Как ни стыдно мне было признаваться в собственной глупости, не ответить я не мог.
— Это несчастный случай, — сказал я, покосившись на мадам Помфри. — Вроде как неудачный эксперимент.
— Ничего себе эксперимент! — воскликнула она с досадой. — Этот эксперимент тебя чуть без руки не оставил! Разве можно быть таким беспечным?
В кои-то веки я согласился с подобной оценкой своих действий, а потому не стал возражать даже мысленно. Качая головой, мадам Помфри намазала мне плечо, немного поколдовала, напоила каким-то зельем, после которого сил у меня сразу прибавилось, а закончив, сказала:
— Я иду к Кэрроу — он хотел поговорить с тобой сразу как ты проснешься. — Она помедлила, словно собираясь добавить что-то еще, но потом передумала и вышла из больничного помещения. Натянув рубашку, я еще раз осмотрел шрамы, застегнулся на все пуговицы и откинулся на подушку.
Можно было бесконечно укорять себя за несообразительность — это уже ничего не меняло. Кто бы ни оказался моим спасителем, теперь я его должник, а я ненавидел быть в долгу. Мое отношение к питонам переменилось еще с тех пор, как они послали меня к Фиренцу, и хотя эти змеи до сих пор продолжали мне нравиться, я уже не воспринимал их как безобидных лесных тварей, которые только и умеют что рыть норы, охотиться на мелкую живность и своеобразно шутить. Было ясно, что когда я покину больницу, мне предстоит разговор и с Хагридом, и со змеями; мысль о подобных перспективах сразу же погрузила меня в состояние тягостного ожидания грядущих непростых бесед, с которыми не мог сравниться никакой допрос Кэрроу. Сам он вскоре появился в больнице, преследуемый возмущенной мадам Помфри.
— Это невозможно! — утверждала она. — У вас нет полномочий, чтобы отдавать такие указания!
— Есть у нас полномочия, — досадливо отмахивался Кэрроу. — И вообще, отстань, не спорь со мной ради всего святого! Иди лучше приготовь какое-нибудь лекарство, займи себя минут на пять, а мы с Ди немного поболтаем…
Мадам Помфри, наконец, сдалась и, бросив на него гневный взгляд, исчезла в своем кабинете.
— Ужас, — со вздохом произнес Кэрроу, опускаясь на кровать справа от меня. — Хочешь совет? Никогда не учи детей. Легче драконов дрессировать, чем с вами, остолопами, справляться.
Сомнительно, чтобы Кэрроу когда-нибудь дрессировал драконов, но здесь я ему верил.
— Ладно, валяй, — сказал он. — Что там с тобой приключилось?
Я не собирался врать о своей неудавшейся попытке общения с патронусом, однако меня не оставляло чувство, что по крайней мере для Снейпа мой рассказ не станет неожиданностью. Даже если поначалу он действительно мог предполагать, будто меня укусил оборотень, то после того, как я очнулся и объяснил, что никаких оборотней на меня не нападало, версия с патронусом представлялась наиболее очевидной. В конце концов, для выяснения точных деталей директор, пока я был без сознания, мог бы воспользоваться легилименцией, как это сделал в свое время я, заглянув в воспоминания спящего Поттера.
Выслушав мой недолгий рассказ, Кэрроу поднялся и вышел в проход.
— Похоже, Снейп был прав, — произнес он, встав напротив и обхватив ладонями железную спинку кровати. — Ты сам во всем виноват. А он тебя неплохо знает, наш директор… — Кэрроу смерил меня оценивающим взглядом. — В общем, так, Ди. Завтра тебя отсюда выписывают. Чтобы никаких патронусов и других твоих штучек — в школе и без тебя проблем хватает. Ты должен помогать нам их разгребать, а не создавать новые. Уяснил? Вот и хорошо. — Кэрроу посмотрел на дверь в кабинет мадам Помфри, затем перевел взгляд на меня и спросил уже тише:
— А что это за заклинание было, которое… — он поводил рукой на уровне своей груди. — Ну ты понял.
Я понял.
— Плеть.
Кэрроу покивал головой.
— Конечно, — пробормотал он. — Плеть. Ладно, Ди, — он громко хлопнул в ладони. — Ждем тебя, так сказать, на боевом посту. — Развернувшись, Кэрроу направился прочь из больницы, и как только входная дверь за ним закрылась, я предпринял очередную попытку встать, чтобы добраться до туалетного зеркала и подробнее рассмотреть свои новые украшения. Однако, как и прежде, мадам Помфри меня опередила. Выйдя из кабинета, она решительно направилась к кровати, а на ее лице читалось неодобрение, которое сейчас для разнообразия относилось не ко мне.
— Согласно указанию директора, — произнесла она, — я обязана выписать тебя завтра после обеда. Но сперва я заявлю ему свой официальный протест относительно такого решения. Тебе необходимо пролежать здесь еще как минимум четыре дня, а лучше всю неделю. Магия, которую ты использовал, деструктивна по своей природе, и повреждения от нее до конца не вылечены, поэтому если у меня не будет возможности регулярно следить за твоим состоянием, может возникнуть риск осложнений. Честно признаюсь, мне не нравятся твои ожоги, и мне не нравится, как директор их лечил…
— Мадам Помфри, не тратьте на это время, — я отрицательно покачал головой. — Во-первых, он не изменит своего решения, а во-вторых, если он считает, что меня можно выписать, значит это действительно так, и никаких осложнений не будет. Я поправлюсь.
— Ну разумеется ты поправишься! — с легким возмущением ответила мадам Помфри, словно я сомневался в ее врачебных талантах. — Вопрос в другом. — Она помедлила, глядя на меня в раздумье. — Пропущенная неделя занятий в начале года вряд ли нанесет твоим знаниям большой ущерб, поэтому я просто не понимаю, чем он руководствуется… И в конце концов! — добавила она, не сдержавшись. — Запрещать болеутоляющие — это выше моего разумения. Это даже не жестокость, это хуже!..
— Вы просто неправильно его поняли! — воскликнул я, слегка испугавшись, что мадам Помфри выскажет свои мысли Снейпу, и он, чего доброго, решит, что я с ней согласен. — Он хотел не наказать меня, а наоборот, помочь!
— Помочь? — изумилась мадам Помфри, но только я раскрыл рот, чтобы все объяснить, как ее лицо обрело совсем иное выражение, и она продолжила, глядя на меня расстроено и с долей сочувствия:
— Значит, помочь… Должна сказать, Линг, ты выбрал для себя очень опасный стимулятор, и любой, кто тебя в этом поддерживает, приносит больше вреда, чем пользы. Но, откровенно говоря, я не удивлена… Что ж, раз дела обстоят таким образом… — мадам Помфри присела на кровать рядом. — Будешь приходить ко мне дважды в день — утром перед завтраком и вечером после ужина, — в течение всей следующей недели, а если почувствуешь ухудшение, независимо от того, чей у тебя урок, немедленно поднимайся ко мне. Теперь что касается лекарств…
Выслушав подробные инструкции и оставшись, наконец, в одиночестве, я все же добрался до туалета и внимательно исследовал себя, глядя на отражение в зеркале. Шрамы от ран оставались все в том же пугающем состоянии, но воспаление постепенно спадало. Теперь, когда эти проблемы были, кажется, почти решены, передо мной вставали новые, возникшие еще несколько недель назад, те, что до сих пор не получали с моей стороны достаточного внимания. Несмотря ни на что, я продолжал занимать должность старшего префекта, и хотя Кэрроу мог сколько угодно сводить мои обязанности к поиску кандидатов на чистку клеток, Волдеморт в своей беседе дал мне более широкие указания, формулировка которых — наверняка намеренно, — являлась расплывчатой настолько, чтобы предоставить мне свободу действий внутри этих рамок и посмотреть, как я себя проявлю.
