Валька опять меня не поняла.
– Что значит – славский язык? Язык, он и есть – язык.
Теперь ее не понял я.
– Ну, как же. Славы говорят на славском языке. Варанги должны говорить на языке варангов. Румийцы – на румийском.
– С чего бы это? – изумилась жрица. – Язык он один на всех.
– Ты хочешь сказать, что все народы говорят на одном языке? – теперь пришел черед изумляться мне. – Одинаковыми словами?
– Ну, есть, конечно, разница. У морских народов есть слова, которых нет, допустим, у жителей пустыни, потому что у них нет таких предметов, или понятий и наоборот. Но основные слова звучат одинаково. А что, в Ирии и этого не знают? – в голосе Вальки снова зазвучало плохо скрытое сомнение в моей сущности.
– В Ирии, наверное, знают, – пробормотал я. – Вот, только мне об этом сообщить забыли.
Дурдом, какой-то, а не мир. Или, все же бред умирающего мозга? Что-то, только, долго помирает. Ну да я не в претензии.
– Вы позволите мне уйти, господин? – с показным смирением склонила голову Валентина.
– Да, конечно…. – буркнул я.
– Не увлекайтесь вином и ложитесь спать пораньше, – посоветовала она на прощание. – Завтра опять тяжелый день.
– Кстати, в чем будет заключаться завтрашнее испытание? – задал, волнующий меня вопрос.
Валентина, уже открывавшая дверь, обернулась, многообещающе усмехнулась и ответила:
– Завтра и увидите.
Вот ведь зараза! Впрочем, другого ответа от нее и не ожидал. Спросил так, на всякий случай – вдруг проговорится. Я повернулся, к сидевшему по стойке 'смирно' во время нашего разговора Туробою и пожаловался:
– Не говорит. А ведь знал бы, что будет – смог бы подготовиться. Хотя бы морально. И ты сказать ничего не можешь. Писать, наверное, тоже не обучен?
Богатырь сожалеющее развел руками. Ну да, откуда деревенскому парню знать грамоту. Даже если бы знал, не факт, что пишут они здесь кириллицей. Впрочем, если и ей – не удивлюсь. Может даже с соблюдением всех правил современной мне русской грамматики. Кстати, до сих пор не видел здесь никакой писанины. Письменность-то у них есть, вообще? Ладно, посмотрим.
Так, пить расхотелось. Есть – тоже. Спать, вроде рановато – солнце в самом зените. Полдень, судя по всему.
– А не пойти ли нам прогуляться? – предложил я своему молчаливому другу.
Туробой с готовностью встал из-за стола.
Гуляли долго – часа три. Вернулись домой. Ужинать пока не хотелось – обед еще не переварили. Хмель, правда, почти выветрился. По зрелому размышлению, решили не добавлять – Валька правильно сказала: завтра день тяжелый. Впрочем, как и послезавтра и послепосле…. До темноты времени было еще много, и у меня возникла идея проверить – сохранилась ли у меня еще способность к владению мечом. Я спросил у Туробоя, может ли он составить мне пару в учебном поединке. Тот кивнул и поманил меня за собой. Вышли на ту же площадь перед храмом. По пути мой телохранитель зашел в какую-то кладовку в цоколе храма и вышел оттуда с мечом в ножнах. Свой я, понятно, захватил с собой.
Обнажили мечи. Сошлись. Ура! Все навыки сохранились. Туробой, кстати, владел мечом очень прилично. Намного лучше побежденного мной варанга. Но, все же, без ложной скромности, послабее меня. Бились в полную силу, но аккуратно, чтобы не поранить друг друга. С потом выходили остатки хмеля. Исчезла тяжесть от переедания. Меня опять охватило чувство восторга и всемогущества. Меч в моих руках пел песню боя. Удар, уклон, отбив, укол – хорошо! Чувство времени было потеряно. Остановился я, поняв, что мой телохранитель совсем выдохся – тяжеловат, все же. Или я взял слишком высокий темп. Сам, кстати, только чуть запыхался. Что это – хорошая, по сравнению с Туробоем, физическая форма, или тоже проявление помощи богов? Что-то подсказывало, что последнее – даже в лучшие времена не был таким резвым.
Мой друг-слуга тяжело отпыхиваясь, подошел и одобрительно хлопнул по плечу. Было в этом жесте одобрение и признание моего превосходства. Пошли к колодцу, находящемуся во дворе храма. Умылись ледяной водой, сливая друг другу из громадной деревянной бадьи и довольно поухивая. Потом поужинали, так же вдвоем, за одним столом и я, по настоянию Туробоя, еще засветло завалился спать.
Разбудил меня он же, опять с самого ранья, аккуратно тряхнув за плечо. Проснулся я, так же, как вчера – сразу, без раскачки. Вскочил с кровати бодрый, полный сил и готовый к дальнейшим подвигам. Привычно, с удовольствием проделал разминочный комплекс. Оделся, потянулся к мечу. Туробой сделал жест отрицания. Понятно, сегодня рубки не будет. Ну да – сегодня испытание воздухом. Кажется, его обещала Валька. С сожалением повесил меч на стенку, на заботливо вбитые еще три дня назад моим другом деревянные колышки.
Вышли на балкон. На этот раз площадь была безлюдна. Абсолютно. Видно, весь народ ждет где-то в другом месте. Надеюсь недалеко. Туробой свернул налево, обходя храм и направляясь по улочке, ведущей к небольшим воротцам, или, скорее, калитке, открывающей проход к тому самому обрывистому склону холма, с впечатлившей меня еще три дня назад, пропастью. Как-то мне сразу не понравилось, выбранное Туробоем направление. А при подходе к калитке я услышал шум толпы, а потом и увидел ее, собравшуюся компактной массой, у края этой самой пропасти. Испытание воздухом, говорите. Я, как-то сразу догадался, в чем оно будет заключаться, и резко ослаб в ногах.
Друг мой, эмпат чертов, шедший немного впереди, опять просек мое смятение. Остановился, дождался, когда я походкой паралитика догоню его, пропустил вперед. Потом схватил своими ручищами за плечи и резко, до клацанья зубами, встряхнул. Как ни странно, немного помогло. Ноги, во всяком случае, подгибаться перестали. Хорошим тычком в спину, Туробой направил меня вперед. Ну да – волочить к месту испытания посланника богов, еле переставляющего от страха ноги, та была бы еще картинка. Я, все же, как-то сумел собраться, абстрагировавшись от того, что меня ждет и, сосредоточившись на том, чтобы ступать более или менее нормальным шагом. Так добрались до толпы, которая так же, как вчера послушно расступилась, освобождая коридор, ведущий к площадке на краю пропасти, очищенной от дерна и земли, так, что обнажился белоснежный известняк. В прошлое посещение я видел эту площадку, но, как-то не обратил на нее особого внимания. По дальнему от пропасти краю площадки уже были расставлены все те же, что и вчера, скамейки с сидящей на них все той же публикой. Здесь же стояла редкая цепочка воинов.
На ватных ногах я добрался до середины площадки. Здесь уже ждала Валентина. Она опять разразилась длинной речью, смысла которой уловить я был не в состоянии. Стоял рядом в полном отупении и боялся даже смотреть в сторону пропасти. Речь свою Валька закончила каким-то обращением ко мне. Обращением, смысл которого до меня дошел смутно. Но, кажется, она предлагала мне добровольно прогуляться до края пропасти и самому шагнуть вниз. А потом воспарить – это я, скорее, догадался. Отчаянно замотал головой: сделать это добровольно – нет уж, пусть лучше прикончат на месте. Валька поступила проще. Она кивнула воинам из оцепления. Похоже, такое развитие ситуации предвиделось. От цепочки отделилось четыре дружинника, подошли ко мне со спины и крепко ухватили за плечи – по двое за каждое. Что б уж наверняка не вырвался. Валька махнула рукой в сторону пропасти и эти четверо здоровенных жлобов потащили меня к краю обрыва. Пара секунд и я уже на краю, а под моими ногами разверзлась бездна. Дыхание остановилось. В голове запоздало ворохнулся 'я-второй'. Мысленно послал его по известному адресу. Потом последовал сильный толчок в спину и жуткое, знакомое по ночным кошмарам, чувство падения. Сердце, остановилось вслед за дыханием.
