— Покажи нашу комнату, я доспех сниму.
— Хорошая комната, ваша милость!
Девица на секунду крепко прижалась, и Никитин снова стал обливаться потом, чувствуя зуд нетерпения.
Все слова были стары как мир, мужчина и женщина вечно ведут свою игру. Что солдату надо, чтобы выбить из памяти кровь и смерть, через которые идет? Правильно — водка и бабы, и побольше того и другого, и вместе, чтоб ядреный коктейль был.
За эти дни Андрей озверел душой — он видел сотни смертей в заброшенных селениях, смотрел на скорбные останки. Да сам вчера двоих убил, до сих пор чувствуя запах пролитой дымящейся крови.
Моралисты могут сказать, что это продажная любовь, но будут в корне не правы. Им самим повоевать надо, вонью потрохов да пороха подышать, и вот тогда, если бы в живых остались, трижды подумали бы, стоит ли с таким грузом на душе в семью идти да на жену с детьми взваливать.
А с доступными девками намного проще — и ты груз с души скинул, и они его близко не приняли. Так и упадет кровавая ноша на сыру землицу, водкой политая, смешавшимся потом разгоряченных женских и мужских тел сдобренная. И сгинет, не причинив никому вреда…
А если в душе эту тяжесть носить, да еще копить, то рано или поздно она солдата придавит — или «крышей» съедет, или таких дел наворочает, что за жизнь не отмолишь…
Девка, цепко уцепившись за мужчину, словно клещ, буквально поволокла его на второй этаж по скрипучей лестнице.
Никитину даже смешно стало — оказывается, девки иной раз мужиков хотят намного больше, чем они их. Хотя тут дело не в нем, а в его кошельке.
В голове закрутились строчки из одной веселой песенки про золотой дублон: «Дамам он особо дорог, тут ему отказов нет. Знать, не хочет отговорок, этот желтый сердцеед». Но и на серебро, как выяснилось, здесь охотницы тоже находятся…
Андрей подошел к окну, довольно хмыкая и лениво почесывая пальцем голую грудь.
Еще бы — все началось прямо с порога, девка повела себя так, словно весь последний год в секте духоборов провела.
С него шустро доспехи и одежду сняла, да с себя все настолько быстро скинула, что легко побила казарменные нормативы по «отбою».
И такое ему устроила, что Никитин в конце-концов искренне взмолился, ведь не машина же он и не мальчик, чтоб за час столько заходов делать. Досуха выжала, как губку…
Вот только привычного стекла в узком оконце не имелось — сквозь грязную толстую пленку, то ли бычьего пузыря, то ли еще чего непонятного, посмотреть, что творилось во дворе, было невозможно.
Там царило сплошное оживление — суета бегающих и снующих людей, ржание лошадей, громкая разноголосица, блеяние тащимых на жаркое баранов, отблески красного света от многочисленных зажженных факелов. Явно кто-то приехал, и не один, с обозом, не маленьким.
— Нужно сходить на разведку, посмотреть на новых постояльцев… — задумчиво пробормотал Андрей.
«Да и сыну явно хочется со своей девкой полчасика наедине побыть. Так что не стоит задерживаться, пусть и молодежь развеется, давно ли сам таким был…» — тут Андрей усмехнулся.
— Ох, ваша милость, и умотал ты меня…
Горячая упругость груди впечаталась ему в поясницу, а две тонкие теплые ладошки крепко сомкнулись на животе, поглаживая и щекоча кончиками пальцев.
Теплое девичье дыхание между лопаток было приятным, но уже не возбуждало до дрожи, как раньше — Андрей пресытился, полностью утолив первый голод.
Следовало подумать над продолжением банкета ночью. Но сейчас хотелось только есть — видение румяного поросенка на столе было настолько отчетливо, что он сглотнул слюну.
— Ночью снова меня усладишь, милашка! — тихо сказал в ответ, не шевелясь в нежных объятиях. Сказал, а не спросил, и тем паче не попросил ее, потому что не сомневался в положительном ответе. Ибо до грядущего феминизма с его равноправием пройдут долгие века. А тут, как говорится, бабам слова не давали.
— Ты у меня такой первый, сильный, красивый! Настоящий рыцарь, мечта для любой женщины… — нежно проворковала за спиной девица, а ее пальчики стали шаловливо поглаживать живот. — Никогда такого не ведала…
Андрей усмехнулся — это живо напомнило ему тот мир, там тоже женщины, желая что-то вытянуть из мужика, говорили почти такие же слова. Все не ново под луной, но возвращается на круги своя.
— Тебя как звать-то?
— Ядвига! — с таким волнующим придыханием отозвалась девушка, что Никитин только силой воли подавил зашевелившегося внутри «зверя». Хороша девка, но у него сейчас дела. А вот чуть попозднее он ей даст «дрозда», надолго запомнит.
— Только принеси чего-нибудь ночью куснуть, вина хорошего!
Андрей решительно освободился из ее объятий, взял с лавки свой кошель и выудил оттуда мелкий серебряный грошик.
«Вроде бы достаточная плата за секс и ночной ужин?»
— На!
Он широким жестом протянул монетку служанке, и по тому, как вспыхнули у той глаза, понял, что заплатил по местным меркам неслыханно щедро. И сразу внес коррективы, нечего баловать:
— Смотри, чтоб харч был знатный и вино доброе, а не то… Сама знаешь! И постарайся уж ноченькой, а то сдачу потребую. Сейчас я спущусь вниз, есть охота!
— Ваша милость!
Девица на секунду так к нему прижалась, что Андрей понял — ночью с него все соки выпьют, и усмехнулся. Хорошая штука местный постоялый двор — ресторан, гостиница и бордель в одном лице. Даже надпись над входом прибивать не надо — «посетитель у нас может получить все, что душеньке угодно».
Ядвига его умело и споро одела, чувствовался немалый девичий опыт в этом деле. Потом быстро натянула на себя свою хламиду, которая ее сразу обезобразила — нагой девушка выглядела прекрасной.
Андрей перекинул перевязь через плечо, подвесил к поясу кошель с финансами и драгоценностями, и «высокие договорившиеся стороны», ублаготворенные, полностью довольные друг другом, вышли из комнаты.
По скрипучей лестнице Никитин неспешно спустился на первый этаж и медленно оглядел обеденную залу, преобразившуюся за эту пару часов. Ее было и не узнать — там шел настоящий праздник живота, в гомоне, чавканье, смраде и хохоте.
Два крайних от входа стола плотно заняли, плечо к плечу, разномастно одетые путники, пропыленные, говорливые. Народец простой, не служилый — мечей и сабель никто не имел.
Обозники или прислуга, какие-нибудь челядники, без которых ни одному купеческому каравану не обойтись. Да и пища на столах самая простая, зато всего вдоволь.
За третьим столом ужинал уже народ серьезный. Семеро в доспехах, трое поддели под них дорогие здесь кольчуги, все при оружии. Воины, причем умелые, молчаливые, не суетливые — наметанным взглядом Андрей определил это сразу.
