кого никак этого не ждешь. Усвоил золотое правило: противник сильнее тебя на столько, насколько ты его недооцениваешь. Главное, чтобы у шахматиста нашего оружия не оказалось огнестрельного. А то, может, уже обрез раздобыл и или наган довоенный. В этих местах во времена ВОВ бои шли плотно. По городу до сих пор ходило немало незаконных стволов от черных копателей.
Никита Егорович остался за старшего на периметре. Погодин, я и молодой оперативник (он вызвался сам, хотел лично взять маньяка) вошли внутрь храма через главное крыльцо.
Массивные двустворчатые, обитые железом двери, проглотили нашу троицу залпом, и мы очутились в полумраке просторного зала. Узкие окна-бойницы под куполом пропускали жидкие лучики света, в которых поблескивали подсвечники из потемневшей бронзы и небогатый иконостас у дальней стены.
Пахло пылью и ладаном. Тишина. Но в голове мерещатся унылые завывания, будто отпевают кого-то. Причудится же…
— Не разделяемся, — прошептал я. — Идем веером, прикрываем друг друга. В узких местах первым иду я, пригнувшись. Вы стволы поверх направляйте. И внимательно приглядывайтесь к закоулкам. Ты слева, ты справа. Ясно?
— А если мы его увидим? — голос Феди чуть дрогнул, он сглотнул. — Что делать? Стрелять?
— Как обычно, — проговорил я. — Командуем, чтобы мордой в пол лег. Если дернется, стреляйте по ногам, без предупреждения. Вы же видели его рисунки. Церемониться с таким чревато.
— Никогда в человека не стрелял, — ответил молодой летеха, вытирая капли со лба.
— Это не человек, это зверь, — настраивал я ребят на боевой лад. — Представь, что ты на охоте на хищника-людоеда. Или ты его, или он тебя… Другого не дано. Все, пошли.
И мы двинулись вперед, стараясь не шуметь. Но под ногами предательски щелкали камешки от осыпавшейся штукатурки. Звук в мертвой тишине казался оглушительным. Прошли в ответвление. Полумрак лег на плечи тяжелым сгустком. Пришлось подождать, пока глаза окончательно привыкнут. Двинулись дальше.
Помещение, которое батюшка называл кельей, оказалось слепым закутком с заскорузлым оконцем, лежанкой, сбитой из досок, и перевернутой бочкой вместо стола. Внутри никого нет. Только консервная банка, полная окурков. Сигаретный дым, кажется, тут ещё витал.
Я подошел к «пепельнице» и пощупал один из бычков, что лежал сверху.
— Теплый, — прошептал я. — Сапожников где-то здесь. Недавно ушел, все-таки заметил нас, падла…
Мои напарники вертели головами, как филины на охоте, озираясь в поисках «зверя».
Прошли еще какими-то витиеватыми коридорами — я в который раз пожалел, что “хозяин” не показал нам путь. Миновали залы поменьше. Кое-где даже окон не было целых. Много же придется собирать пожертвований.
— Стоп… Здесь мы уже были, — тихо приговорил Погодин. — Смотри, Андрюха, вот тут пятно на стене, будто привидение нарисовано. Я запомнил его сразу.
— Бл*ха! — я поскреб подбородок.
Тут сам черт ногу сломит. Недаром раньше Капище было на этом месте. И кто додумался строить храмы на месте поклонения языческим богам?
— Слышите? — летеха замер. — Там шаги.
— Слышу, — кивнул я, стараясь отвечать как можно тише, чтоб не множить звуки. — Только хрен разберешь, откуда звук. Эхо как в колодце. Еще и ветер гуляет. Похоже, мы так долго его будем ловить. Он тут не первый раз. Каждый закуток и норку выучил. А мы — как в чертовом лабиринте.
— Что же делать, командир? — Федя водил стволом по сторонам. — Может, остальных внутрь позовем?
— Нельзя, — замотал я головой. — Он их срисовал и остается внутри лишь потому, что рискует напороться на наших. А тут он как в гигантской мышеловке.
— Ага, и мы тоже, — хмыкнул Федя. — Что предлагаешь?
Я еще раз огляделся и посмотрел на приметное пятно. И почему я сам на него не обратил внимания?
— Надо разделиться, — скрепя сердце проговорил я.
Знаю, что все неприятности в фильмах и книгах начинаются именно с этой фразы. Но то фильмы, а это жизнь. Иначе мы его не возьмем, и он, в конце концов, может улизнуть под шумок, когда стемнеет. Времени осталось не так уж и много. Через оконца протискивались красные лучи заката.
— План такой, — стал инструктировать я. — Спрячусь здесь, — я ткнул пальцем в темную нишу в стене. — А вы гоните его на меня.
— Как кабана? — спросил летеха.
— Да хоть, как крысу. Идите, не таясь. Пока добыча не убегает, она не добыча. Пошумите маленько. Пусть думает, что мы не разделились, а продолжаем круги нарезать. А я его здесь подожду и возьму. Все, вперед!
Я нырнул в углубление и затаился. План, конечно, не идеальный, но вполне рабочий. Да и другого в запасе не имелось. Кто же знал, что мы будем блуждать по развалинам с тенями и щелями?
Напарники повздыхали и двинулись дальше, громко топая и шаркая ногами. Но через минуту я их уже не слышал. Черт! Не думал, что храм такой большой окажется. Сжимал в руках пистолет, а в голове крутилась мысль: «Только бы Федя не наделал глупостей». Как оперативник-то он хорош. Заметно вырос в профессиональном плане. Но бандитов брать — это спецназ нужен на подхвате, а до девяностых милиции приходилось обходиться своими силами.
Прошло несколько минут. Показалось, что целый час. В голове крутились нехорошие мысли. Бл*ха, зря их одних отпустил… Только об этом подумал, как эхо вдруг донесло раскатистые звуки выстрелов. Бах! Бах! Бах!
Твою мать! Я выскочил из укрытия и ринулся вперед. Стреляли с западной стороны здания. Скорее туда!
Пролетел пару коридоров и комнату. Куда-то свернул и очутился в просторном зале. Увидел со спины Погодина, который куда-то целился — но почему-то всё ещё не стрелял. Я неслышно подскочил к нему и увидел, что метрах в пяти стоит лейтенант с поднятыми руками. А вот Сапожникова не сразу разглядел. Ублюдок спрятался за пухлым опером, приставив тому нож к горлу.
— Волыны на землю! — заорал он. — Или башку ему отрежу!
— Спокойно, Женя! — я поднял руки, но пистолета не выпустил. — Давай поговорим…
— Ствол, я сказал, на землю, сука! Ну?! — Сапожников надавил на нож.
Лезвие впилось в кожу опера и окрасилось в красный цвет. Летеха вскрикнул и замахал руками:
— Не стреляйте, не стреляйте! Делайте, как он говорит!
Я без резких движений, положил пистолет на пол и кивнул Феде. Тот сделал то же самое.
— Толкните мне стволы,
