Тем временем вести из Киото приходят самые мрачные. Эпидемия набирает силу, обезумевшие от страха люди пытаются прорвать санитарные кордоны. То тут, то там вспыхивают схватки правительственных войск с ронинами, отрядами самураев, сопровождающих бегущих аристократов. Среди японцев распространяются слухи о том, что чуму привезли на острова белокожие варвары. Возобновились прошлогодние погромы и убийства иностранцев. Цены на рис резко влетели вверх, в столице начался голод, т.к. никто из торговцев не хочет вести припасы в зараженный город. Надо срочно спасать императорскую семью. Да, и простому народу требуется помощь. Около двухсот самураев учатся оказывать первую помощь больным. Они знают, что смертники (я не стал скрывать от дворян эту информацию), но ни один не отказался ехать со мной в Киото.
Я ускоряю формирование огромного обоза из тысячи вьючных лошадей — по всей равнине Кванто мои приказчики скупают рис, вяленую и соленую рыбу, полотно для лицевых повязок. С деньгами проблем нет — меня выручает добыча с Черного корабля. В общей сложности каждая лошадь может взять 50 кг. риса — это значит, что караван сможет увезти больше 300 коку риса. Миллиону жителей столицы — капля в море, но если сделать подобные поставки регулярными, то ситуация должна стабилизироваться.
Как же я заблуждался! В 20-х числах июня, наконец, удалось выступить в сторону Киото. Провинции Суруга, Микава, Минава, Овари проскакиваем быстро, всего за неделю. Тракт Токайдо наезжен, стоянки оборудованы дровами и колодцами. Полуторамесячный сезон цую ("сливовые дожди"), который сейчас в самом разгаре — тормозит наше движение, но не слишком сильно. Караван растягивается на целый дневной переход, погонщики понукают лошадей, дорога разбивается в грязь. Ты постоянно находишься под теплым душем, мокрая одежда липнет к телу, легким не хватает кислорода. Не спасают ни зонтики, ни плащи из рисовой соломы. Дождь то затихает, превращаясь в легкую морось, то встает непроницаемой стеной. Встречаем первые карантинные заставы.
На въезде в земли клана Оми натыкаемся на целый укрепленный лагерь, которые перегораживает Токайдо. Самураи раздвигают рогатки и мы въезжаем внутрь. Меня приветствует один из подчиненных генералов Хиро-сана — тайсе Асакура Абе, родной брат Хотта Абе. За последнюю военную кампанию с Ходзе немало молодых полководцев получили повышение. Асакура — один из таких свежеиспечённых генералов. Солдаты его любят, а он хорошо заботиться о подчиненных. Инициативен, верен дому Сатоми. Толстогубый, ширококостный и в прошлом жизнерадостный Асакура-сан выглядит бледным и усталым. Под глазами круги, традиционная прическа самурая — сакаяки — выбрита небрежно, на скорую руку. Заходим в походный шатер, рассаживаемся. Дождь в очередной раз переходит в ливень и громко стучит по стенкам палатки.
— Докладывайте, Асакура-сан — киваю я самураю, одновременно пытаясь отжать воду из рукавов кимоно
— Большое горе, господин! — тяжело вздыхает генерал — Вчера конный патруль перехватил беженцев из Киото. Семья из четверых человек — отец, каменщик, его жена и двое детей. Вроде бы здоровые, но как вы и приказали мы таких людей помещаем во временный огороженный лагерь. Тут, рядом, в овраге. Даем рис, бобы...
Наш разговор прерывает Саюки. Девушка принесла в шатер мое запасное кимоно и чайник с чаем. Когда только нашла время? Да и сама выглядит вовсе не усталой. Свежа, бодра, кукольное личико с широкими скулами, успела подкрасить — подвела черной краской брови, на губах красная помада. И это под дождем! Впрочем, у Саюки есть отдельный паланкин, который несут шестеро носильщиков, бамбуковый зонтик... На паланкине настояла Тотоми, которая собственно, и определила свою служанку в мой кортеж. Кто-то должен заботиться об одежде, еде. Согласился без возражений. Глядишь во время поездки — что-то да выведаю.
Саюки быстро расставляет пиалы с чаем, забирает мокрое кимоно и с улыбкой убегает из шатра.
— Так что там случилось? — я киваю тайсе, разрешая продолжить свой рассказ
— Беженцы рассказали, что по столице ходят слухи, дескать, Император заболел черной смертью — с коротким поклоном, шепотом преступает к главному Асакура-сан — Придворные и слуги отказываются показываться в Кёто Госё[43]. Хиро-сан распорядился выделить несколько добровольцев для помощи микадо, кроме того во дворце постоянно дежурит ваш личный врач Акитори-сан.
— Что с наследниками?!
— Неизвестно.
Помявшись немного, генерал, хлебнул чаю и закончил — Каменщик сообщил, что два дня начал извергаться вулкан Овакудани. В Киото появились проповедники Икко-икки. Они утверждают, что боги прокляли народ Ямато и скоро наступит конец света.
Да уж! Если династия тэнно — "Небесного хозяина" — прервется, все, тут уж, действительно, тушите свет. Вся психология японцев пронизана чувством богоизбранности. Шутка ли, род японских императоров является прямыми потомками богини солнца Аматэрасу. Во всех храмах страны в адрес Го-Нары возносят молитвы, его именем и именем первого правителя Японии, императора Дзимму совершаются ритуалы и богослужения. На небесные регалии — бронзовое зеркало, ожерелье из драгоценных камней и меч — съезжаются посмотреть все аристократы страны, зарубежные послы и духовные лица независимо от вероисповедания.
Если поразмыслить, то Япония стоит на тех же трех китах, что стояла Россия — православие, самодержавие, народность. Последняя "триада" — народность — это разумеется община. Местное террасное земледелие делает невозможным выживание в одиночку. Община — становой хребет островной нации и никакие "столыпины" тут невозможны. Я даже помыслить не могу, чтобы выбить эту основу из под японского общества, разрешить частникам выход из землячества. Перед принятием любого закона десять раз подумаю, а как его примут и как будут выполнять на деревне! Местное "православие" — это, конечно, не буддизм и не синтоизм. Берем шире — традиции. Разнообразные моральные правила и навыки — Три устоя (абсолютная власть государя над подданным, отца над сыном, мужа над женой), Пять добродетелей и так далее и тому подобное. И вот один из важнейших устоев — самодержавие — зашатался. Мало того, что на дворе эпоха феодальной раздробленности. Так еще и последний стержень, связывающий островные элиты грозит вот-вот вылететь.
— Мы срочно отправляемся в Киото — я не стесняясь присутствия генерала, начинаю натягивать сухое кимоно — Распорядитесь выделить передовому отряду свежих лошадей.
* * *Чем ближе мы подъезжали к Киото, тем больше я убеждался, что ад существует. Сначала мы увидели черные столбы дымы, которые поднимались в предместьях. Это самураи Хиро-сана жгли чумные дома и трупы людей. Люди в повязках на лицах крюками сволакивали раздувшиеся и почерневшие тела в кучи, заваливали хворостом и дровами, после чего поджигали. Потом к нашему авангарду начали периодически бросаться женщины с истощенными детьми на руках и с криками о помощи. В первый же день мы раздали весь взятый с собой запас риса, рыбы, но просителей не становилось меньше. Количество карантинных застав увеличилось, в каждый отряд входили лучники, которые стреляли в обезумевших киотцев. Как рассказал мне один рёсуй[44], некоторые жители найдя у себя на теле пузырьки, наполненный гноем, самостоятельно вскрывают нарыв и пытаются измазать желтовато-зеленой жидкостью окружающих. С каждым днем сумасшедших становится все больше и больше, войска не справляются с потоком беженцев, которые разносят заразу по окрестным деревням и весям.
