Мы договорились с ним вновь увидеться, и Василий ушел.
Веселость Комнина сняло, как рукой, он опять был серьезен и сосредоточен.
– Действительно,- сказал он, – ты странный тип, любой на твоем месте с удовольствием бы наблюдал, как я высказываю плохое мнение про его соперника в работе.
А ты ухитрился, не сказав ни слова похвалы, одобрить работу Василия.
Я то добивался совсем другого, но ты меня переиграл.
– Василевс, я понимаю причины, по которым ты бы хотел, чтобы мы следили друг за другом, а не занимались общими делами, но это контрпродуктивно, будет гораздо лучше, если мы вместе будет решать те проблемы, которые ты поставишь перед нами.
Я понимаю, что говорить тебе, что я никогда не предам тебя, просто глупо, хотя это действительно так. Все равно ни один умный человек этим словам никакого значения не придаст, а будет верить только поступкам. Но может просто довериться здравому смыслу, мне нет причин делать это, меня вполне устраивает мое положение.
– Понимаешь Константин,- задумчиво сказал Комнин,- как ни странно я верю тебе, но подумай, ты со своими тенями вскоре станешь очень сильным фактором во дворце. Ведь эти тени воспитывались тобой и слушаются только тебя. Я немолод, и могу в любой момент умереть, а мне хочется, чтобы мой сын стал Василевсом после меня. А ведь перед ним у тебя никаких обязательств нет, и если ты захочешь, то утопишь дворец в крови, и сам будешь править Империей, ты очень сильный и амбициозный человек, чтобы ты не говорил. Так, что подумай, что тебе надо сделать, чтобы мысли о твоей предполагаемой будущей измене меня не тревожили.
Владимир Всеволодович смотрел из окна своего терема на Днепр. Холодный осенний ветер рябил воду, и даже с окна были видны барашки волн. Со двора доносился гомон дворни, занимающейся будничными делами. А ему делать ничего не хотелось. Этим летом его война не удалась, он напрасно старался убедить себя, что делал все правильно. Ведь, если бы удалось посадить на трон в Царьграде своего зятя, это был бы предел его мечтаний, от возможных перспектив захватывало дух. Но, увы, Комнин переиграл его, и теперь голова глупого Диогена торчит на пике на крепостной стене Константинополя, напоминая всем, как опасно дразнить Василевсов. А его дочь, уже видевшая себя Императрицей ромеев не выходит из своего терема и готовится постричься в монастырь. Когда в Киев, неделю назад, вощли его рати, в гневе, он хотел вновь вести их к Дунаю, и только слова советников остановили эту глупость. Половецкие улусы пошли ниже по течению Днепра, с ним даже никто не захотел встретиться. А, действительно, зачем встречаться, ведь это на пиру у его дурного зятя, погибло двенадцать ханов и их ближайших родственников. Три рода полностью обезглавлены. Теперь и там начнется еще одна чехарда смертей, и половцам будет не до него и его войн. А воеводы, их родня также косо смотрит на него, считая, что это непродуманное решение Мономаха привело к гибели их глав семейств.
Как этому Комнину удалось уничтожить столько людей?
Он опросил уже несколько десятков своих воев, завоеводчиков, не позванных на пир и оставшихся в живых, никто не мог понять, как произошло это ужасное событие. Ведь все воины внешней охраны остались живы, они ничего не видели и не слышали. Их казнили прямо у погребального костра и сожгли вместе с убитыми на пиру. Не очень понятно было вначале, почему так неохотно рассказывали о том, при каких обстоятельствах нашли его зятя, но он все же выяснил, что рядом с ним обнаружили двух истерзанных девочек. Может, Господь в своей неизреченной милости отвел от его дочери такую судьбу?
Но ведь у Диогена остался сын Василий, он тоже может претендовать на трон василевсов.
И воевод у него еще хватает. Старый князь решил:
– Готовлю весной поход, Иоанн Войтишич поведет рати.
В комнату вошел старый слуга:
– Княже тут купец Репа грамотки передал. Привез он их с Новагорода., просил в руки отдать.
Владимир Всеволодович оживился, купец был его доверенным и передавал письма от Ратибора. Уже почти год от старого воеводы не было ни слуха, ни духа.
Князь решительно сорвал печати с кожаного мешка и вытащил с десяток берестяных грамот.
Несколько грамот сообщали расклад сил в Новгороде, князь читал их не особо внимательно. Но неожиданно его внимание привлекли следующие строчки:
– А в прошлом годе, пришел ко мне из лесов дремучих волхв Яровид, на волокуше привез отрока спящего, просил научить его бою оружному. Не мог я княже в том отказать старцу зловредному. Когда же посмотрел на отрока, был он лицом с тобой схож, как будто
в колодец на воду ты посмотрел. И вспомнил я сразу историю ту давнюю, когда сынок твой Глеб пропал на охоте от Аладъеки неподалеку, ты тогда сына своего старшего Мстислава чуть не убил, за то, что за братом не уследил. Но все же сомнительно мне было, а когда посадник Павел, узрел его, тоже в сомнение пришел. Когда же учил его оружием биться, так, прямо все ухватки твои у него. Вот только Константином он назвался. И ростом он почти с целую сажень, не вру нисколько крест на том целую. А так и по возрасту все подходит. Сколько я Яровида не пытал, только хмыкает и ничего не говорит.
Одно только твердил, мол, сей отрок всю землю Русскую на уши поставит и всем соседям укорот даст.
А ныне отправился этот Константин в Киев, думаю, что должен он в войске у тебя быть, прошу, найди и посмотри на него сам. Чувствую, не просто так Яровид вокруг него хлопотал.
Может действительно божий знак, это какой?
Владимир в волнении встал и заходил по светлице. Глеб, когда прочитал это имя, сразу нахлынули воспоминания. Еще когда через год после рождения Георгия, жена вновь понесла, он дал себе зарок назвать ребенка, если родится мальчик Глебом, как звали умершего в младенчестве его сына от первой жены Гиты Уэссекской, почему он так решил, он не понимал и сам. Но Господь наказал его за это. В десять лет его сын пропал на охоте, на которую так, необдуманно взял его Мстислав, взрослый князь перепоручил мальчишку слугам, и тот вместе с ними и исчез. Мстислава, как и всех, кто редко видел Глеба, обманула его внешность, он уже в десять лет был высоким, и худым, как жердь, выглядел подростком, и Мстислав не понял, что это еще, в сущности, ребенок. Поиски никаких результатов не дали. Мстислав год замаливал свой грех, со временем тяжесть утраты ушла, да тревоги и повседневные заботы не давали времени вспомнить о потере.
– Да, не может быть, помстилось старому воеводе, – решил Владимир. Но все равно что-то его беспокоило. Он накинул простое корзно и вышел во двор. Подозвал, стоявшего неподалеку, ключника. Хмуро посмотрел вокруг. Ему не очень нравился Киев, побывав на княжении во многих городах Руси, он, наконец, достиг своей цели, и она сейчас тяготила его. Два года он живет в княжеских хоромах, но до сих пор они кажутся чужими.
