Каждый находил, чем забить себе голову. И Ден не был исключением. Его спасением стал Царьград. В каждый выходной он с утра уезжал туда и часами без устали ходил, прочёсывая квартал за кварталом. Будто искал кого-то. Или что-то. Хотя искать ему нечего, некого и незачем. Но… но ведь может… Майкл тоже вот так ездил, шлялся и глазел. И выглядел ведь, к рождеству он с Марией точно поженится. И станет как все. И чем он хуже? Он-то такой же и тоже джи. К сожалению, Ден знал, что не такой, не совсем такой. И иногда, да что там, часто жалел, что ухитрился сохранить память, не всю, обрывками, но смог притвориться и спрятать то, что и отличало его от других. Тогда это помогало выжить, ненависть — она силу даёт, чтоб выжить, найти и отомстить той женщине, никогда даже в мыслях он её матерью с того дня не назвал, что ради денег продала его ублюдке, гадине, и уже тот, чтоб не прижучили за педофильство сдал его в питомник, выдав за цветного, за раба-то ничего не будет, гад, сволочь, до него бы тоже добраться, тогда в заваруху удалось посчитаться с… беляками и беляшками, ну да, раз он им раб, цветной, то они ему кто, вот то-то, немного, до кого смог дотянуться, но… от души. Никто об этом не знает, даже от доктора Вани удалось скрыть, а теперь… Выжил как все и дальше живи… как все. А сейчас… Женщин он и сейчас ненавидит, почти всех, но… старается не выделяться, быть как все. Царьград велик и… и, вдруг даст ему шанс.
Сегодня как раз воскресенье, а у него рабочая смена, и завтра тоже, а во вторник выходной, но там школа, тоже не поедешь. Ладно, значит в следующее воскресенье. А то, за чем он ездит, от него не уйдёт.
Дежурство спокойное, ничего такого не предвидится, тяжёлых в его отсеке нет, все спят, так что можно сидеть в дежурке и читать. К школе или так, для себя.
В дежурке уютно булькает кипящий чайник, на диване, свернувшись калачиком, спит Веруня, Вера Андреевна, дежурный врач, в кресле у стола с чаем вяжет, шёпотом считая петли, медсестра, Ангелина Степановна.
— Всё в порядке, спросила она, не отрываясь от вязания. — Как в пятой?
— Заснули, — Ден подошёл к столу и налил себе чаю.
— Ну, и слава богу. Подогрел бы, чего холодный хлебать.
— Сойдёт, — беззаботно отмахнулся Ден, усаживаясь за стол. — И что это будет Ангелина Степановна?
— Это? — она перевернула вязание на другую сторону. — Свитер будет, меньшенькому. Зимой-то как хорошо. Себе-то купил тёплого?
Ден кивнул.
— Да. А зимой очень холодно?
— Да по-всякому, всё ж таки Царьград, не Петрополь. Там и холоднее, и ночи длинные. А уж Поморье… там зимой и солнца-то не всегда увидишь. Нет уж, здесь куда лучше, — она ублаготворённо вздохнула и снова углубилась в счёт петель.
Ден откинулся на спинку стула, держа обеими руками чашку. Отхлебнул. Да, остывший чай совсем другой на вкус, но тоже… приятный. И его можно пить без сахара и вообще без всего, а от горячего часто потом саднит язык и нёбо.
Вздохнула, не просыпаясь, Веруня, повернулась на другой бок и снова затихла.
— Умаялась, — сочувственно качнула головой Ангелина Степановна. — Ну, разве это дело по две смены пахать, не война же.
Ден кивнул, соглашаясь, хотя если бы не школа, он бы тоже двойные смены брал: когда работаешь, то всякая дрянь в голову не лезет. Он допил чай и встал. Не спеша тщательно вымыл свою чашку и поставил её на чайный столик. Теперь что? Только читать. Книга у него с собой. Так же не спеша он достал томик рассказов и сел поближе к лампе. По литературе задавали прочитать Чехова, любой рассказ по своему выбору. Обычно выбирают, какой покороче, чтоб на страничку, ну, на две, и попроще, попонятнее. Хотя редко бывает, чтоб так совпало: коротко и понятно. Скажем, вот этот: «Письмо к учёному соседу». Вроде все слова по словарю проверил и вроде всё понял, а что же тут смешного? Что глупостей много? Ден старательно перечитал рассказ, уже запоминая, а следующий — «Что чаще всего встречается в романах» — пропустил, там совсем ни хрена не понятно, и углубился в «Хамелеона», может, про ящерицу — видел её в учебнике биологии — полегче будет.
Не отрываясь от вязания, Ангелина Степановна поглядела на него. До чего ж старается парень, ни минуты без дела не сидит. А ведь самое ему время гулять, а не над книгой глаза портить. Ну… ах ты, господи, опять сдвоенную пропустила, придётся распускать. Ну, дай бог, чтоб ночь спокойной выдалась, она тогда хоть до проймы довяжет.
Царьград встретил его весьма противным дождём, таким холодным, что грозил превратиться в ледяную крупу. Похоже, зима всё-таки добралась до столицы. Бурлаков с наслаждением вдохнул запахи бензина, мокрого асфальта, мокрой шерсти от пальто и шинелей клубящейся вокруг толпы. Хорошо, отличная погода! Как там у него с деньгами? На такси хватит. Закончим праздник, как и положено, с шиком и блеском.
Всё ему нравилось, всё было отлично: и дорога до Ижорска, и хоть убей не помнит, о чём говорил с шофёром, но отличный мужик, и попутчики до Царьграда тоже не остались в памяти, но люди великолепные.
И в квартиру свою он вошёл в том же блаженно восторженном состоянии. В университет завтра, в комитет… тоже, так что весь день в его полном распоряжении. Жалко, Маша будет только в пятницу, но ничего, радостью поделиться никогда не поздно. Это горем делишься и его убывает, а радость только прибавляется.
Бурлаков разделся, повесив пальто и шляпу, и уже спокойно стал распаковывать вещи. Свёртки с загорышами и пирожками на кухню, да, Женечка говорила, что загорыши можно прямо в фольге в духовке разогреть, и пирожки тоже, так и сделаем, ну, вот так, а фотографии в кабинет на письменный стол, остальное… костюм в спальню, в шкаф, рубашки и бельё в грязное, да, и чайник сразу же на огонь, и устроим себе продолжение…
Дверной звонок остановил его на полпути к кухне. Бурлаков застыл, недоумевающе глядя на дверь. Он никого не ждал, некому заявляться вот так без приглашения и предупреждения. Ворохнулась былая готовность, но он заставил себя выждать несколько секунд: может ошиблись? Но звонок не просто повторился, а проиграл памятную с далёкого, чуть ли не дошкольного детства мелодию сбора. И, ещё не зная, кого именно из знающих этот сигнал — их осталось-то только пятеро — он увидит, Бурлаков без тени колебания распахнул дверь.
— Ты?!
— А кто ж ещё! — Михаил Аркадьевич шагнул вперёд, заставив Бурлакова отступить. — Ну, здорово, Гошка.
— Здорово, Мишка.
Они обнялись, и Бурлаков, счастливо улыбаясь, сказал:
— Давай, раздевайся. Сейчас будем чай пить, — и уточнил: — Со всякими вкусностями.
— Ух ты! — удивился Михаил Аркадьевич, вешая шинель и привычным движением оправляя китель. — Не иначе, как медведь сдох. У тебя ж без Маши хоть шаром покати.
— Будешь язвить, ни хрена не получишь.
— Аргумент серьёзный, — кивнул Михаил Аркадьевич и, уже шагнув было к кухне, вдруг резко развернулся к Бурлакову. — А ну, раскалывайся!
— Что?! — изумился Бурлаков. — Мишка…
— А то самое. Посвежел, поздоровел, угощаешь. А ну, признавайся, старый козёл, в каком огороде молодильную капусту щипал?
— А пошёл ты… Вместе со своей капустой! — Бурлаков хлопком по плечу развернул друга к кухне. — Айда лопать.
— Грубиян, — вздохнул Михаил Аркадьевич.
В кухне Бурлаков поставил на огонь чайник и стал накрывать на стол. Михаил Аркадьевич расстегнул китель и развалился в вальяжной позе трактирного завсегдатая.
— А, кроме чая, что-нибудь будет? — поинтересовался он.
— Когда заработаешь.
— И что мне для этого сделать?
— Для начала заткнуться.
— Понял, — кивнул Михаил Аркадьевич, но выполнять явно не собирался. — Так куда ты ездил?
— На кудыкину гору, — весело ответил Бурлаков.
— Тогда зачем такая секретность? — пожал плечами Михаил Аркадьевич. — Адрес известный, место многолюдное.
— Ну, так кудыкина гора место известное, да не простое, сам знаешь — хохотнул Бурлаков. — Идёшь за одним, а получаешь… совсем другое.
— Бывает, — согласился Михаил Аркадьевич и демонстративно принюхался. — Вроде, горит у тебя.
— Не выдумывай, — Бурлаков открыл духовку. — Нечему тут гореть. Но достать можно.
Он выложил на стол два блестящих свёртка и выключил духовку. Взялся за фольгу, обжёгся и, выругавшись, стал через полотенце разворачивать загнутые углы, стараясь не разорвать ставшую от нагрева хрупкой обёртку. Михаил Аркадьевич с интересом, но не вмешиваясь, наблюдал за его трудами и, когда из образовавшихся отверстий вырвались струйки ароматного пара, восхищённо крякнул:
— Однако!
— То-то! — ответил Бурлаков с такой гордостью, будто он сам лично приготовил все эти аппетитные пухлые поджаристые шары и пирожки. — Не хватай, сейчас переложу. Это загорыши, они с грибами. А пирожки сладкие. С изюмом и орехами.
