Чтобы сделать какие-то выводы, мне не хватало информации: Дамблдор рассказал о них только потому, что я случайно подвел разговор к этой теме. Ладно, пусть так, и крестражи — не моя забота, по крайней мере, сейчас…
— Ты не слышал, почему умер Аластор Хмури? — спросил я, когда Аберфорт, уходивший на время в подсобку, вернулся обратно.
— Что это тебя сегодня на вопросы прорвало? — недовольно проговорил он. — Глотни-ка лучше. — Аберфорт достал из-под стойки бутылку сливочного пива. "Вот хитрец", подумал я, но пиво взял. — Не знаю, что именно там случилось, — продолжал Аберфорт, краем глаза следя за тем, как я открываю крышку, — только была на юге какая-то заварушка, еще летом, до переворота. — Он снял с крючка полотенце. — Ты пей давай, как-никак в бар пришел…
Я просидел у Аберфорта до пяти часов, однако ничего интересного больше не узнал, разве что услышал в свой адрес несколько нелестных фраз от появившегося во второй половине дня Нордманна, до которого уже дошли слухи о моей прогулке у дома дементоров.
Не знаю, кому Тейлор отправлял свой рапорт, но ни Кэрроу, ни тем более Снейп меня к себе не вызывали. Возможно, с точки зрения Снейпа ничего особенного не случилось: подумаешь, вышла пара дементоров на меня поглазеть. Мой послужной список включал вещи и похуже.
В день своего рождения я получил письмо: ближе к концу завтрака передо мной опустилась удивительной окраски небольшая сова, серовато-синяя птица с широко расставленными глазами и оранжевыми перьями по краям крыльев. Я вопросительно взглянул на Пирса.
— Не смотри на меня так, — сказал он. — Мы сов не меняли. Это не от отца.
Аккуратно вынув письмо, я отметил высокое качество бумаги, пытаясь угадать, от кого оно могло придти, однако все мои предположения были слишком экзотическими и потому ошибочными. Письмо оказалось из банка Гринготтс. Банк поздравлял своего клиента с днем рождения и прилагал к поздравлению последнюю выписку со счета. Денег на нем немного прибавилось — видимо, за каталог.
Это письмо стало единственным подарком. Мы уже давно перестали отмечать наши дни рождения; Дамблдор, который с первого курса дарил мне какие-нибудь художественные принадлежности, был мертв, а Снейп вообще не баловал своим вниманием — ни положительным, ни отрицательным. Встреча после попытки похищения меча оказалась единственной за все три месяца учебы. Близился декабрь, и я не представлял, насколько директор доволен или недоволен моими действиями и как Пожиратель, представляющий здесь Темного Лорда, и как член Ордена Феникса, следящий за тем, чтобы с учениками в школе не приключалось ничего непоправимого.
Все эти месяцы не было вестей и от Добби. Я очень надеялся, что он не расслабляется, приглядывая за тюрьмой хотя бы по вечерам, после отбоя, но на кухню не заходил — там частенько отиралась Алекто Кэрроу, любившая покомандовать эльфами и полакомиться какими-нибудь сладостями.
Кто бы ни занимал министерские кресла, выпускные экзамены они не отменяли. Профессора продолжали стращать нас грядущими испытаниями, и даже мне иногда становилось неуютно при мысли о том объеме сведений, который предстояло запомнить по истории, начиная с древних времен, когда колдуны были легитимными шаманами и не скрывали своих способностей, переходя к Средним векам с их Статутом о секретности, и заканчивая новейшей историей, в том числе и дуэлью Дамблдора с Гриндевальдом в конце Второй мировой войны.
… - Профессор Макгонагалл, а можно вопрос? — поднял руку Симус Финниган.
— Можно, если он касается этики и философии трансфигурации, — ответила профессор.
— Помните, когда на четвертом курсе Малфоя превратили в хорька, это было этично или нет?
Большая часть учеников расхохоталась. Только что Макгонагалл с трудом утихомирила активных спорщиков на тему, предложенную к обсуждению сегодня: почему, несмотря на возможность трансфигурировать предметы, колдуны не применяют трансфигурацию в производстве? Сперва я не понял, как это связано с этикой — дело здесь было в физике, в той нестабильности, которую получали трансфигурированные вещи, рано или поздно (в зависимости от силы колдуна) возвращавшиеся к исходной форме, — однако дискуссия быстро свернула к исследованию морального облика волшебника, пользующегося неограниченной возможностью трансфигурировать едва ли не всё, что только подвернется ему под руку.
— Мистер Финниган, не думаю, что имеет смысл обсуждать этот эпизод, — неодобрительно проговорила Макгонагалл, игнорируя смех. — Разумеется, это было неэтично — мы не наказываем учеников, превращая их в животных.
— А зря, между прочим, — заметил Финниган, — это куда гуманнее, чем заставлять провинившихся чистить подвал с троллями.
Все снова начали смеяться.
— Большое спасибо, что ты так обо мне заботишься, — переждав шум, сказал я Симусу, приложив руку к груди и слегка склонив голову. — Я бы тоже предпочел превращать учеников в животных вместо того, чтобы каждый день нюхать грязные клетки. Хочешь, вынесу твое предложение на совет школьной администрации?
— Попрошу тишины! — Макгонагалл быстро подняла палочку. — Все достаточно навеселились. Запишите теперь домашнее задание…
Финниган уже не улыбался, враждебно глядя на меня. Я отвернулся. Может, правда вынести, чтобы эти придурки почувствовали, наконец, ответственность за свои слова и дела? Мне представились тюремные камеры, преобразованные в многочисленные клетки, как в зоомагазине или в ветеринарной клинике, и запертые в них животные… Нет уж, пусть лучше будут тролли — там, по крайней мере, клеток всего две.
После звонка на перерыв меня остановила Макгонагалл. Я уже собрал вещи и готовился покинуть аудиторию вслед за Пирсом и Ноттом, когда она подошла ко мне и, пристально взглянув в глаза, спросила:
— Я надеюсь, вы понимаете, что Симус просто неудачно пошутил?
— Я-то понимаю, — ответил я. — А он понимает, что сейчас не время для неудачных шуток?
Макгонагалл помолчала, потом сделала шаг в сторону.
— Всего хорошего, мистер Ди.
Направляясь в класс Слагхорна, я испытывал раздражение и досаду. Симус, видите ли, неудачно пошутил, а злобный Пожиратель и король троллей Линг Ди немедленно воспользовался ситуацией, чтобы изобрести очередное наказание! Она это серьезно? И у кого из нас на самом деле нет чувства юмора?
Вечером я снял с полки новенькую книжку о тибетских практиках, направленных на достижение чистого видения и избавление от двойственности восприятия, благодаря чему, согласно обещаниям авторов, колдун обретал внутренний покой и очищал магические поля, усиливая свои способности. Как обычно, эти практики преимущественно касались изменений в сознании, а не физических упражнений. Я так давно не читал ничего подобного, что проглотил за раз почти треть книги и лег спать, когда время близилось к полуночи.
