Это был прямоугольный зал, материальными в котором были только потолок, пол и две противоположные стены. Две другие состояли из такой же туманной субстанции, что не пускала людей ниже десятого яруса. Только здесь она была расположена не горизонтально, а вертикально. Это не было чем-то из рук вон выходящим – подобные ограничители встречались в закоулках гигантской тарелки довольно часто, едва ли не в каждом третьем помещении. Кто-то даже пошутил, что это своеобразные аналоги таблички «Дети до 16 лет не допускаются». Мол, рановато нам еще видеть то, что находится за плотным и непроницаемым туманом. Зал был пуст, если не считать нескольких параллельных матово-черных полос на полу, выходящих из одной туманной стены и уходящих в другую. Все это напоминало зал выдачи багажа в аэропорту, но транспортеры были неподвижны, и интереса ранее ни у кого этот зал не вызвал.
Зато сейчас в нем собралось почти все пришлое население инопланетного корабля: бродяги что-то изучали, склонившись над одной из лент и переговариваясь сдавленным шепотом.
– Что там у вас, – без всяких церемоний отодвинул бизнесмен одного из исследователей, всмотрелся в то, что лежало на транспортере, и охнул.
На матовой ленте лежала отрубленная человеческая голова…
– Хрипатого это башка! – сжал кулаки один из бродяг. – Гадом буду – замочил кто-то другана моего! – взвыл он с блатным надрывом. – На ремни порежу, суку!..
Действительно, бича, откликающегося на кличку Хрипатый, среди столпившихся вокруг страшной находки не было.
Человеческая голова – а сомнений в том, что это не муляж, а именно отсеченная голова, не было никаких: трудно представить, чтобы какой-нибудь чудо-мастер мог так подделать фактуру человеческой кожи, морщины, алкоголические мешки под мутными, как у дохлой рыбы, глазами, щетину на подбородке, спутавшиеся, давно не мытые волосы, – лежала на боку. Аккуратно встав на четвереньки, Саша опустил лицо к самому полу и внимательно изучил срез шеи – чистый и ровный, будто голова была не отрезана, а отрублена острым, как бритва или хирургический скальпель, мечом палача или ножом гильотины, причем за один удар. Отлично были видны рассеченные артерии и вены, ажурный «пятак» позвонка, потемневшие на срезе волокнистые мышцы…
Одновременно бизнесмен ощутил тяжкий дух разложения: голова была отделена от тела явно не сегодня и не вчера. А этого просто не могло быть: Хрипатого он видел сегодня утром направляющимся на охоту и даже сделал тому выговор – бродяга не отличался меткостью и на пару-тройку убитых рябчиков тратил уйму патронов. Его хобби грозило оставить экспедицию без боеприпасов. Причем в самое ближайшее время.
– Башка-то Хрипатого, – почесал бороду фантаст. – А руки чьи? Хрипатый-то восьмируким не был никак…
Александр, наконец, обратил внимание, что неведомый убийца не ограничился отсечением головы: на ленте лежали принятые им сперва за перчатки отсеченные кисти рук. Где по запястье, где – по самый локоть. И рук этих было даже не восемь, а больше двадцати.
«Что это за ерунда? – осторожно кончиком охотничьего ножа Петров перевернул одну «перчатку», тоже начавшую разлагаться: срез был таким же идеально ровным. – Даже если у всех нас руки отрубить, включая бестелесного ротмистра, – не хватит…»
– Здесь вообще какая-то ерунда! – крикнул кандидат от другого транспортера. – Металлолом какой-то!
На соседнем конвейере лежали клинки ножей, половинка автомата – в срезы можно было смотреться.
– А тут – хворост какой-то…
– Вот вы где! – раздалось от входа в транспортерную. – Ищу вас, ищу… Нашли чего-то?
В полукруглом проеме стоял живой и на вид совершенно здоровый Хрипатый.
– Во! Видали, какой фарт сегодня! – он продемонстрировал целую связку дичи. – Пируху закатим!..
* * *
– Это какая-то множительная машина! – возбужденно объяснял Олег Алексеевич шефу, размахивая руками. – Вроде ксерокса. Видели?
Первый транспортер пустовал: сосуд с красноватой жидкостью отказался принимать подстреленного Хрипатым рябчика, не принял его и второй – голубой, – зато третий, жемчужно-зеленый, сотворил точную копию птичьей тушки. Обе их и вертели сейчас перед глазами экспериментаторы, не в силах найти не то что двенадцать – одного отличия оригинала от копии.
– Понимаете, что это означает? – ликовал кандидат. – Мы выяснили экспериментально, что первый множитель производит копии живых объектов или их частей, второй – неорганики, а третий – мертвой органики. Это открытие!
– А остальные? – кивнул Саша на сосуды, которых было восемнадцать штук – по одному на каждый транспортер в зале с туманными стенами. – Эти не принимают ничего.
– Ну… – замялся бродяга. – Может быть, у нас просто нет тех объектов, которые они могут копировать. Допустим, живые организмы с метаболизмом, построенным не на углероде, как у нас, а на кремнии. Гипотеза, конечно… Но и трех множителей больше чем достаточно. Эх, жаль, что у нас нет живых объектов для испытания…
Это было верно: Хрипатый, которому продемонстрировали результат его удали, едва не упал в обморок, а потом забился куда-то, почему-то держась за щеку, и не показывался на глаза. Стоит ли говорить, что других желающих повторить его опыт почему-то не нашлось.
– Черт побери! За обычную лабораторную крысу я дал бы сейчас… – кандидат замолчал, вспомнив, что отдать ему за мохнатого добровольца, в сущности, нечего. – Да что там крысу – мышку…
За неимением живого оригинала экспериментировали с неживыми. Множители исправно выдавали и коробки с патронами, и фляжки со спиртом, и тушенку. Правда, последняя копировалась без банок.
Саша не поверил своим глазам, когда помещенная им в зеленый множитель консервная банка раздвоилась: в жидкости повис правильный цилиндр из мяса и жира, а банка, не принятая таинственным аппаратом, с грохотом откатилась в сторону. Она не имела никаких повреждений, но, когда ее вскрыли, оказалась абсолютно пуста. Даже следов жира на сверкающих стенках не было. Точно так же, неопрятной кляксой, шлепнулась на пол тушенка, вложенная в голубой аппарат, а на ленте транспортера появилась пустая невскрытая банка. Объяснить, как такое может быть, Олег Алексеевич затруднялся…
«Ксерокс» исправно штамповал карабины без прикладов, пряжки без ремней, кирзачи без гвоздей в подошвах. Но и это было немало: Саша хотел было наштамповать денег, но вовремя вспомнил, что даже идеальные копии купюр с одинаковыми номерами все равно будут считаться подделками.
«Эх, золото бы сюда, – мечтал он, вертя в руках два идентичных мобильных телефона – работоспособных и исправно ищущих несуществующую сеть. – Хотя бы колечко. Или бриллиантик…»
Вот когда он пожалел, что терпеть не может всяких «цацек», а золотой крестик с цепочкой (вполне себе скромной, далеко не в палец толщиной) ротмистр перед экспедицией куда-то задевал. Чистоплюй!
«Вижу, вы тут времени зря не теряете, – прошелестел в мозгу бестелесный голос. – И с чистоплюйством вы не правы. Я оставил ваш крест в надежном месте лишь потому, что не хотел давать повода «лихим» перерезать вам горло, позарившись на эту безделушку. В ваше время и за меньшее убивают».
«Вы вернулись! – обрадовался Саша. – Я уж было подумал, что вы канули в будущем навеки».
«А! Шутки пространства-времени, – отмахнулся незримый граф. – Я пробыл в теле нашей общей знакомой менее суток».
«Что-нибудь раскопали?»
«Не так чтобы много… Вы тут, смотрю, набрели на гораздо более ценную жилу».
«Ну да, интересно, – приуныл Петров. – Было бы только что копировать. Можно, конечно, завалить рынок бывшими в употреблении «самсунгами»…»
«Вы об этой штучке? Переносной телефон, если не ошибаюсь?»
«Ну да, мобильник».
«Ох уж мне эти американизмы… Но сама по себе находка отличная. Что нам помешает вернуться сюда во всеоружии?»
«Вы что-то там раскопали», – напомнил Александр.
«Ах да! Представьте себе…»
– Александр Игоревич! – на выросшем на пороге Михалыче, как говорится, не было лица. – Блатные слиняли!
– Как слиняли? – не понял бизнесмен, но тут до него дошло. – Куда?
– А хрен его знает! – у вертолетчика тряслись от возмущения руки. – Решил сегодня погонять «лошадку» на холостом ходу, чую – бензином воняет. Канистры, гады, с собой унесли, а что не смогли – на землю вылили! Горючки осталось – только в баке. Километров на полсотни, не больше! Пропали мы, старшой! Как есть пропали!..
* * *
– Все, больше не могу! – повалился под куст кандидат.
Только что преследователи преодолели затяжной подъем, заросший похожим на колючую проволоку кедровым стлаником, делавшим и без того сложный маршрут почти непроходимым. Даже относительно молодой и тренированный Александр чувствовал себя выжатым лимоном – что же взять с давно пропивших здоровье бродяг? Бывший прапорщик выглядел немногим лучше Олега Алексеевича, а фантаст, звавшийся старомодно и труднопроизносимо Агафангелом Феодосьевичем (хотя откликался почему-то на Геннадия), держась за печень, безнадежно отстал еще на половине склона.
