настоящую. Бросили, ведь, всё, приехали к ней, запасшись носовыми платками… У Лидии Васильевны — любящий муж, у Настены — жених. Хотя обе дуэтом уверяли, что так уж вышло — заявку на пропуск в самый канун подписали… Ну-ну.
— Наливайте, Лидия Васильевна! — громко и бодро сказала она. — Пора!
— Шампанское не будем, — живо ответила Гарина-старшая, — проявим солидарность с обеими вами… А точно — девочка?
— Точно, — улыбнулась Рита, — дважды УЗИ делали.
Сразу вспомнилось, как холодный датчик скользил по надутому животу, а на сером экране «Узис-3» проявлялись белесые тени, складываясь в ножки, ручки, головку… В ее дочь!
Отсылка к памяти сбавила минор. Ведь всё, как всегда! Те же самые гирлянды перемигиваются на елке, из телевизора рвется веселый говор «Кабачка 13 стульев». А Мишечка…
Он ведь живой! Только как бы спит. Но обязательно проснется! Рита улыбнулась, глядя, как Лидия Васильевна раскупоривает абрикосовый сок «Глобус». Не-ет, вовсе не из солидарности отказались гостьи от шампанского! Просто раньше именно Мише доверяли открывать бутылку игристого и пенистого, а теперь…
Покачав в руке бокал сока, девушка внезапно заговорила о том, что для нее самой стало табу.
— Знаете, я потом долго корила себя, всё искала вину, но так и не нашла… — Рита глянула поверх накрытого стола, в черноту за шторами, чуть тронутую желтыми блестками, рассыпанными по этажам. — Там, на яхте, была… такая… невысокая надстройка, но авиапушка пробивала ее насквозь — снаряды рвались с противоположного борта. Единственное укрытие — под бронепалубой, но надо было сделать десять шагов дотуда. Спуститься, открыть дверь, залечь… А времени нет! Вообще! «Фантом» стреляет, гад, и стреляет! Я упала, а Миша прикрыл меня… У него было такое лицо… Он словно прощался — и просил прощения. Думал, что не сможет меня защитить… Ну, да, хватило бы и одного снарядика — они мелкие такие, в два пальца толщиной, но нас бы порвало запросто. А пушка ударила по палубе, и брызнули осколки! Рикошетом! Я чувствовала, как Миша вздрагивал… Ох… Потом всё так закрутилось, завертелось… Я что-то делала, кого-то звала… Всё, знаете, как в тумане! По-настоящему я пришла в себя на борту самолета. На спецборту…
Лидия Васильевна всхлипнула.
— А давайте выпьем за Мишу! — сказала она звонким голосом.
— Давайте! — поддержала Настя.
Три бокала сошлись, издав гаснущий звон.
— Вкусненько, — оценила Рита, и чуть огорчилась, глядя на рассеянную маму Миши. — Ну, вот, и вы!..
— Нет-нет! — встрепенулась женщина. — Просто на ум пришло… Помнишь, ты как-то… Это в Германии было… Ты тогда рассказывала, как с девчонками лечила Мишу — наложением рук. И помогло же!
— А-а… — затянула девушка, отставляя бокал. — Да-а… Слушайте, а надо попробовать! — вдохновилась она.
— Так я и говорю! — с жаром поддержала Лидия Васильевна.
— Начинается, начинается! — подскочила Настя. — То есть, кончается! Год кончается!
Пани Каролина так и не допела — на экране высветились куранты Спасской башни. Легкий снежок косо скользил, трогая кремлевские ели, и крупным планом — чуть напряженное лицо Андропова. Так и не привык Юрий Владимирович к прямым трансляциям…
— Дорогие товарищи! — четко, даже слишком четко выговорил президент. — Мы провожаем уходящий тысяча девятьсот восьмидесятый год с разными чувствами… Много случилось всего — и всякого. Мы тщательно и последовательно перестраиваем плановую экономику, внедряя рыночные элементы, развиваем социалистическую интеграцию, и уже второй год подряд рост нашего ВВП превосходит четырнадцать процентов!
Мы одерживали победы, а нас пробовали на прочность. Наши ресурсы не дают коллективному Западу покоя. Но по обе стороны Атлантики снова просчитались, не учтя главный ресурс Советского Союза — человеческий! Народ и партия едины!
Именно поэтому мы поддержали народную Польшу, не дали расколоть соцсодружество зачинщикам переворота в Варшаве, и его заказчикам. Правда, в Вашингтоне нам прочат долгую войну с поляками… — он спокойно улыбнулся. — Нет, товарищи, войны не будет. Однако не стоит забывать о польском национализме и шляхетском гоноре — вот в чем корень всех бед! Надеюсь, четвертый раздел Польши охладит пыл националистов. ГДР уже приросла Силезией и Померанией, а к Советскому Союзу отошла польская часть Восточной Пруссии и Белостокская область. Но, в отличие от беспредела, учиненного властями Варшавы на так называемых «возвращенных землях» сразу после войны, поляки не будут подвергаться гонениям — ни в ГДР, ни в СССР. Национализм, товарищи, несет прямую угрозу завоеваниям Октября и вне наших границ, и в самом Союзе. Но мы не позволим врагам раздувать междоусобицы на нашей земле!
Добавлю к сказанному, что социалистическое содружество ныне сплочено, как никогда прежде. Новый лидер Югославии, Иво Милевич, решительно демонтирует порочную систему объединенного труда и основанную на ней «договорную экономику». Именно благодаря Милевичу была достигнута провозглашенная югославским руководством цель: «И после Тито — Тито!»
Иону Георге Мауреру, Генеральному секретарю Румынской компартии, лишь в ноябре вручили президентский скипетр, однако он успел за столь короткое время сделать многое. Например, восстановил Муреш-Венгерскую автономную область… Так же и Мехмет Шеху, Первый секретарь ЦК Албанской партии труда и Председатель Совета Министров Албании, успешно реализует курс «примирения с братьями по социализму»…
— А давайте, загадаем желание! — воскликнула Настя.
— Написать на листочке, — улыбнулась Лидия Васильевна, — потом сжечь — и выпить вместе с пеплом?
— Фу-у! — покривилась Гарина-младшая. — Еще чего! Да просто задумаем — и захотим, только сильно-пресильно!
— А давайте! — по-детски обрадовалась Рита. — Загадываем!
—…Поздравляю вас с новым, тысяча девятьсот восемьдесят первым годом! — донеслось с экрана. — С новым счастьем, товарищи! С новыми победами!
Накатил дальний гул, куранты звонко отыграли мелодию — и поплыл набат.
—…Три! Четыре! Пять! — громко считала Настя.
«Пусть Мишечка выздоровеет! — взмолилась Рита. — И пусть всё-всё-всё будет хорошо!»
— Двенадцать! Ура-а!
Бокалы, налитые соком, сошлись, цокая и звеня. Огромная голубая планета вкатывалась на следующий виток вокруг Солнца.
Четверг, 8 января 1981 года. День
Зеленоград, 1-й Западный проезд
Зябко кутаясь в шубку, Рита поднялась по ступеням к заводской проходной. Настя сегодня отдыхает после смены — очень гордая, она довезла подругу на Мишиной «Волге». Второй месяц с правами. Водит грамотно, осторожно, хоть и ойкает шепотом…
Рита сморщила носик — ей самой за руль рано пока. Доча упрется в руль… Да не дай бог!
Тот, кого она ждала, покинул проходную — крепкий мужчина лет сорока.
— Дик Владимирович! — запищала девушка. — Дик Владимирович!
Мужчина удивленно глянул на нее, поправив темные очки.
— Простите… — затянул он.
