– Наша авиация воюет, – продолжал Колесников. – Обеспечивает нам победу. А самолетов у нас не то чтобы очень много. Хотелось бы больше… И в результате наши пилоты совершают по нескольку боевых вылетов в день. Перегрузки же в воздушном бою, как я слышал, серьезные. День можно выдержать, два, но несколько недель? Я поражаюсь выносливости и боевому духу наших летчиков. Однако всему есть предел. Люди устают, техника изнашивается. И данное обстоятельство не было учтено в полной мере. Только вот вина в том не командования, а наших врачей, которые все еще не смогли толком определиться, сколько могут выдержать летчики без потери боевой эффективности, а сколько нет.
Геринг кивнул благодарно. Гитлер, внимательно слушавший, усмехнулся:
– У британцев должны быть схожие проблемы.
– Отнюдь. Насколько мне известно, островитяне и здесь схитрили и предали. Вместо того чтобы бросить все силы на прикрытие войск, своих и французских, они придержали авиацию, предпочли сохранить силы ценой гибели французских солдат. И в нужный момент просто выложили этот козырь. Обороняться же легче, чем нападать. Вместе с корабельными зенитками они смогли отбиться, вот, собственно, и все.
– Весьма… исчерпывающий анализ, адмирал. Что же, благодарю, вы можете идти. Хотя… Что вы скажете насчет того, чтобы принять командование кригсмарине?
А вот этого не надо. Здесь могут сожрать просто так, из любви к искусству. Да и Редер обидится, что плохо. А Дённиц, который не без основания будет считать, что его обошли, с его поддержкой запросто сковырнет новоявленного командующего. С учетом нынешних реалий это может и концлагерем обернуться. Так что на фиг, на фиг.
– Простите, мой фюрер, но я не считаю это хорошей идеей. Административная деятельность и долгосрочное планирование у меня получаются не очень хорошо. Мое место в бою.
Получилось чуточку напыщенно, но Гитлеру, самому не чуждому театральных эффектов, понравилось. Повернувшись к остальным, он указал рукой на Колесникова и выдал:
– Вот он, истинный ариец. Рожден для битв и побед. Благодарю вас, адмирал, вы оправдали мои ожидания…
Уже на улице Вальман передал, что Гиммлер просит его задержаться. И когда успел узнать? Вроде бы не выходил из машины. Тем не менее, пришлось подождать. Впрочем, не так уж и долго, через какие-то полчаса рейхсфюрер вышел на улицу, сделал адмиралу недвусмысленный знак и направился к своей машине – шикарному черному «мерседесу». Пришлось следовать за ним. Через несколько минут они уже неспешно катились по улицам Берлина. Машина Колесникова дисциплинированно держалась позади.
– Однако же, вы дипломат, – заговорил наконец Гиммлер после недолгого молчания. – Даже не ожидал. И вы понравились фюреру, адмирал.
«Ми-илай, – с трудом сдержав усмешку, подумал Колесников. – Да поработал бы ты в нашем институте, поучаствовал бы в подковерных войнах. Тебя бы там походя сожрали, как котенка. Если интриги мелкие, это еще не значит, что их крутить не умеют. Станешь тут дипломатом…»
Вслух же он сказал только:
– Благодарю.
– Признаться, у вас хорошо получилось. Случайно оказаться в центре большой интриги и выйти из нее не только не испортив ни с кем отношений, но и заставив кого-то считать себя обязанным… Геринг долгов не забывает.
Вообще-то, да. Колесникову приходилось об этом слышать. Действительно, добро командующий люфтваффе помнил хорошо. Вплоть до того, что спасал евреев, которым считал себя всерьез обязанным. В нынешней Германии это иногда тянуло на эпический подвиг. Тем не менее, он не стал комментировать, просто кивнул.
– Только хочу вас предупредить. Вы удачно выстрелили, причем не раз, но любой стрелок может промахнуться. К вашим словам фюрер, вполне вероятно, будет теперь прислушиваться. Не хотелось бы, чтобы какая-то ваша ошибка пошла во вред Германии.
– Не волнуйтесь, – криво усмехнулся адмирал. – Я не идиот и вряд ли буду иметь желание совершать какой-либо ответственный поступок, не посоветовавшись предварительно с человеком, который, несомненно, лучше меня владеет ситуацией. И повторять ошибки Рема я не хочу.
Вот такой тонкий намек на толстые обстоятельства. Гиммлер понял все как надо и кивнул:
– Я рад, что мы нашли общий язык, адмирал. Теперь скажите мне, чего вы хотели бы.
Угу. Думает, что в качестве закрепления сделки Лютьенс себе какую-нибудь виллу потребует. А вот обломись.
– Выжить.
– Поясните мысль.
– Я хочу остаться живым в этой войне. А чтобы остаться в живых, надо победить, иначе враги нам припомнят все свои поражения и перевешают на фонарях. А чтобы победить, нужны соответствующие инструменты. Танкисту нужен танк, летчикам – самолет. Мне нужны корабли.
Кажется, ему все же удалось удивить главного эсэсовца. С минуту он раздумывал над его словами, потом неуверенно произнес:
– Мы, кажется, уже говорили насчет авианосца… И потом, насколько я знаю, скоро в строй будут введены два новых линкора. Гораздо мощнее английских.
– Этого мало, – наглеть, так по-крупному, решил Колесников и принялся развивать успех. – Один авианосец погоды не сделает. Он хорош, если потребуется прикрывать эскадру, идущую в рейд. Без этого каждый выход в море будет подобен русской рулетке. В последний раз британский самолет угодил мне в борт торпедой. Ощущения… малоприятные. Но обороной войну не выиграть, а для наступательных операций одного авианосца мало. И двух линкоров тоже недостаточно, тем более, у меня большие сомнения в том, что они реально окажутся сильнее британских. Все же островитяне умеют придержать в рукаве парочку тузов, а разведка наша далеко не вездесуща. И, откровенно говоря, мне кажется, что ведомство Канариса слишком часто допускает ошибки.
– Возможно, так и есть, – задумчиво ответил Гиммлер. – Возможно. Однако я не могу понять, как можно исправить ситуацию. Насколько мне известно, новые корабли строятся долго.
– Скажите, вы верите моим прогнозам?
– После того, что вы мне сказали в прошлый раз? Скорее да, чем нет.
– Тогда давайте подумаем вместе. Дни Франции сочтены. Так?
– Так.
– Что будет дальше? Подозреваю, вряд ли наши войска будут захватывать всю ее территорию. Это просто не нужно. Скорее всего, будет взята лишь территория, необходимая Германии. Удобные для нас морские порты, промышленные районы, несомненно – Париж. Остальная часть получит формальную независимость, во главе будет человек, полностью лояльный Берлину. Я… сильно ошибаюсь?
– Пока что ваши выкладки, адмирал, совпадают с планами генштаба, – глаза Гиммлера за стеклами очков нехорошо блеснули. – Вы слишком хорошо умеете анализировать.
– Иначе не смог бы воевать. Просто скажите мне, что будет с французским флотом?
