чтобы поведать горькую правду о близких… А литвины так или иначе с десяток ратников положат – и во время подъема на холм, и в сече…
Тем более даже сам князь Федор, вынужденный, помимо рязанцев, отправить в поиск и собственную сторожу, едва ли требовал от Твердилы поберечь людей!
Вот и побережем…
Твердило Михайлович неспешно разлепил уста, коротко приказав воям:
– Ждем.
После чего двинулся навстречу литовскому посланнику; не доезжая до последнего с десяток шагов, замерев у самого подножия холма, голова приветственно вскинул руку, после чего зычно воскликнул:
– Посланники великого князя Рязанского Олега Иоанновича к великому князю литовскому Ягайло Ольгердовичу, нашему верному и доброму соратнику!
Небрежным жестом руки поприветствовав Твердилу, литовский переговорщик довольно грубо спросил:
– Кто посланник?
Ватажный голова невесело усмехнулся, после чего склонил голову:
– Я и есть.
Литвин же спесиво процедил сквозь губу:
– Говори.
Ельчанин негромко хохотнул, прежде чем ответить:
– Прости, брат, не могу. Великим князем мне велено передать его послание лично Ягайло Ольгердовичу… Впрочем, ты можешь назвать себя, чтобы после я передал Олегу Иоанновичу имя человека, воспрепятствовавшего переговорам.
Литовец слегка изменился в лице; взгляд его стал злым, но в то же время слегка встревоженным. Немного подумав, он ответил:
– Мы выделим тебе сопровождение, посланник. Твои же ратники пусть уходят и возвращаются сюда не ранее чем через два дня.
Поразмыслив пару мгновений, Твердило Михайлович согласно кивнул:
– Хорошо. Я предупрежу людей, вы же приготовьте сопровождение.
Литвин, ничего не ответив, последовал обратно на холм, голова же вернулся к порубежникам.
– Вот что, братцы. Литовцы решились силы разделить, выделят мне сопровождение – доставить послание к Ягайло… Поступим вот как: сейчас спешиваетесь, вроде как на привал становитесь, но луки держите под рукой. Когда сопровождение от литвин вниз спустится, я стрекача от них дам – стрелами ворогов и побьете. После чего, Елизар, Михайло, Елисей и Святослав – сразу вскакивайте в седла и вперед холма, вокруг его обходите! Вы перехватите тех, кто попытается уйти… Остальные также в седла, не медлите – и, щитами прикрывшись, на курган галопом, на заводных! Те посвежее… Десяток Епифана вперед – твои пусть сразу в копье ударят. Десяток Трифона держится позади – стрелами литвинов подкуете, прежде чем в грудь сойтись!
Раздав указания старшим дружинникам и дождавшись, когда вои начнут спешиваться, Твердило Михайлович вновь последовал к холму, дожидаясь обещанного сопровождения. Впрочем, литвины насторожились, тревожно наблюдая за ельчанами, вниз никто не последовал. Тогда голова зычно воскликнул, так, чтобы его услышали:
– Ратники мои с самой зари росинки во рту не держали, люди да животины устали! На короткий привал встанут, поснедать да коней на заводных сменить! Позвольте уж под вашим присмотром, чтобы татары врасплох не застали, дух перевести… Поснедают, тут же уйдут!
Все-таки поверили… Пятеро всадников – все с луками, но убрав их в саадаки, принялись неспешно спускаться вниз. Среди них Твердило заметил и переговорщика, также издали обратившегося к голове:
– Татар в округе нет, всех московиты побили да прогнали! Да и разве вороги они нам? Пусть твои ратники лошадей сменят – и уходят, поснедают после!
– Татары могли и отколоться от разбитой орды, а союзником нам был битый Мамай, ныне не имеющий власти. Так что если надумают поганые, налетят внезапно, дозволенья не спросят… Но воля ваша – мои ратники лошадей сменят и тогда уже уйдут.
С этими словами Твердило развернулся спиной к холму, после чего проследовал с десяток шагов в сторону порубежников, при этом издали воскликнув:
– Коней меняйте на заводных!
Обернувшись же к литвинам, практически спустившимся с холма, чуть более часто, взволнованно задышавший голова смежил веки – всего на мгновение… После чего решительно и резко выхватил левой рукой лук из саадака, а правой – стрелу с граненым наконечником из колчана! В следующее же мгновение опытный, искушенный в сечах и перестрелках с татарами дружинник по-скифски развернулся в седле – и послал стрелу точно в грудь переговорщика-литвина! Успевшего лишь осадить коня да открыть рот, желая что-то воскликнуть… Но ударившая в грудь стрела пробила броню противника, оборвав тревожный вскрик на его губах! А густо полетевшие со стороны порубежников срезни тотчас побили оставшихся бездоспешных литвинов, только-только выхвативших собственные луки из саадаков…
Четверка названных головой дружинников немедля бросили коней в галоп, по широкой дуге обходя холм. В то время как десяток Епифана уже ринулся на холм, перехватив копья двумя руками, по-татарски… Панцирные литовцы, впрочем, также не стали ждать и, пришпорив скакунов, спешно поскакали вниз, набирая ход перед тараном! Поняв, что враг в лобовой сшибке опрокинет его ратников, Твердило отчаянно воскликнул:
– Епифан, назад! Копья за спину, луки! Трифон, бейте по копейщикам!!!
Голова успел вовремя упредить воев; подняв копья и развернув лошадей, порубежники ринулись вниз, пусть и потеряв ход. А литовцы… литовцы наверняка бы нагнали их… Если бы десяток срезней тотчас не полетел в их коней! Сильно поранив ноги трех скакунов своими широкими наконечниками с секущей кромкой, стрелы ельчан свалили их буквально на скаку, замедлив ход прочим копейщикам. Так что вои Епифана успели уйти от вражеских пик, сменив собственные копья на луки, – и также принялись прицельно бить в литвинов…
Твердило также успел свалить одного из ворогов стрелой с граненым наконечником. В первые мгновения схватки в землю у самых копыт его коня впилось сразу два срезня, но голова вовремя отвел скакуна назад… Теперь же, находясь вне досягаемости вражеских стрел, он зычно воскликнул:
– Вперед, на холм! Все разом!!!
Вражеские копейщики уже перебиты или поранены стрелами русичей – или же поломаны при падении увечных скакунов; на холме осталось лишь семеро лучников, решившихся пешими встретить копийный напуск русичей. Их стрелы полетели довольно густо – литвины бьют на пределах своих сил, посылая «оперенную смерть» в воздух, лишь наложив ее на тетиву!
Но уцелевшие на Куликах ельчане волки битые. Умело закрываясь калканами от падающих навесом стрел, вои Епифана проскакали три десятка шагов, разделяющих их с ворогом, всего за несколько ударов сердца! В то время как соратники из десятка Трифона самоотверженно перестреливались с литвинами от подножия холма, поранив двоих ворогов срезнями да мешая им целиться…
Только одного порубежника вражья стрела поразила в горло, мгновенно забрав жизнь русича; еще двоих литовцы «спешили» на скаку, поразив скакунов и поувечив мужей, поломанных при падении…
Остальные же вои ворвались на холм, принявшись яростно колоть копьями и рубить оставшихся ворогов! И потери порубежников при взлете на курган стали единственными за весь короткий бой с дозором, так и не успевшим предупредить Ягайло
