вместе с Чагой и Рокотом (такие побеги уже вошли у меня в привычку). Но по домам мы не разошлись. Прогулялись втроём на «арену» за теплицей. Чага неохотно, но всё же доверил мне свою гитару и стрельнул у Рокотова сигарету. При свете одинокого фонаря я исполнил для Сергея и Бориса «Гимн ПТУшника» (название песни не привело парней в восторг). Завершил выступление рефреном (обошёлся без концовки).
Пропел:
—…Джинсы, рубашка и кеды «Москва». Вечером буду на танцах в ДК. Под песню Котёнка сожму тебя крепко. И прошепчу: «Я люблю тебя, детка».
Прижал рукой струны.
Спросил:
— Что скажете?
Рокотов сощурил глаза, выпустил струю табачного дыма в сторону фонаря.
— Забавная песня, — сказал он. — Мне понравились слова про Котёнка.
— «Детка», — сказал Чага, — странно звучит. Так у нас не говорят.
— До уровня «Ты возьми моё сердце» эта вещь, конечно, не дотягивает, — заявил Сергей. — Нет того накала эмоций. Но пацанам понравится. Да и многим девчонкам тоже.
Он бросил окурок в кусты.
Спросил:
— Сделаешь ноты?
Я кивнул.
— Ёлы-палы, это, конечно, не то, что нам нужно, — сказал Рокотов. — После прошлой твоей песни я ожидал другого. Хотя бы немного похожего по духу на «Ты возьми моё сердце».
Он покачал головой, вздохнул.
— Но для широты репертуара и такая песня сойдёт, — продолжил Сергей. — Опробуем эту вещицу на концерте… через пару-тройку недель. Я сам её исполню — если ты, Крылов, не против.
* * *
В субботу, после концерта во Дворце культуры, я снова отправился вместе с парнями из ансамбля Рокотова и Изабеллой Корж в репетиционный зал. Занял там привычное место около стены, наблюдал за тем, как Бурый разливал портвейн по стаканам. Заметил, что парни после выступления казались молчаливыми, словно уставшими. Хотя я не заметил особой разницы между сегодняшним концертом и предыдущими. Сегодня я только четыре раза спел «Котёнка» — на один раз меньше, чем неделю назад. И ни разу не исполнил поднадоевшую мне «Олимпиаду-80». Репертуар на сегодняшнем выступлении мы с Рокотом поделили примерно поровну. Потому я почти не устал. Три раза сегодня танцевал. Дважды с Беллой и один раз с Надюхой (под присмотром Петрова). Рокотов озвучил тост — музыканты дружно опустошили стаканы.
— Слушай, Котёнок, — заговорил Сергей. — Помнится, ты говорил, что можешь и не уехать в ноябре в этот свой… как там его…
— В Первомайск, — подсказала Белла.
Я отметил, что Рокотов впервые обратился ко мне не по имени и не по фамилии — назвал моё прозвище. Словно он вдруг признал моё право на сценическое имя.
— Ты всё ещё не определился с поездкой? — спросил Сергей.
Я покачал головой.
Ответил:
— Фифти-фифти. Ещё ничего не решено. Вероятность того, что уеду примерно пятьдесят процентов.
Музыканты переглянулись.
— Что думаете, парни? — сказал Рокот.
Он вопросительно приподнял брови.
Чага и Бурый пожали плечами.
— Пятьдесят процентов на то, что останется, — сказал Веник, — это неплохая вероятность.
— Я тоже так думаю, — сказал Рокотов.
— Серёжа, скажи ему, — попросила Белла.
Она не сводила с меня глаз.
Рокот поставил на столешницу стакан, погладил руку своей подружки.
— Говорим, пацаны? — спросил он.
Бурый кивнул. Чага махнул рукой.
— Давай, — согласился Веник.
Он вынул из сумки запечатанную бутылку портвейна.
Сергей посмотрел мне в лицо.
— Послушай, Котёнок, — сказал он. — Мы с парнями посовещались и решили: с тобой у нас будет больше шансов на успех, чем в составе квартета. Потому я всё же расскажу тебе, для чего нам нужны собственные песни.
Веник откупорил бутылку, плеснул портвейн в гранённые стаканы. Новая порция спиртного запаха расползлась по репетиционной комнате. Я прижался спиной к холодной стене — наблюдал за сидевшими около стола музыкантами и за стоявшей позади Рокота Изабеллой Корж. Впервые за всё время своего очередного пребывания в Советском Союзе я отчаянно захотел выпить чашку крепкого кофе: эспрессо или капучино — не растворимого. Я сглотнул слюну, вдохнул пропитанный табачным дымом воздух. Увидел, что Сергей первый схватил свою порцию спиртного. Он ополовинил её одним глотком — без тоста, не чокаясь с приятелями. Рокотов скривил губы, потёр кулаком нос. Он вынул из пачки сигарету — Веня Любимов чиркнул спичкой, помог Сергею прикурить.
— Скажи, Котёнок, — произнёс Рокот, — ты уже задумывался о том, что с тобой будет через полтора-два года?
Я пожал плечами, поправил очки.
Сергей махнул рукой.
— Ёлы-палы, о чём это я тебе говорю, — сказал он. — Вам с Чагой армия не светит: вы же у нас очкарики.
Рокотов ухмыльнулся.
— А вот мы с парнями…
Он указал на противоположную сторону стола, где сидели Веник и Бурый.
—…Помесим сапогами грязь — никуда не денемся.
Сергей допил из стакана остатки портвейна.
— Ты слышал, что с января вступают в силу изменения в Закон о всеобщей воинской обязанности? — спросил он. — Поправки снимают отсрочку от призыва со студентов многих вузов. Пока ещё не понятно, как будут обстоять дела. Но уже факт, что поступление на вышку не обязательно гарантирует нам отсрочку от службы.
Он поставил стакан на стол, ухмыльнулся. Рокот погладил руку Изабеллы. Девчонка печально вздохнула.
— Ёлы-палы, мы с парнями не отказываемся служить, — сказал Сергей. — Ведь так, пацаны?
— Фигня вопрос, — сказал Веник.
Бурый неуверенно кивнул.
— Но нам важно, — заявил Рокотов, — где и как мы будем проходить службу. Всё же два года жизни — это немалый срок…
— Если не три, — добавил Бурый.
—…Или три, — согласился Сергей.
Он посмотрел на свои руки.
— Мы музыканты, — сообщил Рокот. — Лично я бы не хотел вернуться на гражданку с отмороженными или травмированными пальцами.
Сергей сжал кулаки.
— Да и не хочу провести два-три года без практики, — сказал он. — За это время не только разучусь играть на гитаре, но и позабуду ноты.
Рокотов пожал плечами.
— Долг Родине мы отдадим, — заявил Сергей. — Вот только мы бы предпочли делать это с толком: не лопатами махать, а выступать на сцене. Так от нас будет больше пользы. Разве я не прав?
Я ответил, что полностью с ним согласен.
— А ещё вас могут отправить в Афганистан, — едва слышно произнесла Белла.
Мне почудилось, что Бурый после её слов слегка побледнел.
Но Рокот не обратил на них внимания.
— У Веника есть дядя, — сказал Сергей. — Он работает в нашем военкомате.
Любимов кивнул — подтвердил слова Рокота.
— Так вот, этот дядя говорил, — продолжил Рокотов, — что едва ли не в каждой военной части есть собственные вокально-инструментальные ансамбли. Они состоят из обычных солдат. Солдаты выступают с концертами по праздникам и на выходных — в военной части. Вот в эти самые ансамбли мы с парнями и хотели бы попасть.
Сергей улыбнулся.
— Представляешь, какая была бы красота? — спросил он. — Мы бы и служили. И в то же время репетировали. Руки бы не отвыкли лабать на гитаре. Мы бы такие концерты устраивали!.. Всем бы от этого была только польза. Вот только есть проблемка: в нашей стране таких непризнанных музыкантов, как мы, вагон и маленькая тележка.
Он развёл руками и сообщил:
— У нас ведь на рожах не написано, что мы клёвые музыканты. А на гитаре сейчас каждый пятый пацан бренчит. Вот мы и решили, что до конца следующего года перейдём из разряда «непризнанных» артистов в «признанные». Понимаешь, о чём я говорю? Мы с парнями собираемся стать лауреатами или дипломантами серьёзного музыкального конкурса.
Рокотов указал пальцем в потолок.
— Как тебе наша задумка? — спросил он.
— Что за конкурс? — сказал я.
Сергей скрестил на груди руки.
— Есть несколько вариантов, — ответил он. — Мы с парнями уже разведали, где, что и когда будет. Решили, что попробуем себя на Республиканском музыкальном фестивале молодёжи и студентов Карельской АССР, для начала. Это ближайший конкурс, где примут участие ВИА, и… тот, на котором у нас будут хоть какие-то шансы затесаться в ряды счастливчиков.
— Когда и где он состоится? — поинтересовался я.
Сергей затянулся табачным дымом.
— Он пройдёт в декабре, — сказала Белла. — В Петрозаводске.
— Зимой? — переспросил я.
Белла пожала плечами.
— Мама сказала, что в этом году он будет не просто нашим, карельским, фестивалем, — ответила она. — А станет отборочным конкурсом на всесоюзный, который пройдёт летом в Москве. Потому его и запланировали на начало зимы. Туда съедутся только наши коллективы: карельские. Будет не так много народа, как два года назад.
Рокот дёрнул рукой — уронил на пол сигаретный пепел.
— Но только сразу тебе, Котёнок, говорю: нам в Москву дорога закрыта, — сказал он. — Даже не мечтай, что попадём в столицу. С победителями в конкурсе вокально-инструментальных ансамблей
