class="p1">Выйдя из ванной, девушка командным голосом в приказном порядке загнала туда и мальчика, укладывая пока вымытую девочку в кровать. Отыскав среди вещей теплую пижаму, Надя обрядила в слегка великоватые одеяния Машу, против чего та совсем не возражала, приготовив такую же пижаму и Грише.
Укутав детей, выдав каждому еще по кусочку хлеба, Надя уложила их спать. Девушка заметила, что и Маша, и Гриша очень сильно утомлялись, почти как… там. Но, по мнению Нади такого быть не могло, ведь не было голода, завода, сыплющихся с неба бомб. Неоткуда было взяться и апатии… Именно поэтому происходящее ее сильно беспокоило.
* * *
Герр и фрау Кох будто ждали весточки из школы — они откликнулись моментально, приехав на следующий же день прямо с утра. Пройдя по коридору, родители Марты вошли в секретариат, в котором в этот час было пусто. Дверь в кабинет ректора оказалась открытой, потому, постучавшись, родители ученицы вошли.
— Здравствуйте, — поздоровались они. — Мы — семья Кох.
— Здравствуйте, — ответил им герр Рихтер, сразу не сообразив, по какому вопрос они явились. — Чем я могу вам помочь?
— Мы письмо получили, — сообщил герр Кох, но его супруга сразу же перехватила инициативу.
— Что с Мартой и с детьми? — сходу спросила женщина, с тревогой глядя на ректора школы Грасвангталь.
— Ах, вы по этому вопросу! — сообразил, наконец, герр Рихтер. — Все сравнительно в порядке.
— Сравнительно? — удивилась фрау Кох. — Сравнительно с чем?
— Сравнительно с тем, что они пережили, — вздохнул Герхард, нажимая кнопку селектора. — Герр Шлоссер, зайдите, пожалуйста, ко мне.
Пока заместитель шел, ректор сжато рассказал родителям фрау Кох предысторию и произошедшее за последние сутки. Женщина кивала, при этом заметно было, что чего-то подобного она и ожидала. Во время рассказа в кабинет вошел герр Шлоссер.
— Детям тут не место, — подождав, пока начальник закончит свой рассказ, прямо заявил заместитель ректора школы. — Они пугаются немецкой речи, шарахаются от немцев в принципе, если бы не ваша дочь, то так и ели бы один хлеб…
— Думали, что их отравить хотят, — понял герр Кох, прочитавший уже достаточно литературы. — И теперь?
— И теперь они прилипли к вашей дочери, — вздохнул герр Шлоссер. — Если я правильно понял, не просто так?
Отвечая на вопрос заместителя ректора, герр Кох рассказал о снах дочери, начавшихся довольно давно, но изменения характера и взгляда на жизнь начались сравнительно недавно. Вспоминая, мужчина рассказывал о том, как сложно было Марте принимать себя немкой, как тяжело оказалось сдерживаться и не накидываться на еду и как она говорила о своих «младших» …
— Разумеется, мы возьмем их под опеку, если… — фрау Кох не договорила, все было ясно и так.
— Контролирующие органы уже со всем согласны, — криво ухмыльнулся герр Рихтер, так что дело теперь только за ними. — Коллега, проводите родителей к детям, пожалуйста.
Так как марта с детьми еще из комнаты не выходила, герр Шлоссер посчитал правильным отвести Кохов к комнате, где ночевали все троя, удивительно рано улегшись спать. Что-то беспокоило мужчину, вот только понять, что именно, он не мог. Было какое-то непонятное ощущение, вроде надвигающейся грозы, но вроде бы, ничего не предвещало.
------------
[1] Ольга Берггольц «Февральский дневник»
[2] К. Симонов «Убей его»
Посмотрев на то, как спали младшие, Надя решила лечь рядом с ними. Грише было явно холодно — он мелко дрожал сквозь сон, тем не менее, проверяя Машу рукой, а вот девочке было совсем невесело. Маша бледнела прямо на глазах, пугая обнявшую детей девушку.
Пронзительно запищав сквозь сон, девочка открыла глаза, загнанно дыша. Она была не просто бледной, а буквально белой, сливаясь по цвету с простыней, поэтому Надя резко села, обнимая ее. Девушка еще даже не поняла, что произошло, но видела, что все очень плохо. Что же приснилось Машеньке?
Девочка смотрела вокруг с паникой в глазах, вся дрожа, от ее движения проснулся и Гриша, начав обнимать, но Маша все не успокаивалась. Она внезапно заплакала так отчаянно, безысходно… Буквально завыла, будто вмиг обретя эмоции. И тут Надя поняла. Девушка поняла, что приснилось казавшейся сейчас совсем маленькой Маше. Девочка все выла, задыхаясь, ее голос прерывался, она будто бы не могла вздохнуть, испытав что-то, чего перенести не могла. Надя принялась тормошить Машеньку, стараясь достучаться до увидевшей самый страшный из возможных снов девочки. Не смерть мамы, Нади или Гриши, сон, увиденный Машей, был намного, намного страшней.
— Тише, маленькая, тише, — уговаривала девочку Надя. — Нет войны! Нет Блокады! Нет карточек! Машенька, очнись! Очнись! — полный боли крик девушки заполнял комнату, и столько отчаяния было в нем.
В попытках достучаться до Машеньки, девушка не отреагировала на резко распахнувшуюся дверь. Обнявшись втроем, стараясь разделить ужас девочки, Самойловы плакали. Будто куда-то исчезла укрывшая эмоции подушка, они плакали от увиденного Машенькой.
Услышав этот вой, фрау Кох просто не могла сдержаться, кинувшись к детям, а герр Шлоссер и сам побледнел. Этот плач перенести было просто невозможно, поэтому он сразу же начал действовать.
— Хайнцель! — позвал заместитель ректора. — Нойманна сюда, срочно!
— Малыши мои, — фрау Кох уже плакала вместе с детьми. Схватив со стола лежавший там хлеб, женщина вложила его в руки детям, отчего вой угас, но вот с девочкой явно было плохо.
Маша не могла вдохнуть, перед ее глазами стояла картина из сна. Внезапно в рот полилась терпкая жидкость и дышать стало чуточку легче. Гриша, страшно испугавшийся за девочку, балансировал на краю сознания и только Надя держалась.
— Вызывай спасателей[1]! — влив микстуры младшим детям, герр Нойманн видел, что это не поможет.
— Настолько плохо? — поинтересовался герр Шлоссер, отдавая распоряжение хайнцелю.
— У девочки может сердце остановиться, — сообщил целитель, пытаясь сделать хоть что-нибудь. — Да и мальчик неизвестно на чем держится.
— Не отдам! — воскликнула Надя, крепче обнимая младших.
— Малыши мои, — фрау Кох видела, что с младшими детьми совсем плохо, желая согреть их.
В этот момент для женщины исчезла и школа, и окружающая действительность, она хотела лишь защитить детей, как-то очень быстро приняв их. Герр Нойманн задействовал целительский артефакт, понимая, что время уходит, но больше ничего сделать не мог. За окном нарастал стрекот спешащего вертолета.
Маша потеряла сознание, когда спасатели уже вбежали в комнату, за ней отключился и подумавший, что девочка умерла, Гриша. Надя замерла, глядя расширенными глазами на не подающих признаки жизни младших.
— Девочка увидела страшный сон, мальчик испугался за нее, — быстро доложил доктор Нойманн.
— А старшая сестра сейчас к ним присоединится, — кивнул врач экстренной службы, заметив, что дыхание младшей
