Саломатин послушно вытянулся на жестких досках и прикрыл глаза. А Брагин-Крайнев вышел на улицу и присел на лавочку у калитки. Неизвестно откуда появилась Настя, присела рядом. В руках у нее была глиняная миска с семечками подсолнуха. Крайнев молча зачерпнул горсть, и некоторое время они сосредоточенно грызли семечки, сплевывая шелуху на землю.
– Ты заканчивала десятилетку в Городе? – внезапно спросил Крайнев.
– На квартире жила! – подтвердила Настя. – Комнату у Валентины Гавриловны снимала, учительницы. Папа ей за это сало, картошку возил, меду давал…
– Хорошо городских знаешь?
– Не всех.
– Расскажешь?
– О ком?
– Я скажу.
– Это вам для подпольной работы нужно? – страшным шепотом спросила Настя. – У вас и вправду задание?
– Подслушивала! – покачал головой Крайнев. – Ай-ай-ай!
Настя потупилась и покраснела.
– Комсомолка? – строго спросил Крайнев.
Настя покачала головой:
– Папа не разрешил.
– Что так?
– Не любит советскую власть. Его отец до революции арендатором был, небогатым. Папа рассказывал: дедушка был мастеровой, все умел, папа в него пошел. Дедушка очень хотел, чтоб дети в люди вышли, образование получили. Сына в гимназию отправил. Папа успел к началу войны окончить. Знает французский, латынь, греческий… Немецкий в плену выучил. Он на войну добровольцем пошел, вольноопределяющимися их называли. Прапорщиком стал… А как из плена вернулся, большевики чуть не расстреляли. Отец эксплуататор – людей на работу нанимал, сын – царский офицер… Запретили отцу в городах жить, только в деревне, а здесь даже в бригадиры не позволяли. Сторожем на ферму…
– Сторож должен говорить по-французски! – заметил Крайнев. – С коровами – самое то!
– Я говорила папе, чтоб написал Сталину! – насупилась Настя. – Несправедливо! Но отец заупрямился.
– Папа твой мудрый человек, – возразил Крайнев. – Лучше сторожить коров, чем махать кайлом на Соловках.
– Странный вы какой-то! – поджала губы Настя. – С немцами воюете, а советскую власть ругаете.
– Одно другому не мешает…
Крайнев встал, отряхнул порты от шелухи.
– Пойдем в хату! – сказал в ответ на встревоженный взгляд Насти. – Расскажешь… Здесь глаз много…
Крайнев торжественно развернул тряпицу и выложил на стол кус окорока. Лиза взвизгнула и захлопала в ладоши. Глаза Клауса едва не выкатились из орбит. Он наклонился над ветчиной, понюхал и зачмокал губами:
– Майнт готт! Русиш спецалитет!
– Сейчас попробуем! – сказал по-немецки Крайнев и взял со стола нож.
– Найн! – упредил его Клаус и нож отобрал. – Знаю, как русские нарезают! Разве можно кромсать деликатес?..
В подтверждение своих слов, Клаус приложил лезвие к краю окорока и бережно отделил тоненький пласт ветчины. Повторив эту операцию дважды, он разрезал ломти пополам и свернул каждый в трубочку. Одну сразу бросил в рот и медленно сжевал, закатывая глаза.
– Как будто только из коптильни! – воскликнул он в восторге.
– Так и есть! – подтвердил Крайнев.
– Господин Кернер, вы волшебник! – продолжил Клаус. – Чтоб мы делали без вас?! Где вы добываете такие вещи?
– Русские в таких случаях говорят: места надо знать!
Клаус глянул на него недоуменно.
– Помните бочки керосина?
– Со склада трофеев? Вы хорошо заплатили. Я еще недоумевал: зачем столько?
– В деревнях освещают дома керосиновыми лампами. Это в Городе пользуются электричеством.
Клаус пренебрежительно глянул на тусклую, засиженную мухами лампочку, висевшую под потолком, но спорить не стал.
– Керосина они не видели с начала войны, – продолжил Крайнев. – Ветчина – благодарность вам.
– Майн готт! – воскликнул Клаус. – Если вам что нужно…
– Лизонька! – повернулся Крайнев к женщине, прислушивавшейся к их разговору. – Сделай нам глазунью! Корзинка с яйцами в сенях…
Лиза убежала, Клаус проводил ее плотоядным взором. Крайнев тем временем достал из другой корзины, стоявшей на лавке, бутылку, вытащил газетную пробку и аккуратно разлил жидкость по стаканам. Клаус взял свой, понюхал.
– Тот, что привозили в прошлый раз?
– Тот! – подтвердил Крайнев.
– У вас и самогон спецалитет, – вздохнул Клаус, – мягкий, ароматный. На здешнем рынке продают какую-то гадость, двое солдат отравились. Господин комендант вынужден запретить немцам покупать самогон. Где солдату достать хорошую выпивку? Дикая страна!
– Привезу еще! – успокоил немца Крайнев.
Они выпили. Клаус бросил в рот ломтик ветчины, Крайне потянулся к тарелке, но, натолкнувшись на взгляд немца, передумал и зажевал хлебной корочкой. Лиза принесла сковороду с яичницей. Мужчины стали жадно есть, подставлял под капающий жир ломтики хлеба. Лиза слегка ковырнула яичницу и наколола вилкой кусок ветчины. Клаус хмуро глянул на нее, но смолчал. После того, как яичницу съели, Лиза унесла пустую сковороду и обратно не появилась – догадалась: мужчины хотят поговорить. Крайнев достал из кармана листок бумаги, развернул и положил перед Клаусом. Тот быстро пробежал глазами.
– Швейные иголки простые… иглы для швейных машин… А иглы для примусов не требуются? На складе полно…
– Русские крестьяне не пользуются примусами, – возразил Крайнев. – С утра они топят печь, даже летом, готовят пищу и оставляют в печи на весь день. Печь остывает долго, пища теплая…
– Богатые варвары! – проворчал Клаус. – Сжигать лес в печах! В Германии каждая дощечка на вес золота! Керосин… – продолжил он читать список. – Добудем… Бинокль? Зачем крестьянину бинокль?
– Это мне, – пояснил Крайнев. – Бываю в местах, где можно нарваться скрывающихся в лесах большевиков. С карабином не расстаюсь! Врага лучше видеть издалека…
– Не обещаю, – пожал плечами Клаус. – Возможно, среди трофеев… Бензин? Зачем вам бензин?
– Для зажигалок.
– Думал, обзавелись автомобилем! – засмеялся Клаус. Он сложил листок и сунул в карман мундира.
– Еще пистолетные патроны калибром 7,62. Есть русский ТТ, а патронов нет, – пожаловался Крайнев.
– Просите Краузе, – покачал головой Клаус. – В Городе нет. Надо заказывать в округе.
– Не хочется обременять господина коменданта мелочами, – вздохнул Крайнев. – К тому же это трофей, немецкая армия не использует русские патроны. Кому они нужны? Я хорошо заплачу.
– Сколько?
– По рублю за штуку.
– То есть марку за десяток, – прикинул Клаус. – Русский рубль – десять пфеннигов. Сколько нужно?
– Побольше… Ящик!
– Поищем, господин Кернер! – плутовато улыбнулся Клаус.
– Зовите меня Эдуардом! – предложил Крайнев. – Я не офицер.
