– Благодарю вас, сударь, – сказала она, и мое впечатление несколько улучшилось – голос бедной девушки оказался очень красив и звучен. Такой голос должен был бы принадлежать сказочной красавице. Но природа распорядилась иначе и, видимо, в утешение даровала ей выразительный и глубокий голос. – Благодарю вас, я охотно воспользуюсь вашей любезностью. Живу я недалеко.
Я предложил ей опереться на мою руку, и мы пошли в сторону, указанную девушкой. По дороге я выразил удивление, что она в столь поздний час рискует ходить по городу одна.
– Я навещала больную подругу, – объяснила девушка, – и засиделась дольше обычного. Отец в таких случаях отправляет за мной слугу, но, по всей видимости, я разминулась с ним. Так что в неприятную историю едва не угодила по собственной вине: надеялась сократить путь, потому и свернула с безопасных улиц в эти трущобы. И вместо доброго старого Жака наткнулась на двух оборванцев, которых вы, сударь, столь храбро прогнали.
Я пробормотал что-то вроде: «Пустяки, совершеннейшие пустяки, сударыня…»
Молодость жестока. Я совсем не испытывал удовлетворения от благодарности столь некрасивого существа, каким показалась мне моя спутница. Впрочем, была еще одна причина – я не чувствовал себя таким уж спасителем. В моих родных местах девушки ничуть не боялись ходить без провожатых: многие, на манер испанок, носили в высокой прическе стилет и могли постоять за себя и свою честь.
Пройдя вдоль набережной почти до городских ворот, мы свернули к центру города. Здесь было куда оживленнее, горели яркие фонари, словом – я вполне мог избавить мою спутницу от своего присутствия. Но нет – девушка крепко сжимала мою руку и явно не спешила меня отпускать. Делать было нечего. С трудом подавив вздох, я обреченно брел по улице Могильщиков, а на руке моей висела малопривлекательная девица в черном плаще и черной же шали. Думаю, мы представляли забавную пару, потому что некоторые встречные прохожие окидывали нас с ног до головы. Правда, никто не усмехался – и я уже сожалел об этом: оскорбительный взгляд какого-нибудь местного щеголя избавил бы меня от роли провожатого.
По счастью, примерно через четверть часа мы свернули на улицу Кассет и остановились у углового дома.
– Здесь я живу. Итак, сударь, еще раз примите мою благодарность, – промолвила моя спутница.
Я молча поклонился, испытывая облегчение от мысли, что выполнил долг благородного человека и теперь могу наконец вернуться в свое скромное жилище. Но девушка легонько коснулась моей руки и добавила:
– Я хочу представить вас моему отцу. Надеюсь, вы не откажетесь?
Никакого желания знакомиться с отцом девушки у меня не было, но и отказать ей в этом я не мог. Пробормотав: «Почту за честь», я поднялся вслед за ней по ступеням крыльца. Тут она трижды ударила в дверь молотком, висевшим на бронзовой цепи. Дверь тотчас распахнулась, словно некто за дверью давно уже ждал этого стука. На пороге стоял пожилой мужчина в скромном одеянии.
– Наконец-то! – взволнованно воскликнул он. – Ах, госпожа Рашель, ваши родители не находят себе места! Они уже в третий раз отправили Жака вам навстречу!
– Все обошлось, добрый мой Юго, – ласково отозвалась девушка. – Этот господин был так любезен, что проводил меня до дома, так что никаких неприятностей со мной не случилось.
Юго – как я понял, старший слуга – окинул меня внимательным взглядом, после чего низко поклонился.
– К вашим услугам, милостивый государь, – сказал он с достоинством, которое встречается у слуг из хороших домов и которое порой не уступает достоинству их знатных хозяев. – Мой господин не преминет лично поблагодарить вас. Нынче парижские улицы не столь безопасны, хотя власти буквально наводнили их полицейскими агентами.
С этими словами Юго сделал шаг в сторону, приглашая нас с юной Рашелью войти.
В прихожей горели несколько светильников, укрепленных по углам. В их ровном неярком свете тяжелым блеском переливались бархатные шторы на окнах и дорогая обивка стен. Не успел я осмотреться, как высокие резные двери распахнулись и на пороге появился еше один человек. Он был несколько моложе Юго, а черный бархатный камзол, затканный золотыми и серебряными нитями, стоил наверняка больше десятилетнего жалованья почтенного слуги. Заключив в объятья Рашель, он повернулся ко мне. Взгляд его был острым и проницательным, черты смуглого лица, обрамленного черной с проседью бородой, показались мне жесткими и решительными. Голова его покрыта была черной бархатной шапочкой, вроде тех, какие носят настоятели монастырей.
– Отец, позволь представить тебе… Простите, сударь, я не поинтересовалась вашим именем, – с виноватым смешком заметила девушка. – Происшествие выбило меня из колеи. Отец, меня преследовали какие-то оборванцы, но этот господин вступился за меня и любезно проводил домой. Я думаю, тебе захочется выразить ему свою благодарность.
– Ну, разумеется! – с жаром воскликнул отец спасенной мною девицы. – Разумеется, – он шагнул ко мне и протянул руку. – Очень вам признателен, сударь. К сожалению, я не всегда могу заставить эту юную даму вести себя так, как считаю нужным. Вот и на этот раз – вместо того, чтобы дождаться провожатого, она решила самостоятельно отправиться в опасное путешествие по ночному городу. Надеюсь, это происшествие послужит тебе достаточным уроком.
Рашель ответила смехом и поцеловала отца. После чего, присев в реверансе, исчезла в глубине дома. Похоже, девушка не отличалась чрезмерным послушанием.
– В любом случае, сударь, моя благодарность безгранична. Отныне помните: я, ничтожный Исаак Лакедем, ваш вечный должник!
Если бы в эту минуту молния ударила между нами и прожгла дыру в полу, я бы меньше удивился, чем когда услышал это имя. Поистине, судьба управляет нашими действиями куда вернее, чем ярмарочный кукольник – марионетками в балагане.
– Господин Лакедем? – растерянно переспросил я. – Вас зовут – Исаак Лакедем? Лакедем из Португалии… из Испании?
Лицо его потемнело. Он нахмурился, бросил на меня подозрительный взгляд из-под густых бровей. Я понимал эту подозрительность. Незнакомый человек приходит вечером в дом и говорит о том, о чем, возможно, и вспоминать не следует.
– Простите, но это так невероятно… – пробормотал я, лихорадочно нащупывая во внутреннем кармане злополучное письмо. – Никогда бы мне не пришло в голову… Дело в том, что у меня с собой письмо для вас.
Лицо г-на Лакедема выразило высочайшую степень возмущения. Он был совершенно уверен, что все происходящее – и мое появление в нужный момент рядом с его дочерью, и вдруг обнаруженное у спасителя письмо, адресованное именно ему, – часть некоего коварного плана, направленного против него и его дома.
