– В первый день он усмирил льва. Дикий зверь помчался к христианам, а потом вдруг лёг, как будто его остановило что-то… Я думаю – он! Он сделал вот так. – И кожевенник повторил жест Ильи на арене.
Священники стали перешёптываться.
– Можете не сомневаться, я сидел недалеко и всё видел.
– Продолжай…
– А во второй день он славно бился. Хотя бился – не то слово. Он был безоружен, но одолел всех. И тогда его убил стражник – прямо мечом в сердце.
– Хорошо, мы тебе верим. Иди и держи язык за зубами.
– Хе! Так это весь Колизей видел!
– А кто знает, что он жив? Десяток человек – и ты один из них.
Кожевенник откланялся и вышел.
Илья стоял в замешательстве – всё происходящее походило на допрос инквизиции. Свидетель-то зачем?
Следом за кожевенником вошёл пресвитер Матиас.
– Мы просим, брат, расскажи всё до мелочей.
И Матиас поведал собравшимся, как он пришёл ночью в Колизей выкупить тело пресвитера Антония, дабы похоронить его по-христиански. Один из христиан оказался тяжело ранен, и Матиас сжалился, выкупил и его.
Лекарь, приглашённый лечить раненого, после осмотра отказался это делать, заявив, что сердце его не бьётся. Тогда они, по просьбе умирающего, подтащили его к дубу.
– Теперь он перед вами! – с пафосом воскликнул Матиас. – Я свидетельствую, что произошло чудо!
Священники загомонили: свидетельствовал один из паствы и уважаемый всеми пресвитер, и не верить ему не было оснований.
Ведущий собрание священник поднял руку, и гул голосов стих. Он повернулся к Илье:
– Ты позволишь осмотреть твоё тело?
Илья молча снял с себя тунику.
Священники, презрев приличия, сорвались с мест – каждому хотелось взглянуть на это. Они держали в руках масляные светильники, и от их количества Илья был освещён до последнего волоска.
Осматривали молча, сосредоточенно, водили по груди и спине руками.
– Матиас, ты сам видел рану?
– О! Она просто зияла – и спереди, и на спине, и было много крови. Меч просто проткнул его, как вертел – барана на жаровне.
Удивлённо покачивая головами, священники отошли, заняли свои места и стали оживлённо переговариваться. Всё было слишком необычно и явно не обошлось без покровительства высших сил. Для клира это было подтверждением существования горнего мира.
– Илия, мы не знаем, за что Отец Небесный одарил тебя своей милостью.
Илья пожал плечами – он тоже не знал. Проклятие Макоши исчезло, он снова человек. Но ведь вместе с проклятием должно было исчезнуть то, чем наделила его древняя богиня. Он тоже человек из плоти и крови и тоже хочет жить по-людски: иметь жилище, трудиться, а ещё – такую девушку в жёнах, как Диана. Хотя… Волхв сказал ему в своё время, что он нелюдь.
– Но мы подозреваем, что ты не простой человек, и ты должен помочь нам. Гонения на христиан с приходом императора Деция слишком сильны. Да, на место одного убитого мученика приходит другой, но община не увеличивается. Христиан истязают, бичуют, сжигают на кострах, морят голодом, выводят на арены стадионов для потехи язычников… Так дальше продолжаться не может. Мы хотим организовать отряд из христиан – по образцу и подобию римской армии. Но нам нужен руководитель.
– Для отряда нужны люди, оружие, амуниция, место для учёбы и деньги.
– Деньги?
– А как же? Воины должны есть и пить, а также одеваться – даже если они воюют за веру.
– Нам нужно твоё принципиальное согласие.
– Я говорю «да»! Я согласен!
– Отныне ты один из посвящённых. Клиру надо о многом поговорить. Тебя мы не держим, отдыхай. Провожатый отведёт тебя к дому Дианы.
Илья поклонился, и священник перекрестил его.
Провожатый оказался молодым парнем. Город он знал отлично и быстро вывел Илью к дому Дианы. Время было уже позднее, разговор с клиром длился долго.
Девушка его ждала, и стоило Илье взяться за колотушку, как дверь распахнулась.
– Не стучи, всех разбудишь.
Илье долго не спалось, всё вспоминал детали разговора в катакомбной церкви. Похоже, христиане собираются дать отпор гонителям, и Рим на пороге серьёзных событий. Хотя в душе Илья сомневался в успехе: у Рима много легионов, и каждый из них представляет грозную силу. Жёсткая организация: единоначалие, выучка, боевой опыт, вооружение – всё на стороне римлян. А ещё – единая вера в своих богов у армии и народа.
Впрочем, Рим переживал тяжёлые времена. Со всех сторон границы империи терзали внешние враги. Кроме того, многие военачальники рвались к власти, используя для этого силу армии. Легионы дрались между собой. Начиная с Каракаллы, сына императора Септимия Севера, все императоры правили недолго и умирали насильственной смертью. Кого отравила жена, другие пали жертвами заговоров, как Калигула, третьи были убиты своими же солдатами, как Кассий или Максимин Фракиец. Правда, было одно исключение в этом длинном ряду – Гостилиан Квинт, умерший от эпидемии чумы.
Взобравшись на вершину власти, они не могли удержать её в своих руках и правили от нескольких месяцев до двух-трёх лет. Каждый новый император издавал свои законы и выпускал свои деньги – если успевал. Всё это раскачивало устои тысячелетней истории могущественной империи. Фактически к двухсотпятидесятому году империя стала плохо управляемой, и на её землях возникли меньшие империи, включавшие в себя Галлию, Иберию, Британию, Германию со столицей Полония Агриппина (нынешний Кёльн в Германии). Существовала она с 260 по 274 год.
С 260 по 273 год существовало Пальмирское царство с центром в Пальмире, куда входили провинции Сирия, Палестина, Египет и большая часть Малой Азии.
В империи – свои заботы. У империи не хватило легионов надёжно защитить провинции, и, некогда огромная, она распалась на куски. Зверь проглотил больше, чем мог переварить, и империя шла к упадку. Для отражения внешних врагов солдат не хватало, но сил подавить малочисленное пока ещё христианское движение – вполне. Ведь в империи, кроме армии, были вспомогательные войска, милиция, городские стражи, да ещё у каждого богатого человека были свои охранники – иной раз большим числом.
Илья понимал, что перед ним стоит трудная задача. Сколько добровольцев может выставить община? Пятьдесят, сто, двести? Ничтожно мало. Для того чтобы их рассеять, хватит одной опытной центурии. Но на первых порах больше и не требовалось. Задача, как её понимал Илья, была не в том, чтобы уничтожить в прямом столкновении хотя бы ту же центурию, а в нужный момент в напряжённом очаге оказать сопротивление, задержать войско, выиграть время и дать христианам возможность уйти. А улягутся волнения – вернуться обратно.
