– Почему? – только и сумел выдавить из себя Аверьянов.
– По целому ряду причин, останавливаться на которых я не считаю нужным. Вернитесь к своим обязанностям, боцман.
Аверьянов исчез, но ненадолго. Не прошло и часа, как он явился вновь, сопровождаемый несколькими дюжими матросами. Постучать на сей раз он не удосужился.
– Чему обязан? – вопросил граф, прекрасно понимая, чему.
– Братва желает объяснений, – тяжело дыша, заявил боцман.
– Позвольте осведомиться, – прищурился Лопухин, – кого вы называете братвой? Всю команду?
– Да!
– Так бы и говорили. Где будем объясняться? Здесь? На палубе?
– Команда просит вас спуститься в кубрик.
– Раз просит, значит, сейчас буду. Ступайте.
То, что раздраженные матросы послушались, вселяло некоторую надежду: не все еще потеряно. Главное – удержать их от необратимых поступков…
– Не ходите, барин, – подал голос Еропка. – Ей-ей, убьют вас там. Или измордуют так, что родная мать не узнает, а сделают все равно по-своему. Не видите разве, какой народ? Отчаянные. Натерпелись в рабах-то. Да еще мраксисты у них заводилами! Этим что ни скажи, все против шерсти…
– Зато бравые ребята, – поддел Лопухин.
– Бравые-то они бравые, а только лучше бы не с ними со всеми разговоры разговаривать, а с выборными от них. Да не в кубрике, а в кают-компании. Да имея при себе револьвер, а лучше два!
– Если дойдет до пальбы, то и десять не помогут.
– Во-от! – обрадовался слуга. – Очень возможное дело. А с револьвером все ж не в пример спокойнее.
– Туда, где не помогут десять револьверов, не стоит брать и одного.
Еропка зашевелил бровями – пытался вникнуть в силлогизм.
– Тогда, барин, вы как знаете, а я иду с вами, – заявил он, то ли вникнув, то ли нет, но поняв главное: перечить бесполезно.
– Ступай лучше спать. Вижу, хочешь.
Слуга засопел – решал: пропустить совет барина мимо ушей или притвориться обиженным?
– Ну-ну, – примирительно сказал Лопухин. – Я пошутил. Только уговор: сидеть тихо и первым ни во что не лезть. Договорились?
– Но, барин, как же…
– Тогда не уговор, а приказ. Повтори.
Кубрик встретил их темнотой и духотой. Чадящие светильники готовы были задохнуться от нехватки свежего воздуха. И неудивительно: в орлопдек набилась вся команда, включая сюда и бросивших свои места вахтенных. Сорвавший голос Кривцов плюнул, убежал в рубку. Основные паруса были убраны, баркентина едва двигалась под одним бом-кливером.
Лопухин скользнул взглядом по угрюмым лицам. Он кожей чувствовал напряжение. Эти люди прошли через такое, что по всем законам, божеским и человеческим, спрос с них невелик. Один удар разводным ключом в затылок – и нет больше статского советника Лопухина. И все же надо уговорить их совершить еще одно усилие…
Необходимо. Иначе – никак.
Приказал Нилу остаться наверху. Тот начал было спорить да канючить – пришлось цыкнуть на юнгу. Внизу мальчишка ничем не поможет, и хуже всего, если кинется защищать барина, – убьют ведь и его сгоряча.
Страх если и был, то остался наверху и был сдут в море ветром. В кубрик Лопухин спустился с видом, вселяющим надежду в робкие души. Ни тени сомнения. Под маской спокойствия – могучая, излучающая уверенность воля. Тоже маска, конечно. Одна из многих. Но – учил генерал Липпельт – к агенту Третьего отделения маска должна прирастать намертво, чтобы ничем извне не оторвать…
– Все знаю, – громко сказал Лопухин, обращаясь ко всем сразу. – Думаете – поманил и обманул, не так ли? Обещал месть, а вышло снова лямку тянуть? Верно говорю?.. Не слышу!
– Верно! – выкрикнул кто-то после секундного молчания.
– И не отказываюсь от своих слов! – Лопухин чуть повысил голос, упредив грозящий начаться общий гвалт. – Мы поквитались с пиратами. Мы подложили пиратам такую свинью, что им скоро тошно станет. Мы не могли сделать больше. Ныне у нас одна задача: скорее попасть домой, в Россию, не правда ли?
Теперь можно было сделать паузу. Публика в достаточной степени ошеломлена, и многим уже кажется, что они ломятся в открытую дверь. Во всяком случае, в ближайшие минуты открытый бунт не начнется. Пусть выговорятся, выпустят пар.
– Точно! – крикнул первым тщедушный молодой матрос. – Хватит! Настрадались! Домой пора!
И началось. Каждому хотелось выкрикнуть свое, заветное, и никто сейчас не видел к этому препятствий. Минут пять, если не десять, в кубрике стоял сплошной ор. «Кончай, братва!» – надрывался Аверьянов, но имел малый успех.
Лопухин поднял руку. Теперь он был уверен, что его станут слушать. И точно – шум мало-помалу стих.
– Вы вправе спросить меня: почему же в таком случае мы идем в Японию? – уже спокойным голосом продолжил статский советник. – Охотно отвечу: по двум причинам. Вижу, первая вас сейчас не заинтересует, поэтому сразу перейду ко второй. Вот она: иногда дальний путь короче ближнего. Вы предлагаете повернуть на ост? Но куда? Вернуться в Россию без захода в иностранные порты мы не сможем. Если мы пойдем в Нарвик или Николаев-на-Мурмане, нам не избежать захода в какой-либо из английских портов. Сами догадайтесь, чем это чревато. Уже беспашпортность наша привлечет пристальное внимание властей. Плюс к тому – опасность встречи с крупными силами исландцев. Если идти на Балтику – та же история. Наконец, путь в Средиземное море лежит через Гибралтар, а это британская колония и сильная база. Будет чудо, если нас пропустят без тщательного дознания – кто мы и откуда…
– Мы будем молчать! – тот же голос.
– Даже тогда, когда от вас потребуют объяснить, каким чудесным образом баркентина со Шпицбергена, следующая в Россию, оказалась не в Зунде, а в Гибралтаре? – насмешливо парировал Лопухин. – На наивность англичан не надейтесь, они не дети. Связываться с британским правосудием не советую, а английские тюрьмы не отличаются комфортностью. Далее. Если даже нам удастся каким-то чудом пройти в Средиземное море или на Балтику, минуя англичан, без захода в порты нам все равно не обойтись. Англия – владычица морей, не забывайте это. Любая европейская держава, кроме, может быть, Германии, будет рада сделать Англии любезность, задержав наше судно. – Лопухин обезоруживающе улыбнулся. – Можно, конечно, понадеяться на русское авось, но трезвый расчет гораздо надежнее.
– И что же говорит этот трезвый расчет? – насмешливо спросил Аверьянов. – Идти в Иокогаму?
– Да. До порта Гонолулу, что на острове Оаху, воды и провизии нам хватит… если экономить. В Гонолулу пополнимся, а там и до Японии уже не столь далеко. От Японии до Владивостока уже рукой подать, а Владивосток – это Россия!
– Ничего себе Россия! – выхрипел чей-то грубый голос и загнул крутую брань.
– Именно Россия. Теперь не то, что раньше. Заканчивается прокладка Транссибирской железной дороги. Я обещаю всем вам, что через восемь-девять недель вы окажетесь в той части Российской империи, в какой пожелаете. За службу на «Святой Екатерине» вам будет выплачено жалованье – неплохое, смею вас уверить. Наконец, призовые деньги за судно будут поделены поровну. Каждый из вас вернется домой не нищим странником с сумой, а в купе спального вагона. И с кое-какими средствами в кармане.
Лопухин обвел взглядом команду. Нет, строго говоря, это скопище людей еще нельзя было назвать командой. Но уже нельзя было назвать безумным стадом, без тени мысли следующим за безумными вожаками.
А это уже много.
– Обещаю, что так и случится, если мы будем и дальше идти этим курсом, – уже совсем мягко подытожил Лопухин. – Да, есть некоторый риск. Но если мы повернем назад, риск многократно увеличится. Да, повернув к Европе, мы можем оказаться в России уже через две-три недели. Но гораздо вероятнее, что мы не попадем в нее вообще или попадем через много лет. Выбирайте.
Ответный гул – и гул одобрения! Баталию, пожалуй, можно было считать выигранной – еще не окончательно, но уже больше чем наполовину.
Баркентина пойдет прежним курсом. Еще несколько дней при хорошем ветре – и возвращение в Европу лишится смысла.
Если бы не Аверьянов с вечной своей ухмылочкой! Мраксисты имеют вес в команде и непременно будут мутить воду. Возможно, попытаются набрать очки уже сейчас…
Так и есть.
– А какова же первая причина, барин? – голос Аверьянова. Нарочно назвал барином, подлец! Знает, в какую точку метить!
– Охотно объясню, но только после того, как вахтенные займут свои места, – ответил Лопухин. – Мы теряем время.
– Нет, сейчас!
Ну что ж. Бой не окончен, придется дожимать противника.
– Все этого хотят? Не слышу! – Возникший в кубрике гул можно было истолковать и так, и этак. – Не все?
– Все хотят! – снова Аверьянов, поспешно.
– Тогда слушайте. Согласно указу его императорского величества от первого февраля тысяча девятьсот девяностого года любой служащий Третьего отделения, будь то военный или статский, но чином не ниже шестого класса, при выполнении особых миссий вне границ Российской империи имеет в случае необходимости право требовать помощи от своих соотечественников, оказавшихся в пределах его досягаемости. Отказ последних от выполнения возложенных поручений расценивается как преступление, подлежащее наказанию в соответствии с последней редакцией Уголовного уложения – до пяти лет каторги, если мне не изменяет память. – В гробовом молчании Лопухин развел руками. – У меня пятый классный чин, и я как раз при исполнении. Не думал, никак не думал, что мне придется вас пугать… Думал, русские люди могут договориться добром, да вот ведь…
