— Что уже?
— Помогаем. У всех контузии, у двоих пулевые ранения. — Пулевые ранения? В танке? Хотя стоп, у поляков противотанковые ружья были. Неужели они смогли пробить броню советского танка? А фиг его знает.
— У поляков в тылу что-то происходит! Они все прут сюда! ВСЕ!! — Противным голосом заорал Джи, выскочив из штабной комнаты. — Они сошли с ума!
— Отставить панику! Занять позиции! Приготовиться к отражению атаки! — Попытки сохранить в голосе строгость таяли к концу моих команд, скатываясь на банальный визг. А ведь я всегда гордился своим мощным басом. Артур, перезаряди оружие! Быстрее! Пустой диск из автомата убираем в подсумок, полный в приемник, затвор на себя. Готово.
По зданию ударил снаряд, с потолка посыпалась штукатурка. Это что еще за напасть?! Сколько можно?! Я устал уже.
— German tanks! — Все бросились врассыпную по комнатам и утащили за собой танкистов. Не знаю, правильно ли это, но пусть будет так.
Из-за дома бахнул уцелевший советский танк, значит, не все потеряно.
— Второй взвод, налево, к столовой! Аверьянов, за мной! — Опа! Подмога! По площадке перед нашей казармой быстро продвигались навстречу немецкой лавине советские пограничники и красноармейцы. К нашей казарме направлялся живой и невредимый Леха со своими погранцами. И с ними двое очень уж серьезных мужиков с очень серьезными галунами на рукавах. Старлей быстро раздал команды своим подчиненным и вместе с серьезной парочкой заскочил в окна казармы. От количества шпал в петлицах командиров меня бросило в дрожь. У одного было две шпалы, у второго три — майор и подполковник. Ой, неспроста они сюда лично примчались. Где это видано, чтобы старший комсостав лично в бой шел.
— Первый лейтенант Майкл Пауэлл? — Присел возле меня подполковник.
— Да, сэр! — мотнув головой, поправляюсь. — Да, товарищ подполковник.
Сердце сжалось, я видел, как майор потянул из кобуры пистолет, его взгляд бегал туда-сюда. Тот, что присел рядом со мной, оскалился в жутчайшей улыбке, так что мне захотелось заплакать и сознаться во всех грехах.
Я попал! Повоевал и хватит…
На улице в ту секунду вспыхнула рукопашная схватка, и поляки вместе с откуда-то всплывшими немцами, подстрекаемые неведомой силой, прорвались прямо к нашей казарме. Даже пограничники Аверьянова не смогли их остановить.
Увидел и осознал я это за жалкую долю секунды между попыткой найти выход из сложившейся ситуации с командирами и желанием направить на них ствол автомата.
— Берегись! — Леха успел предупредить всех об опасности. В окно влетела длинная немецкая граната. Вновь разум помутился, и тело подчинилось порыву. Опять затмение, что же это?
— ГРАНАТА!! — завопил я и подхватил с пола штильхендгранату. Рывок к окну, навстречу атакующему врагу.
Бросок!
Медленно, очень медленно Артур. Опоздал ты, она сейчас взорвется.
Хотелось упасть, мгновенно рухнуть на пол, спастись хоть как-то, но сделать это я уже не успевал. Почему не успевал? Скажете у немецкой 'колотушки' запал секунд десять горит? Верно, но я ОЩУТИЛ, что взорвется эта дрянь раньше. Меня хватило на то что бы продолжить движение левой рукой метнувшей гранату и прикрыть лицо.
Удар, волна жара и боль подобно которой не приходилось испытывать никогда обрушились на меня. По лицу, словно наждачной бумагой прошлись, но даже вскрикнуть не удалось. Удар спиной об стену на миг лишил меня сознания, но при этом странным образом очистил разум от боли. Когда я вновь увидел мир, он потерял краски, яркость и звучание. Ничего не осталось кроме одной картинки — оконный проем в серой стене и серое небо. Левая рука не шевелится, правая в полном порядке. Пальцами касаюсь правой стороны лица. Кровь. Все же досталось и лицу. Нужно достать пистолет, он очень мне нужен. Вальтер с кобурой за спину съехал, а Кольт под рукой. Легко поддался клапан кожаной кобуры сшитой на заказ в моем будущем. Холодная, словно лед, рукоятка Кольта легла в ладонь.
Я понял. Я все понял. Это не сон разума, это правда…
Я сейчас умру.
На подоконник ловким прыжком заскочила высокая фигура немецкого унтер-офицера. Пистолет беззвучно толкнулся отдачей в руку и фашист, потеряв половину черепной коробки, столбом рухнул мне в ноги. Первый патрон.
Через соседнее окно прямо на поднимающегося Аверьянова собрался наброситься поляк. Толчок, второй патрон, еще толчок, третий. Двух пуль ляху для смерти хватит.
Еще двое подбежали к окну напротив и вскинули оружие. Четыре, пять, один упал прямо на подоконник. Шесть, семь… Все, это был последний патрон и я промахнулся. Немец не промахнется, он выжил. И он ответит.
Но все равно — я победил!
— Я… победил. — На миг мир стал прежним, насыщенным, вновь загрохотал бой, краски вернулись. И даже черная фигура врага дарующего мне смерть, не затмила небесной синевы чистого неба. Первый и последний бой… Вот оно как…
Второй шанс
Кто-то бубнит. Раздражающе так бубнит, назойливо. Словно комар, посередь ночи желающий вцепиться тебе в ухо. И бубнят на английском… Попросить их помолчать? В больнице ведь… Стоп, Артур. Почему больница? Что заставляет тебя так думать? Классические больничные запахи. Это ответ. Тогда вопрос номер два. Почему соседи говорят на английском? Неужели… Я живой и все еще в этом мире!
Открываю глаза и вижу свет из большого окна. Попытка сесть на кровати ударила по левой стороне тела и голове волной боли. В глазах помутилось, все расплылось, а звуки окружающего мира стали приносить боль.
— У-у-у-ух… — Откинулся на подушку с желанием унять боль. Меня просто выкручивало. Господи, как больно! — О-о-о-ох…
— Hey! Nurse! — Закричал кто-то совсем рядом. — Сэстра! Доктор сюда! На помощь! Help! — В голове просто бомба взорвалась от его крика. Больно мне, тише… Вслух повторить все это не получилось, голова не выдержала напряжения и выключила сознание.
Сколько прошло времени, не знаю, но очнулся я вновь, когда было светло. Может, прошли сутки или больше, а может, всего пара часов, мне это неведомо.
— Очнулись, товарищ Пауэлл? Ох, и напугали вы нас. — Попытку сесть пресекают еще в зародыше. — Нет! Вы еще очень слабы, не напрягайтесь. — Рядом с моей постелью сидит бородатый старичок в очках. Классика жанра, блин. Даже не смешно видеть такой стереотипный образ доктора-академика вживую.
— Расскажите, что со мной? — это был первый вопрос, который я задал доктору. Бородач ничего скрывать не стал, все же он считал, что пред ним военный человек способный выдержать удар, если таковой случится…
Взрывом гранаты мне нашпиговало осколками почти всю левую сторону тела, ударом об стену сломало три ребра, и в нагрузку ко всему этому из груди извлекли две пули. Из левой руки и живота вырезали около тридцати маленьких осколков. Правая сторона лица, которую я не смог прикрыть рукой, иссечена осколками, левое бедро тоже, но это уже мелочи, главное жив. А с момента ранения прошло уже полторы недели.
