Мини сидела на постели и терла глаза, пытаясь проснуться. Она сделала вид, что не заметила меня; я не стал ничего говорить, просто подсел к Дейву и Анне, залил молоком хлопья. Я сидел, ковырял ложкой хлопья и смотрел в окно: ветер нес тучи, небо понемногу прояснялось.
Я уже открыл рот, чтобы попросить Анну подать мне сок, но так и не смог сделать этого. Меня прошиб холодный пот. Рядом с тарелкой Дейва лежала Нобелевская медаль.
– Где ты ее взял?
Дейв поймал мой взгляд и пожал плечами.
– Нашел вчера в одной из квартир, – сказал он и снова уткнулся в газету.
– В какой?
Дейв молчал.
– Дейв, в какой?
– Что «в какой»?
Он даже не потрудился отвлечься от газеты.
– В какой квартире ты нашел медаль?
– На пятьдесят девятом этаже, я не помню точно. Там еще много всякого хлама было.
– Какого именно?
– Всякого. Впору нафталином посыпать.
– Чучела были?
– Были. – Дейв наконец-то оторвался от газеты: я раздражал его своим допросом. – Да, там были чучела. Гостиная внутри устроена как охотничий домик – такие раньше были в моде; на стенах висят ружья, книг много и еще всякой чепухи. Прямо экскурсия в прошлое.
– А медаль? Ее ты где взял?
– Ты чего?
– Ничего. Я просто хочу знать точно. Она лежала в витрине?
– Ты не заболел?
Я промолчал.
– Да, медаль лежала в стеклянной витрине в гостиной. Ты что, не с той ноги сегодня встал?
– А кабинет в квартире был?
– Да, кабинет был.
Дейв глянул на Анну так, будто хотел сказать, что я совсем того, но она только пожала плечами и снова уткнулась в книжку. Я хотел выяснить у Дейва остальные детали, доказать Анне, что я не свихнулся.
– В кабинете был стол?
– Столы есть во всех кабинетах.
– Старинный стол, обитый зеленой кожей, на нем древняя печатная машинка с тугими кнопками и стул…
– …старый скрипучий стул, – перебил меня Дейв.
– И спальня с окнами на запад, и еще одна комната, забитая коробками, и прачечная, и…
– …и запертая дверь в конце коридора.
Дейв откинулся на спину стула, в глазах наконец-то появился интерес. Анна и Мини теперь внимательно слушали.
– Вы про что вообще? – спросила Мини, подсаживаясь к нам.
– Дверь в квартиру была закрыта, пришлось выбить замок топориком. Ты туда ходил после меня?
– Может, ты был в такой же квартире? – предположила Анна.
– Нет, я был именно в этой квартире. Мне приснилось, что вчера я пошел туда, но я проснулся, как раз когда выстрелил в замок последней двери и…
– Ну? – Мини смотрела на меня во все глаза.
– Дейв, что было дальше?
– В смысле?
– Что ты увидел за дверью?
Дейв посмотрел на меня с недоумением, которое сменилось раздражением, когда он понял, что я требую от него отчета. Он отложил газету, перегнулся ко мне через стол и заговорил так, как обычно мой дядька разговаривал со мной и моей двоюродной сестрой, когда мы были в чем-то виноваты.
– Я рассказывал об этой квартире вчера днем, ты что, забыл? Я принес оттуда для Анны целую стопку книг, рассказал тебе о квартире, еще сок принес, кстати. Ты напялил эту медаль и просидел в ней весь обед. На обед мы ели курицу, которую Мини принесла с крыши, но тебе что-то стало плохо, и ты рано лег спать.
Я вопросительно посмотрел на остальных. Анна, не отрываясь от «Гордости и предубеждения», еле заметно кивнула. Мини странно посмотрела на меня, а Дейв ехидно улыбнулся, будто радовался, что я свихнулся.
– Да уж, точно крыша поехала, извини, – сказал я.
Глядя в окно, я пытался восстановить свой сон, но дальше запертой двери – ее-то я мог описать до мелочей – ничего не мог вспомнить. Неужели я такой трус, что живу не своей жизнью, а приключениями Дейва?
Дейв глянул на часы: черт, я ведь взял их для себя в одной из квартир. Или нет? Все смешалось.
– Ладно, пойду схожу на разведку, – сказал Дейв.
Анна обеспокоенно посмотрела на меня.
– Зачем? – спросила она.
– Поищу хорошую машину. Посмотрю, можно ли добраться до лодочной пристани. Должен же у нас быть выбор. Не переживай за меня. Если уж Джесс ходил и вернулся живой и здоровый, то со мной подавно ничего не случится.
– Отличная мысль.
– Отличная? Да уж… – В голосе Анны прозвучала досада. Она поднялась и ушла на кухню.
Дейв улыбнулся мне, но какой смысл он вложил в эту улыбку, я не понял, поэтому просто сказал:
– Иди, только вернись до темноты.
– Само собой. Я вот думаю, если все получится, если мы найдем машину, может, уедем отсюда? Будем ехать, пока не найдем помощь.
– Или пока не уткнемся в разрушенные или заблокированные дороги. И что тогда? Будем ночевать в машине? Прямо как ужин на тарелочке, – вмешалась Мини.
– С голубой каемочкой, – добавил я.
Судя по выражению лица, Мини было не до шуток. Я извинился. Дейва, похоже, раздражало, что я не в восторге от его идеи.
– Но если мы найдем джип, дизельный полноприводный джип, который легко идет по бездорожью?
С кенгурятником. Загрузим канистры с топливом, возьмем запас еды и воды, закрепим на крыше запаски…
– А запаски ты где собираешься взять?
– Снимем с таких же машин. Можно выбирать дороги подальше от воды, поехать на север, в Бостон, например.
На его последних словах вернулась Анна.
– Я не смогу спать в машине, когда на улице полно этих! – сказала она. – Мы будем как в мышеловке. Я не стану спать в машине ночью, и всё тут!
Я вспомнил белого медведя. С ним было бы не страшно. Уж от охотников он бы нас защитил, почуял бы их приближение и предупредил нас, или бы они сами испугались…
Дейв не унимался:
– Можно вести машину по очереди круглые сутки. Можно делать на ночь остановку каждый раз в новом месте: пустых квартир, домов – полно.
– А если мы не найдем помощь? Если вокруг остались только охотники? Если мы застрянем в каком-нибудь захудалом городишке, где не будет ни еды, ни воды, что тогда? – не унималась Анна.
– Ну, уж в Бостоне-то точно…
– Заткнись, Джесс!
Мини взглянула на меня с сочувствием. Дейву похоже, перестала нравиться собственная идея.
– Ну вспомни, вспомни любой фильм ужасов, – продолжала Анна. – С героями всё в порядке, пока они держатся вместе и не рыпаются. Нам и здесь неплохо, так зачем уезжать? Зачем без надобности испытывать судьбу? Вдруг мы уедем, а спасатели придут сюда? Про закон подлости слышал?
– Я всего лишь предложил, – стал оправдываться Дейв. – Хочется узнать, что там дальше, поискать. Может, где-то тоже прячутся нормальные уцелевшие люди, как мы…
И вдруг я сказал то, что никто не решался произнести вслух:
– А если мы ничего не найдем?
Стало очень тихо. Молчание было долгим, и я даже испугался, что мои друзья больше никогда не заговорят.
