Тит Глебович о том прознал и пытался скрытно уйти, предупредить князя Московского. Да литовцы погоню за ним отправили, поранили в сече… Мы в Елец возвращались, да случайно столкнулись с ними, отбили Тита – но тот вскоре от ран отошел. Только что и успел предупредить о подлости литвинов! До Димитрия Иоанновича добираться было далече, чем до тебя, великий князь, – вот и я поспешил тебе о замысле Ягайло поведать.
Врал я спокойно, нисколько не дрогнув голосом, не спеша, не торопясь. Олег же задумался, нахмурив черные как смоль брови, из-за чего над прямым аристократическим носом князя проявились две глубокие складки-морщины… Наконец, он ответил, чуть более глухо и напряженно, чем ранее:
– Подлость Ягайло останется на его совести, но почему ты поспешил поведать о ней мне? Я не союзник и не друг Димитрию Московскому – в отличие от тебя, Федор Иванович. Спеши в московский стан, может, и успеешь упредить великого князя… Я мешать и сдерживать тебя не стану.
Я, благодарно кивнув, подумал о том, что будь Олег действительно столь подлым и равнодушным предателем, коим его порой рисуют историки, он ни за чтобы меня не отпустил. Ведь таким алчным и гордым людям помимо собственной выгоды нет дела ни до чужих потерь, ни до чужих бед – и в истории Руси подобных князей, увы, хватало…
– У Димитрия Иоанновича не осталось легкой конницы, способной определить, где находится Ягайло. У тебя же, великий князь, больше половины войска составляют конные лучники! Кроме того, литовцы уже наверняка знают, что ты выступил на кордон с основными силами, и не будут держать дозоры на полуденной стороне. А если и будут, то немного, и наверняка их удастся перехватить… Ты сумеешь установить, куда идет Ягайло, отправишь гонцов к Димитрию, предупредишь об ударе в тыл. А потом, коли все увяжется, рязанцы и москвичи вместе ударят по литвинам! Подумай, княже, крепко подумай – союз с победителем Мамая лишним не окажется; все знают, что ты выступил вместе с темником, хоть и не по своей воле. Теперь же грех мнимого предательства окажется смыт, союз с князем Московским заключен – а общий враг повержен…
Олег Иоаннович задумчиво нахмурился, по высокому чистому лбу его пролегли складки пока еще неглубоких морщин, а умные глаза князя словно затуманились, выдавая ход мыслей правителя Рязани. Правая рука его, в свою очередь, рефлекторно огладила не очень длинную, но густую, черную с проседью бороду, скрывающую крепкий волевой подбородок… Я же, решив ковать железо, пока горячо, поспешно добавил:
– Подумай также вот о чем: разбив Ягайло и ослабив литовцев, ты сможешь претендовать на земли порубежных Верховских княжеств. И коли Москва в союзе с тобой заберет себе Тарусу с Оболенском и Калугой, то что помешает тебе самому прихватить Новосиль и его вотчинные земли? А уж там и до Козельска с Карачевым дело дойдет! Со степи же Елец твои приобретения прикроет – я мыслю возродить засечную черту в порубежье с «ковылями», подобную той, что защищала Рязанское княжество до Батыя… Главное, не распускать сейчас войско и действовать быстро, уговорившись с Димитрием! А уж местные верховские князья, прознав про подлость Ягайло, поддержат вас обоих… Тем более после столь громкой победы над татарвой и разгрома литвинов!
Олег Рязанский неожиданно весело усмехнулся, как-то весь аж просиял – словно принял для себя трудное, но однозначно позитивное решение, что порадовало его сердце. После чего огорошил внезапным для меня вопросом:
– Про засечную черту от татар поведай-ка поподробнее, Федор Иванович…
Нет, этот точно не подлец и не предатель!
Твердило Михайлович, ватажный голова елецкой сторожи, уверенно вел вперед две дюжины всадников. Литовский дозорный разъезд заметил их с высоты пологого холма – быть может, даже древнего скифского кургана, оползшего за столько-то столетий… Литвины заняли лучшую для обзора точку, но поленились схорониться на вершине, укрывшись в густых кустах, как то приказал бы сделать опытный Твердило, не раз ходивший в степной поиск. Один, самое большое два человека на холме, оставшиеся – у его подошвы с обратной стороны так, чтобы вражий глаз не смог разглядеть дозора… А литвины или поленились, считая свой дозор лишь вспомогательным, выставленным с направления, откуда угрозы ждать не приходится. Или же нет среди них воев, воевавших с татарами да ходивших в степной поиск!
Так что ельчане также вовремя заметили врага. Но вместо того, чтобы ринуться в его сторону спешной рысью, выдав свое намерение схватиться с литовцами в бою, Твердило повел ратников неспешным шагом, медленно, но верно сокращая расстояние до холма. Ватажный голова внимательно следил за противником – и коли литовцы поспешили бы покинуть курган, только заметив неизвестных, он обязательно бы ринулся в погоню; у каждого всадника по заводному коню, можно было попытаться догнать. Но облаченные в татарские куяки и мисюрки (имеющие хождение, впрочем, и среди порубежников), издали ельчане могли сойти и за ордынцев – да и неспешный шаг их коней, и общее спокойствие ратников должны были успокоить литовский разъезд…
И успокоили.
Еще издали голова попытался сосчитать воев противника; обычный дозор не превышает десяти-пятнадцати всадников, потому Твердило надеялся, что его воинов окажется достаточно, чтобы победить в короткой, но яростной сече. Ельчане так и вовсе ходили в степь по три-пять человек, московские же сторожи, отправленные в степь великим князем Дмитрием, не превышали полсотни мужей. Так что вряд ли литовцы отправили бы в дозор более сильный, чем у его порубежников, отряд… Впрочем, приблизившись к холму, Твердило Михайлович насчитал целых девятнадцать всадников противника.
Да и голова литовцев оказался не совсем уж дурнем! Большинству ратников он приказал до поры спешиться. Но покинув седла, те достали тугие составные луки из саадаков, наложив стрелы на тетивы, и приготовились бить по приблизившимся ельчанам с высоты холма. Лишь семеро воев в прочных кольчугах остались верхами, перехватив пики, но вниз, навстречу ватаге порубежников, неспешно последовал только один литвин…
Твердило быстро прикинул шансы в быстрой, стремительной атаке на холм. Склоны пологие, лошади не очень уставшие, и при необходимости довольно быстро взлетят вверх бодрой рысью… А оставшиеся под его рукой лучники являются едва ли не лучшими стрелками в обеих сотнях елецких сторож! Рискнуть можно, и с литвинами наверняка сдюжат – но как же не хочется терять людей после страшной брани с татарами… И так больше половины воев Твердилы легли в землю на Куликах, и голове еще только предстоит посмотреть в глаза их женкам да деткам,
