значат. Мистер Спенсер останется с нами, причем все остальные варианты являются совершенно неприемлемыми.
– И что, – нехорошо удивился Рид, – стрелять будете?
– Мне право же очень неприятно отвечать утвердительно, сэр. Лучше будет, чтобы до этого не дошло.
– Парни, – полуобернулся назад вожак, – эти ублюдки действительно стоят у нас на пути, или мне показалось?
Никогда не следует браться не за свое дело. Его замах по направлению к физиономии британца был решительно пресечен невысоким человечком с невыразительным, очень смуглым лицом. Он буквально взлетел со своего места, без всякой подготовки, как будто его метнула катапульта, схватил Рида за запястье и легко, как соломенную куклу, перебросил американца через спину, четко впечатав его физиономией в пол. И – сел, страшно оскалившись и схватившись за глаза, потому что один из американцев применил ослепляющий пистолет. Оружие человека в берете хлопнуло дважды, первым выстрелом угодив в американца с "горгоной", а вторым – в спину еще одного молниеносно бросившегося в бой смуглолицего коротышки, что был похож на первого, как близнец. Они еще валились на пол, когда у трех "торпед", не вышедших из строя, в руках как по волшебству возникли уже самые обыкновенные "беретта 0,38", правофланговый британец – выхватил из-под полы кургузый пистолет-пулемет, а человек в берете, страшно оскалившись, повел стволом к следующей по счету цели, но неизреченным образом не довел.
Молниеносное движение непостижимым образом все длилось и длилось, не в силах достигнуть цели, которая все никак не приближалась, как в гнусной истории про Ахиллеса и черепаху, загаданной древним негодяем по имени Зенон, а потом не то, что исчезла, а стала несущественной, не имеющей смысла и все время, непрерывно ускользающей из памяти. Он скрежетал зубами и мычал в немыслимом усилии удержать его в сознании, но уже в следующее, бесконечно длящееся мгновение все никак не мог вспомнить, почему его челюсти стиснуты с такой силой, что он тут делает, где верх, где низ, и кто он такой вообще, а при любой попытке взглянуть в нужном направлении взгляд увязал, как в зыбучих песках, в тошнотном сером мерцании. Инстинктивно почувствовав, что нужно делать, англичанин закрыл глаза, и наваждение почти тут же прекратилось.
Он обнаружил себя сидящим на полу, упершись в него той рукой, в которой находился парализующий пистолет, один из приданных ему горцев лежал лицом вниз, а из спины его торчала парализующая стрелка с оранжевым опереньем, другой – сидел на полу и выл, раскачиваясь и прижимая руки к глазам. Прямо у его колена располагались чудовищные тупоносые ботинки американца, широко разбросавшего свои мамонтовы ноги и спящего мертвым сном. Филипп Рид слабо ворочался на полу, будучи не в силах вот так, сразу поднять расквашенную о кафельный пол физиономию. Один американец сидел за столом, вжимая лицо в столешницу и пронзительно визжал, быстро-быстро перебирая под столом ногами. Остальные, – точь-в-точь как он сам, – сидели и лежали в разных позах с совершенно ошалелым видом.
– Кляйнмихель, – брезгливо произнес худой человек с пышной седой шевелюрой, – будьте любезны перевести то, что я имею сказать этим господам. Я хочу, чтобы они поняли мои слова в точности. Поняли – и хорошенько запомнили бы…
– Я, конечно, приложу для этого все усилия, но вам, Леонид, стыдно не знать ни одного иностранного языка.
– А я знаю. Украинский. Со словарем. Но к делу. Господа! Мы не можем вам воспрепятствовать, ежели вы, где-то там у себя, желаете выяснить между собой какие-либо отношения, хотя и приложим все силы, чтобы выяснение это не носило характера варварского и фатального. Но кровавых разборок на своей территории мы не допустим ни под каким видом. Мы, видите ли, считаем насилие в этой стране своей исключительной прерогативой. Я предупредил, – и тот, кто нарушит безусловный запрет на насилие, будет строго наказан. Лучше бы вам даже не знать – как. И – вот еще что: надеюсь, ни у кого не возникнет дурная мысль оказывать сопротивление, или что-то в этом роде? Это было бы крайне опрометчивым решением.
За его спиной, двоясь, троясь, расплываясь временами в смутное, как клок тумана, облако, мерцал и клубился серый фантом. Один взгляд на него вызывал тошноту и головокружение, настолько, что глаза попросту отказывались совершать нужное движение и огибали этот облик, смутный, словно призрак, видимый только мельком, только на самом краю периферического зрения и исчезающий при малейшей попытке прямого взгляда. Но даже несмотря на это, на то, что этого нельзя, немыслимо было рассмотреть, оттуда исходило совершенно явственное ощущение какой-то вызывающей готовности и уверенности, что сродни уверенности вооруженного охранника, держащего под прицелом безоружных, и совершенно невозможно, немыслимо казалось как-то ослушаться или воспротивиться.
– Мой молодой друг, – сказал седовласый Леонид, указывая большим пальцем себе через плечо, – любезно согласился сопровождать меня на эту встречу. Спокойствия ради и на всякий случай. Как видите, присутствие его оказалось весьма кстати. Со своей стороны могу предложить, чтобы, – если уж так вышло! – вы попросту разделили материалы, полюбовно, как то и надлежит стратегическим союзникам: контейнеры, находящиеся у нашего общего друга э-э-э… Оскара, на самом деле совершенно идентичны.
– Зато у него самого нет двойника, – угрюмо проговорил человек в берете, поднимаясь с пола, – а это может оказаться решающим обстоятельством.
– Тут я вам ничем помочь не могу. Выбор всецело за господином Кляйнмихелем.
– Нет тут никакого выбора, – угрюмо проговорил Майкл, – я, как и всегда, буду выполнять однажды принятые на себя обязательства.
– Вот и замечательно. А мы, со своей стороны, приложим все усилия к тому, чтоб вам ни в коем случае не помешали… Вот он, – палец Феклистова указал на держащегося за глаза горца, – мы могли бы оказать экстренную помощь.
– Благодарю вас. Подобные вопросы мы привыкли улаживать собственными силами.
– Ну как знаете. А то он производит впечатление дорогостоящего… специалиста. И еще раз: обе партии выполнили задание руководства, но помешать противной партии сделать то же мы попросту не позволим. Табу. От души рекомендую смириться с этим обстоятельством.
– Вынужден признать, что ваши аргументы достаточно серьезны, сэр. – Угрюмо проговорил человек в берете, тяжело поднимаясь. – Но не могу дать определенных обещаний. Это противоречит моим представлениям о долге. Я сожалею.
– Отсутствие гибкости лишит
