неприличная спешка? Честное слово – то же самое можно было бы добыть и без меня.
– Могу только предположить. Все дело в вашей репутации. Видите ли, руководство свято уверено, что заокеанские хитрюги непременно оторвут себе все самое лучшее, и поэтому репутация ваша столь высока. Может быть, вовсе незаслуженно… Но, так или иначе, есть мнение, что тот, кто приобретет вас, тем самым приобретет и лишний темп.
– Это в них говорит провинциальность. Непременно хоть в чем-то обойти спецов из столицы… Ладно, уступаю грубой силе, но предупреждаю – вы будете страшно разочарованы.
– У меня другое мнение. В ящиках, которые невозможно даже поцарапать, редко хранят подштанники. Но я непременно упомяну, что вы исполняли служебный долг до последнего.
Дверь распахнулась, и в зал ресторана вошло сразу пятеро мужчин, которые даже не удосужились снять с себя мокрые плащи и шляпы, – очевидно, им каким-то образом удалось убедить швейцара, что в этом нет необходимости. Двое сразу же подсели за столик к Черному с Клетчатым, третий, с грохотом выдвинув тяжелый стул, сел в проходе, рядом с соседним. Двое, натурально, направлялись к ним. Один, – был вполне подобен трем первым и совершенно незнаком, зато второй… Поскольку Майкл был твердо уверен, что бодрствует, он решил было, что встретился с обыкновенным полуденным глюком. Кого это явила в этом укромном месте неверная судьба всех путешествующих? Кто послужил главным сюрпризом этого обильного сюрпризами обеда? Кого это принес Ветер Странствий и чьи паруса наполнил так туго? Кого, наконец, не ждали, а он – приперся? Уважаемый шеф, начальник департамента "R", владеющий русским в пределах вышеупомянутого джентльменского набора из терминов "водка", "Калашников", "карашёо" и артикля "биляд". Мистер Филипп Честер Рид собственной персоной, и улыбается так, будто они и всю-то жизнь были не разлей – вода, и в последний раз расстались лучшими друзьями. Благо еще, что не жевал, а то непременно поперхнулся бы, причем насмерть…
– Бог мой! – С гнусавым западным прононсом провозгласил он, издали раскрывая свои широкие, мокрые объятия. – Оскар! А ты-то здесь какими судьбами?
– Простите, – Майкл со слабой улыбкой вежливого человека наморщил лоб, как бы в усилии вспомнить, – лицо ваше мне кажется знакомым, но никак не могу припомнить…
– Джон Доу! Совместно переносили дорожные тяготы в незабвенном рейсе тринадцать – тринадцать – пятьсот шестнадцать одиннадцатого одиннадцатого семьдесят восьмого.
– Бог ты мой! – Столь же бурно обрадовался Островитянин. – Джонни! И ты здесь? Лишний раз убеждаюсь, что мир в наше время – удивительно скученное местечко. Присаживайся. Вот, познакомьтесь с мистером э-э-э… Знаешь, Джонни, мистер по какой-то причине предпочитает пользоваться псевдонимом.
– Как жаль. Но это его священное право, тем более, что он, кажется, куда-то торопится…
На человека в берете было страшно смотреть. Его ухоженное лицо сейчас вдруг словно бы сморщилось, как печеное яблоко.
– Хорошо. Я сейчас уйду. Но обещаю вам, что эта встреча – не последняя.
– О`кей, старина, последнее слово осталось за вами, закажите где-нибудь там себе выпивку… Да, – не забудьте захватить с собой во-он тех джентльменов.
И, провожая покидающую зал троицу долгим взглядом, вздохнул:
– И эти шакалы, – наши союзники… Дожили.
– Аккуратнее, Фил. В этой стране вы – одинаково играете на чужом поле и потому находитесь в равных условиях. Так что они совершенно спокойно могут устроить нам какую-нибудь каверзу.
– Для этого надо носить в штанах яйца. Но – к делу: вы и впрямь добыли так много, как об этом говорят?
– Не сильно прегрешу против истины, – медленно проговорил Майкл, – если скажу, что добыл все.
– Если можно, – поподробнее…
– Боюсь, сэр, – Островитянин покачал головой, – это не слишком простые объяснения. И не слишком быстрые. Право слово, – нам следует поторопиться, а все объяснения отложить на потом, когда мы будем в полной безопасности. Лучше – за океаном. Но позвольте спросить, – почему здесь именно вы, Фил?
– Ты не поверишь, – только по той причине, что мы лично знакомы и знаем друг друга в лицо. Руководство находится в самой постыдной панике, какую я когда-либо видел, и ведет себя так, как будто живет последний день. Тратит все ресурсы, включая человеческие, так, как будто по завершении этого дела они ему больше не понадобятся. Ставят на карту все, – как в покер. В чем дело? Я ничего не могу понять!
– Дело в том, – Майкл опять покачал головой, – что у тебя мудрое руководство. Да еще и со здоровыми инстинктами. Оно совершенно право. Жизнь одного отдельного человека, – любого человека, – равно как и жизнь полка или дивизии не имеет значения по сравнению с моей своевременной доставкой ТУДА.
– Ты того, – не преувеличиваешь?
– Гос-споди… А сам-то ты как думаешь?
Дверь распахнулась, и в дверь ресторана "Синий Лен", расположенного на первом этаже Дома Колхозника вошли семеро мокрых мужчин под предводительством уже знакомого им человека в берете.
– О! – Сказал Рид, со вздохом вставая из-за стола. – Я, кажется, ошибся. Оказывается, это нам – пора. Всего доброго, джентльмены, желаю приятно провести время…
Человек в берете, сцепив зубы, встал у него на пути. Невооруженным взглядом было видно, что столь неприличное поведение противоречит буквально всем чертам его в высшей степени корректной натуры, но, очевидно, выбора у него действительно не было. Его пестрая, но равно нелепая свита выстроилась в шеренгу, Рид, угрожающе склонив голову, словно бык, глубоко засунул руки в карманы и негромко лязгнул:
– Парни, – "Мэйдэй"…
Четверо в плащах немедленно взяли Майкла в середину каре, со всех сторон прикрыв его собственными телами.
– Голос прорезался, – с чудовищной ненавистью прошипел Филипп Рид, вцепившись бешеным взглядом в зрачки визави, – решили взять, не спросясь у старших, а? Забыли, кто ваш настоящий хозяин? – И рявкнул. – Место, нахлебники!
Очевидно, эта тактика в данном случае оказалась ошибочной, потому что хамство американца парадоксальным образом дало человеку в берете совершенно необходимую ему точку опоры, и к нему в полной мере вернулось присущее ему самообладание.
– Видите ли, сэр, – какие-либо слова в данной ситуации совершенно ничего не
