Глава 7
Свою службу Отечеству Федор Васильевич Ростопчин начал девятнадцати лет прапорщиком Лейб-гвардии Преображенского полка. Для своего времени он был хорошо образован. Учили его иностранные гувернеры, священник Петр и мамка Герасимовна. Позже, в Берлине Ростопчин брал частные уроки математики и фортификации, в Лейпциге посещал лекции в университете. После Германии Ростопчин некоторое время провел в Англии, где сблизился с князем С.Р.Воронцовым, с которым впоследствии состоял в постоянной переписке и который способствовал первым шагам карьеры Ростопчина. Летом 1788 года в качестве волонтера Ростопчин отправился в поход против турок и участвовал в штурме Очакова, в сражениях при Рымнике и Фокшанах. Около года он служил под начальством А.В.Суворова, который в знак своего расположения подарил Ростопчину походную военную палатку.
Карьера у Федора Васильевича, как мне кажется, задалась главным образом потому, что он ревностно относился к своим служебным обязанностям. Что бы ни говорили неудачники о везении, случае, если ничего не делать, то и случай вряд ли когда-нибудь представится и удача пройдет стороной.
Главный благодетель Ростопчина гатчинский затворник Павел выделил его из своего окружения, именно благодаря умению Федора Васильевича работать. А затем уже произошел счастливый случай, опять-таки благодаря работоспособности Ростопчина.
В конце правления Екатерины Великой, чиновники работали крайне плохо. Все занимались исключительно своими проблемам и личным обогащением. Однако мне кажется, что напрашивающееся сравнение тогдашних чиновников с нынешними, не совсем корректно. Те и брали меньше, но и работали еще хуже наших.
Естественно, когда попадался ненормальный трудоголик, вроде нашего Федора Васильевича, то он становился всем поперек горла. Престарелая императрица пустых конфликтов не любила, и когда вокруг Ростопчина начали кипеть страсти, его же и отправила в ссылку. Эта опала, как счастливый случай, помогли Ростопчину при воцарении Павла Петровича. Новый император особо жаловал пострадавших в матушкино правление. В течение нескольких последующих дней после кончины императрицы произошел крутой взлет карьеры Ростопчина. Он был назначен генерал-адъютантом Павла I. Помимо этого, был награжден орденами святой Анны 1-й и 2-й степени, в 1797 году получил орден святого Александра Невского, а в 1798 году — чин генерал-лейтенанта.
Как часто бывало во время правления Павла, за возвышением следовала опала, и потом новое возвышение. В начале 1798 г. последовала неожиданная отставка Ростопчина, который был вынужден выехать в свое имение. Однако уже в августе следующего года был вновь принят на службу при дворе и осыпан милостями, в числе которых были титул графа и назначение вице-канцлером. Кроме того, Федору Васильевичу пожаловали несколько имений, сделавших его очень богатым человеком.
Здесь нет смысла вспоминать обо всех проектах, в разной степени успешно осуществленных имперским графом. Однако кончилось все не совсем благополучно. Несмотря на все бесспорные заслуги Ростопчина, в феврале 1801 года вновь последовала опала, на этот раз надолго. Удаление Ростопчина было организовано П.А.Паленом, который, готовя заговор против Павла I, убирал с дороги всех, кто мог помешать осуществлению его планов. Перед самой смертью Павел I отправил Ростопчину депешу: «Вы нужны мне, приезжайте скорее». Ростопчин отправился в путь, но в пути получив известие, что Павла I не стало, вернулся в свое подмосковное имение.
Там ему пришлось провести одиннадцать лет. Он открыто осуждал Александра I за переворот, приведший к гибели отца, и категорически не принимал либеральных реформ, связанных с деятельностью Негласного комитета и М.М.Сперанского.
Ростопчин прожил эти годы большей частью в своем имении Вороново. В деревне он увлекся новейшими методами в сельском хозяйстве: стал экспериментировать в этой области, использовать новые орудия и удобрения, специально выписал из Англии и Голландии породистый скот, сельскохозяйственные машины и агрономов, создал специальную сельскохозяйственную школу. Ему удалось достичь значительных успехов, к примеру, вывести породу лошадей, которая называлась «Ростопчинской».
Но постепенно он разочаровался в западноевропейских методах ведения хозяйства и стал защитником традиционно русского земледелия. В 1806 г. Ростопчин опубликовал брошюру «Плуг и соха», в которой старался доказать превосходство обработки земли с помощью сохи.
В феврале двенадцатого года, в преддверии войны с французами, Александр Павлович назначил его генерал-губернатором Москвы и ее главнокомандующим. Почему именно его? Об этом говорили разное, но многие считали, что это назначение состоялось по настоянию сестры императора, великой княгини Екатерины Павловны.
Понятно, что в исторической науке, как в болоте, всякий кулик ищет подтверждение своих идей и мнений. У меня до момента нашего знакомства никаких своих собственных взглядов на роль Ростопчина в Отечественной войне, просто не было. Да и будь таковые, проверить их правильность было бы практически нереально.
Не спрашивать же было у московского генерал-губернатора, почему царь его назначил на эту должность; где он спрятал свои сокровища не найденные до сих пор и почему у него сложились плохие отношения с фельдмаршалом Кутузовым. Говорить с ним на эти темы было невозможно еще и потому, что пока что, я был для него случайным человеком, всего лишь никому не известным Алексеем Григорьевичем, шапочным знакомым женщины, за которой он немного ухаживал. Оставалось просто за ним наблюдать, чтобы составить собственное мнение, если не как о государственном деятеле, то хотя бы как о человеке.
…Мы легкой рысью ехали по лесной дороге. Лошадь Ростопчина споткнулась, он придержал ее поводьями, потом будто проснулся и сказал, поглядев на небо:
— Скоро рассветет.
С тем, что он прав, трудно было спорить уже по тому, что тьма поредела, мы легко могли различать друг друга, дорогу, по которой ехали, и даже рассмотреть окружающую местность.
После спешного отъезда с крестьянского подворья, прошло уже часа два, но за это время наша кавалькада преодолела не более восьми верст. Много времени заняла переправа через какую-то небольшую, но глубокую речку. Один из сопровождавших губернатора охранников, никак не мог отыскать брод, несколько раз лазил в воду, весь вымок, и только с четвертой попытки нашел нужное место, после чего мы наконец перебрались на другую сторону.
Куда мы едем, спросить не решался не только я, но и Матильда. После нападения французов, Ростопчин пребывал в мрачном расположении духа, сердито одергивал своих людей, так что мы с француженкой предпочитали помалкивать. Честно говоря, мне в этой ситуации больше всего хотелось как можно быстрее распроститься с генералом и его воинством. И дело было не только в его интересе к Матильде. Просто я как-то привык обходиться без командиров своим умом.
