– Лушка! Руки опусти! – рявкнула наблюдавшая за ними Юлька. – Светка, поднимай выше! Это Гаврюха такой цепкий, а раненый пластом лежит. И неча на отроков кивать – сами носить учитесь. Не всегда рядом подмога найдется.
Девки, красные от натуги, кое-как выправили положение и двинулись дальше, но, судя по страдальческой физиономии Гавриила, он не считал, что его испытания окончены, ибо сейчас парень хоть и отпустил края носилок, но сжался: явно ничего хорошего от дальнейшего не ожидал.
– Локти! – не удержавшись, крикнул он.
– Ага! – не оборачиваясь, сосредоточенно кивнула Лушка и, слегка выставив в стороны локти, нащупала ими косяк двери, а потом уже стала протискиваться с носилками дальше. Кое-как осилив это препятствие, потянула свою ношу в сени, но идущая следом Светланка оказалась не столь расторопна. Гавриил, запрокинув голову назад, внимательно следил за Лушкой и на какой-то миг опоздал с очередным предупреждением. Его отчаянный вопль: «Порог!!!» – слился с не менее отчаянным вскриком споткнувшейся о препятствие девчонки, которая тут же выпустила носилки и повалилась прямо на них и на ноги взвывшего дурным голосом парня. Лушка, как и следовало ожидать, не смогла одна удержать свой край, выпустила ручки и, подбитая сзади под ноги, тоже рухнула вниз, но уже на голову бедолаги.
Арина и Вея уже привычно растащили девчонок и в который раз за день подняли многострадального парня. Он увидел стоявшую за спинами окружающих Анну и отчаянно взмолился, забыв поздороваться:
– Матушка-боярыня! Смилуйся! – Он чуть не плакал. – Сил больше нет! Сгинем все безвинно! Мы с Терентием тут мучаемся, а Акимка вон лежит…
– А что Акимка! – тут же донеслось из открытой двери. – Меня сегодня водой поили, пока не забулькал! И с головы до ног облили! Пусть тебя таскают – у тебя хоть ноги здоровые, а с меня Млавы хватит!
В ответ на эти слова грянул хохот, а подскочившие к матери Анна-младшая и Мария пытались ей что-то объяснить – больше знаками, чем словами. Видимо, рассказывали, что толстуха, как только что Светланка на Гавриила, упала на ноги Акиму, да неудачно – ступню ему придавила. Юлька, правда, и из этого устроила урок: перетянула пострадавшую ногу повязкой, попутно объясняя девкам, что надо делать, а чего нельзя ни в коем случае, да не просто показала, а заставила каждую потом повторить уже на второй, здоровой ноге. При этом отрок, мужественно терпевший, пока ему вправляли вывих, верещал и вырывался от девок. Выяснилось, что он не переносит щекотки, а вредные девицы то и дело умудрялись цапнуть его пальцами за пятку.
К Арине Анна подошла, имея вид уже слегка обалдевший, и только спросила тихонько:
– А локти-то тут при чем?
– Локти? – не поняла было Аринка, но тут же вспомнила. – А, это когда в дверь с носилками протискиваются? Ну так когда идут, то косяк не видят, плечи-то проходят, а руками непременно об него заденут, как раз по пальцам. И роняют от неожиданности. Вот и приходится локти слегка выставлять, чтобы понять, где надо осторожничать.
– Надо же! А на первый взгляд дело совсем простое… – подивилась Анна, наблюдая за девицами: теперь носилки, уже с Терентием, вцепившимся в них так же отчаянно, как и Гавриил перед этим, тащили Проська с Евой. После того как Ева, полностью подтвердив только что сказанное Ариной, благополучно забыла в дверях растопырить локти и, саданувшись костяшками пальцев о косяк, уронила носилки, а несчастный Терентий со всего маха стукнулся головой об порог, боярыня не выдержала и остановила занятия.
– Нет, не дело это – больных мучить! – Анна озабоченно покачала головой, наблюдая, как Юлька ощупывает затылок пострадавшего. – Поговорю сегодня с наставниками, пусть наказанных из темницы сюда присылают, что ли.
Позже Юлька еще раз проследила, как девчонки поили несчастного Акимку, и удовлетворенно хмыкнула.
– Ну вот, как переодевать лежачих и постель перестилать, я вам уже показывала, но это не все. Завтра продолжим. С ранеными всякое случается – и под себя в беспамятстве нужду справляют, обмыть иной раз надо. Приходится прямо тут, не поднимая, все делать.
Девки при этих словах захихикали, а отроки тревожно переглянулись…
Воскресный выезд в этот раз удался только потому, что в девичьи телеги запрягли Арининых лошадей, приведенных из Дубравного. Верхами всего пятеро отроков поехали, прочие сидели с девками: остальных коней забрала с собой ушедшая в поход полусотня.
Всю неблизкую дорогу до Ратного Арина обдумывала то, что не первый день вертелось у нее в голове: незримое влияние языческих богов на здешнюю жизнь. Так уж выходило, что все происходящее, то, что Лисовинов, а значит, и Андрея, касалось, теперь и ей приходилось принимать и учитывать. И Юльку тоже. И неважно, что она девчонка сопливая. Не по годам иной раз смотреть надо – по делам. Михайла-то вон тоже пока отрок, да не простой. Вот и молодая лекарка ему под стать – не похожа она на своих ровесниц, что щебечут друг с дружкой про всякие глупости. Даже девки из десятка, хоть и постарше, а ей не ровня. И сила ведовская в ней уже немалая чувствуется, даром что она, в отличие от Красавы, ею не хвастает. Но если уж выкажет, то не для игры…
«На что она способна, коли до края дойдет? Ведь добром их с бояричем любовь не кончится, тут уж хоть как поверни, а придется по живому резать… Лекарки замуж не выходят, а если эта ради любви сама от своей стези откажется, то все равно даже представить нельзя, чтобы лекаркина дочь боярыней стала. Не позволят старшие. Наверняка сам воевода жену бояричу подыщет и не про любовь подумает, а про то, с какой семьей породниться.
Коли Михайла деда послушает и женится, на ком тот велит, что тогда Юлька с отчаяния сотворит? Смирится? Ой, не похоже… Бороться будет? С кем? С Корнеем? Хватит ли ведунье сил противостоять сотнику христианского воинства? И только ли сотнику? С Корнеем тогда Аристарх был… Господи, опять Аристарх! Ладно, меня это не касается…
Не касается? Как сказать… Андрей-то всегда рядом с Михайлой… А что Михайла решит? Если он не из послушания такой выбор сделает, а САМ, своей волей? Он не по-отрочески рассудочен и может сам через свою любовь переступить ради будущего. И Юлька это поймет. Вот тогда-то и полетят клочки по закоулочкам! А Настена? Остановит ли она свою дочь? Не приведи господи, Андрею придется собою боярича от этой напасти прикрывать…»
Когда служба окончилась, Арина вышла вслед за своими из церкви и вдруг растерялась. Накатила непонятная тревога, и показалось, что она осталась совсем одна, будто бы и людей вокруг нет. Это в воскресенье-то перед церковью! А Анна с девками где? Куньевские бабы только что толпились вокруг, ожидая, когда можно будет расхватать своих дочек и племянниц – неужто разошлись уже? Да и прочие ратнинцы куда делись? Только что ведь тут были…
