Прохоров вытащил из кармана платок и собрался взмахнуть им, как будто мы стрелялись, но его остановил третий неизвестный мне по имени свидетель поединка:
— Вас устраивает это место? — спросил он, видимо, решив попытаться хотя бы создать видимость честного боя. У меня появилось шкодливое желание разыграть противников, убедив их в своей штатской глупости и простоватости.
— Не знаю, я его пока не видел.
— Возможно, у вас по месту поединка будут какие-нибудь пожелания?
— Сейчас осмотрюсь, — пообещал я и растерянно, как будто только теперь поняв, что меня ожидает, огляделся вокруг, прошелся по ровной лужайке и нерешительно согласился посередине:
— Да, пожалуй, место изрядное.
Своим движениям я попытался придать нерешительность и угловатость, саблю взял двумя руками, явно не зная, что с ней делать.
Видимо, розыгрыш получился, во всяком случае, офицеры многозначительно переглянулись, а противник приободрился. Иван оценил начало водевиля и отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Впрочем, на него, как на неодушевленный предмет, офицеры не обращали никакого внимания. Я же начал входить в образ: наклоняясь, неловко уронил треуголку, запутался в застежках полукафтана, потом в сабельной перевязи. Получилось у меня все это, по-моему, неплохо.
Чем дольше я валял дурака, тем наглее становились бретеры. Инзоров совсем успокоился, а поручик открыто не скрывал своего презрения. Ему, видимо, очень захотелось отплатить за мои оскорбительные давешние реплики и свою тогдашнюю робость. Он явно ждал случая побольнее меня лягнуть. Между тем, Инзоров снял мундир и встал в позицию, а я все путался в застежках своего полукафтана.
— Господин Крылов, пора начинать, — поторопил меня поручик. — Учтите, если вы побьете штабс-капитана, вам придется драться со мной. Так что не будем терять время.
Я картинно испугался, перестал расстегиваться и затрясся как овечий хвост.
— Мы так не договаривались, — начал было блеять я, но понял, что сморозил глупость, замолчал, потом докончил: — Биться тоже до смерти?
— Всенепременно! — пообещал Прохоров.
Этот вызов должен был меня окончательно уничтожить, а поручику вернуть самоуважение. Однако просто морально сломать человека им показалось мало, они решили растоптать меня в пыль.
— Ежели вы победите и господина поручика, то и я буду иметь честь скрестить с вами шпагу, — встрял в разговор третий участник.
Я затравлено взглянул на нового грозного противника и совсем утратил способность расстегнуть пуговицы. Офицеры ждали, теряя терпение.
— Прямо-таки Атос, Портос и Арамис! — не удержался я.
— Что вы этим хотите сказать? — сердито спросил Прохоров.
— Ничего, но похоже!
— Вы хотите нас оскорбить? — поинтересовался поручик.
— Отнюдь, это благороднейшие французские дворяне, Атос был графом, а Портос стал бароном.
— Не имею чести знать этих господ, — холодно сообщил Прохоров.
— Это ваша беда, у вас, видимо, мало приличных знакомых.
Пока поручик вдумывался в смысл моих слов, третий офицер, не выдержав, приказал Ивану:
— Эй, ты! Помоги барину раздеться.
Мой «денщик» положил на землю завернутый в мешковину бердыш, не торопясь, сплюнув в сторону «белой кости», протопал через полянку.
Странный, непонятной формы предмет офицеров заинтриговал, как и слишком уверенный в себе слуга. Однако вступать с противником в разговоры и тем более задавать не относящиеся к делу вопросы было совсем недопустимо.
С помощью Ивана я, наконец, снял верхнее платье. Инзоров давно стоял в позиции. Я встал против него, и он отсалютовал мне клинком. Я тоже неловко помахал саблей, выкатывая глаза и изображая на лице свирепость.
Офицеры откровенно ухмылялись, глядя на мои жалкие потуги напугать противника.
— Сходитесь, господа, — крикнул поручик, как будто мы дрались на пистолетах.
Инзоров направил на меня клинок и бросился в атаку…
Современное фехтование не зрелищный вид спорта. Слишком неуловимо отточены в нем движения. Оценить искусство боя могут только профессионалы. Красиво драться учат во ВГИКе, а не в спортивных секциях.
Инзоров был армейским пехотным офицером и совсем плохим фехтовальщиком, так что наш поединок мог окончиться секунд через пять после начала. Однако я не спешил и дал ему возможность вкусить всю прелесть боя.
Капитан бестолково махал саблей, я так же бестолково защищался. Со стороны это должно было выглядеть очень смешно. Тем более, что стиль поединка у нас получился «смешанный»: не то бой на шпагах, не то на эспадронах.
Короче говоря, Инзоров гонялся за мной по всей поляне, а я изображал из себя трусливого штафирку, уворачивающегося от былинного героя.
Постепенно штабс-капитан начал уставать, и его движения замедлились. К тому же он был человеком полным, давеча здорово перепил, так что вскоре совсем вымотался, весь лоснился от пота и начинал задыхаться. Так и не догнав меня, он поменял тактику и начал бросаться в бой, держа клинок в вытянутой руке как пику.
Мне тоже пришлось сменить стиль и изображать из себя тореадора, уворачивающегося от бешеного быка. Сначала я носился по поляне, отскакивая от противника, но сам запыхался и остался стоять на месте, лишь слегка корректируя направление его ударов, чтобы он ненароком меня не зацепил.
Инзоров ничего не понимал и продолжал гоняться за мной, ужасно потея. Секунданты, напротив, догадались, что их провели и начали о чем-то шептаться. Иван вовремя учуял опасность, вернулся к своему таинственному мешку и вытащил на свет божий страховидный бердыш.
У секундантов заметно вытянулись лица, а солдат поиграл оружием, со свистом рассекая воздух, и встал рядышком с офицерами. Те тут же успокоились, видимо, решив, что ни о каком выстреле в спину не может быть и речи. Иван совсем не походил на обычного лакея…
Игра, между тем, подходила к концу, да и мне надоело тянуть время. Во время очередной атаки я аккуратно проткнул беззащитному капитану правое предплечье. Он вскрикнул, отшатнулся назад, потом с ужасом посмотрел на рану, выронил саблю и опустился на траву. Рубаха раненого окрасилась кровью.
— Прошу поднять оружие! — приказал я несчастному блондину. — Дуэль не окончена!
— Но он же ранен! — истерически выкрикнул безымянный офицер.
— Мы, кажется, условились биться до смерти? Если господин Инзоров отказывается продолжать, мне бы хотелось знать, как он предпочитает умереть: через усекновение головы, или мне зарезать его, как свинью?
Я примерился к шее бледного как смерть штабс-капитана и вопросительно посмотрел на секундантов. Они, в свою очередь, остолбенело смотрели на меня.
