Таким образом, в начавшемся расследовании лично у меня образовалась пауза. Хиллу потребуется примерно неделя, чтобы получить первые результаты, столько же времени запросил Олбан. Я тренировался, изучал возможности Черныша (признаю — имя для духа-фамилиара подобрано не идеально, но вот такая у меня фантазия) и переписывался с шотландскими альвами, готовясь сводить их в лес возле нашего поместья. Альвам, в отличие от гоблинов, особо ингредиенты не нужны, хотя при случае подобрать не откажутся. Им нужно безопасное место для проведения длинного ритуала по усилению своих волшебников, и мы способны его предоставить.
А потом всё пошло кувырком.
Разрыв связи с кем-то из родственников я ощутил во время отработки базы. Подшаг — удар, подшаг — удар, то же самое в движении назад. Финехас никак не комментировал, хотя я чувствовал его взгляд. Чувство лопнувшей струны, хлестнувшей оборванным концом по сердцу, заставило пошатнуться и с испугом обернуться к наставнику.
— Кто-то умер.
— Можешь определить, кто? — очертания меча поплыли, перевоплощаясь в человеческую форму.
— Нет… Не понимаю.
— Идём, проверим.
Первым делом я побежал к Мерри. Сестра плакала, чувствуя что-то непоправимое, но была цела и невредима. Облегченно выдохнув, кое-как успокоил её и приказал Фебе не покидать поместье. Госпожа Астерия по-прежнему пребывала в стазисе, значит, либо Лотарь, либо Ксантиппа. Возможно, ещё Лукиан, но у меня сложилось впечатление, что этот псих всех нас переживёт. Где искать бабку, я понятия не имел, поэтому для начала отправился на Перекресток. Лотарь обнаружился в трактире Глена, спал беспробудно пьяный в отдельном кабинете. Живой.
Подавив желание плюнуть на вонючую тушу, переговорил с Гленом и с испортившимся настроением отправился назад. Я не понимал, что делать. Совру, сказав, что скорблю о ней, но если Ксантиппа мертва, то наше с Мерри положение значительно ухудшилось. Бабка была единственной, кто мог хоть как-то притормозить деградировавшего Лотаря, он её боялся и слушался. Будучи его матерью, она могла обойти власть главы рода, чем пользовалась не стесняясь. Теперь алкаша ничего не сдерживает, тормозов у него не осталось.
И я с ним ничего поделать не могу, мысль о неподчинении вызывает предупреждающее покалывание в висках.
Стоило переступить порог, как рядом обнаружился Хремет.
— Лотарь?
— Валяется пьяный в «Клевере».
— Мы так и думали. Огонь перед алтарем по-прежнему горит ярко, значит, глава рода жив. Ксантиппа, как же не вовремя… Финехас отправился в лес, попробует пройти по следам и выяснить, что произошло.
— Будем надеяться на несчастный случай, — заметил я. — Владыка, какие обряды нужно провести? Её тень к нам в гости не заявится?
— Нет. Тени умерших на Изнанке остаются на Изнанке. Если, конечно, мстить некому — в противном случае они ищут способ попасть в реальный мир и рано или поздно найдут. Погребальные обряды разорвут её связь с семьёй, проводить их должен глава рода и преемница, в нашем случае — твоя сестра. Объясни ей, что надо делать.
Почему старшей женщиной семьи становится ребенок, понятно. Феба, вне зависимости от личных качеств, по крови обычный человек. После принятия в Дом над ней провели ритуалы, придающие смертному часть возможностей урожденного представителя Черной Воды, однако сравниться с Ксантиппой она не сможет никогда. То, что она без последствий пребывает на территории поместья, вовсе не означает, что нахождение в более насыщенном энергией месте для неё безопасно. Ей недоступны ритуалы обращения к сущностям среднего ранга и выше, ей сложно проклинать голой волей, Феба не способна закрывать проколы без использования артефактов-подпорок.
Непонятно иное. Когда умерла мама, её тень поставили Дому на службу, призвав и подчинив. Почему не проделать то же самое с тенью Ксантиппы?
— Лотарь не справится, — сухо бросил наставник, отвечая на вопрос. — Придется отсекать, чтобы она забыла о родне.
Глава 8
Останки Ксантиппы тем же вечером принес Финехас. Он нашёл их в корнях кустарника-кровопийцы, вытащил и, сразу завернув в кусок ткани, больше не разворачивал. Почему бабка попалась в ловушку примитивного существа, мы никогда не узнаем — может, задумалась и потеряла бдительность на многажды хоженом пути, может, приступ не вовремя накатил. Как бы то ни было, чужих следов мастер не нашёл, версия с несчастным случаем стала окончательной.
Я догадываюсь, куда она ходила. Неподалеку есть поляна, где дед когда-то убил, защищая жену, мантикору — впервые за карьеру охотника. Редкое светлое воспоминание в тёмной холодной жизни. Одинокой, несмотря на семью и детей.
На следующий день провели ритуал прощания. Проводил его Лотарь и к концу до него, видимо, дошло — всё, свобода! Воля-волюшка! Теперь никто не запретит просаживать деньги в кабаках; незачем ходить за травами, ведь достаточно просто залезть в казну Дома; можно вести себя, как угодно, ведь некому укорить за неподобающее поведение. Нужно было видеть его лицо, когда его осенило.
Мне очень не понравился брошенный им на Фебу, Мерри и меня взгляд. Хозяйский такой.
Теперь, после похорон, кабинет Ксантиппы должен был открыться перед Мерри, и я поскорее увел женщин в дом под предлогом необходимости принять наследие. Пусть Лотарь сейчас напьётся «с горя», а я разберусь с текучкой и придумаю, что делать дальше. Пока ничего не надумал, но время, пусть и немного, ещё есть. Окончательно тормоза у Лотаря сорвет не сразу.
— Давай, Мерри, — держа сестру на руках, поднёс я её к двери. — Потяни за кольцо.
— Бабушка запрещала ходить сюда, — глядя широко распахнутыми глазами, серьёзно сказала Мередит.
— Бабушки больше нет, Мерри. Теперь — можно. Нужно.
Немного помедлив, девочка взялась за вычурное бронзовое кольцо, немедленно превратившуюся в змею. Проскользнув в ладони, охранник мимолетно цапнул клыками за нежную кожу, слизнул крохотную каплю крови и снова неподвижно застыл, обратившись в металл. Мерри даже не успела испугаться и отдернуть ручонку.
Дверь кабинета скрипнула и чуть приоткрылась. Нам позволено войти.
Комната внутри производила мрачное впечатление. Нет, она была чистой, без лишнего хлама, скорее наоборот — вещи лежали на местах в неестественно идеальном порядке. Папки с бумагами словно по линеечке стояли в шкафах, картины на стенах висели строго на одном уровне, безделушки на полках покоились на одинаковом расстоянии друг от друга. Темный цвет обоев, темные тяжелые портьеры на окнах, темная кожа кресел и дерево мебели. Несмотря на дневное время, свет не проникал сквозь плотно закрытые портьеры и на столе при нашем появлении сами собой зажглись светильники.
Я подошел к хозяйскому креслу за массивным столом и, прежде чем посадить в него Мерри, на всякий случай проверил его магией. Чисто, ловушек нет. Мелкая почти утонула в глубоком сиденье, из-за столешницы торчала самая макушка её головы.
— Что же, госпожа Феба, — повернулся я к воспитательнице. — Поздравляю. Пока Мерри достаточно не повзрослеет, исполнять её обязанности придётся тебе.
— Мне?! — с ужасом переспросила Феба. — Но я не могу быть первенствующей женщиной Дома!
— От тебя и не требуется, — поспешил успокоить, пока ещё чего не напридумывала. Для неё попытка примерить на себя статус Ксантиппы сродни святотатству. — Ты должна вести переписку, следить за ларами, обучать юную госпожу. Остальным займусь я.
— Но… Но я даже не знаю, с чего начать!
— С той пачки писем, — указал я на серебряный поднос со свежей корреспонденцией. — Ещё надо уведомить другие Дома и правителей людей о смерти госпожи Ксантиппы. Поищи шаблон или образец официального письма, тут наверняка есть папка с исходящими документами.
Все письма, отправляемые сторонним адресатам, тщательно фиксировались в толстенном гроссбухе. Не знаю, зачем бабка это делала, возможно, большое количество работы создавало у неё видимость занятости. Как бы то ни было, нам её педантизм оказался на руку, и мы точно знали, кому отправлять извещения. Тем же, кому сообщали о смерти матери: всем островным Священным Домам, Совету Мудрых, королю, архиепископу Кентерберийскому, гоблинскому Сковавшему Звено (самому влиятельному шаману) и представителю ватиканской курии в Лондоне. В список я добавил Старого Джо, старейшину двоедушниц, и Дом Серебряного Копья. С норвежцами мы сотрудничаем, уведомить их требует обычная вежливость. Что касается Джо, то отношения у нас странные, в определенной степени доверительные. Мы не друзья, ту иглу с мертвым телом сородича он не забыл, но злиться на меня ему мешает понимание моей правоты.
