Бриганты нерешительно разворачиваются, медленно идут по улице, загребая грязными босыми ногами темно-серую пыль и перемешивая влажную верхнюю с сухой и более светлой нижней. Миновав последние постройки, понимают, что их и вправду отпустили, припускают бегом.
— Бриганты не уйдут, — уверенно произносит Дютр де Шарне. — Соберутся все вместе и нападут на нас.
— Надеюсь, — говорю я. — У меня нет желания гоняться за мелкими отрядами.
22
Мы уничтожили еще два мелких отряда, которые не успели отступить. Остальные, как и предсказывал Дютр де Шарне, собрались вместе, чтобы дать нам бой. От них прибыл герольд — безусый юноша с нагловатым лицом, судя по всему, бастард рыцаря-башелье, которому от отца досталась старая бригандина с прорехами, будто побитая большой молью, и шлем с гребнем из выкрашенных в красный цвет, конских волос. Гребни и фигуры на шлеме уже не в моде. Некоторые сеньоры еще присобачивают сверху на бацинет какую-нибудь фигуру, чаще всего крест, но подобное считается придурью. Фигура может помешать вражескому мечу или топору соскользнуть со шлема и таким образом погубить воина. Герольд застал нас в деревне, в которой мы собирались заночевать.
Важным тоном юноша произнес:
— Мои сеньоры приказали мне передать, что вызывают тебя, Венецианец, на бой. Они будут ждать в дне пути на запад.
— Передай своим голодранцам и самозванцам, что послезавтра я буду там и тех, кого не убью, перевешаю. Тебя повешу выше всех, чтобы издалека был виден твой дурацкий шлем, — произнес я.
Герольд побагровел от смущения и обиды, но сумел справиться с эмоциями и заверить:
— Я передам слово в слово, как ты сказал.
— Не забудь про шлем, — напомнил я, чтобы разозлить его еще больше.
— Не забуду! — прошипел он.
— Проводите его до леса, чтобы кто-нибудь случайно не отнял лошадь у этого сопляка, — приказал я.
Герольда прислали еще и на разведку. Разозлившись, он уменьшит численность моего отряда, придумает какие-нибудь подробности, чтобы сражение обязательно состоялось. Ведь ему так хочется мечом заткнуть мне в глотку мои слова.
Видимо, среди бригантов были те, кто участвовал в разгроме армии графа Бурбонского. Опять расположились на склоне горы, перед которой была широкая и почти ровная долина, пригодная для конной атаки. Именно на эту атаку они и рассчитывали, приняв моих конных арбалетчиков за рыцарей. Разведка бригантов в последний день сопровождала нас, но на удалении. С флангов построение бригантов прикрывали густые кусты. Перед фронтом наверняка вырыли ямы-ловушки. Не удивлюсь, если за первыми рядами спрятаны вкопанные в землю под углом, заостренные колья, за которые бриганты отступят во время нашей атаки. Их было тысячи две, может, больше. Ширина фронта человек двести с небольшим. В первой шеренге стояли спешенные латники с укороченными копьями и большими щитами-павезами. Может быть, и во второй тоже, за передними не видно, а дальше еще четыре или пять — точно не могу сказать, они плохо держали строй — шеренг копейщиков в легких доспехах. За ними, не так плотно, расположились четыре шеренги лучников и арбалетчиков. Склон давал им возможность вести стрельбу одновременно. Так обычно строились для боя англичане. Я научил их этому два века назад, а сам вычитал в будущем из книг о средневековых сражениях. Попробуй теперь пойми, кто из нас кого научил. Что ж, командиры у них опытные и не глупые. В отличие от французских рыцарей, которые из сословных предрассудков обожали по многу раз наступать на одни и те же грабли, бриганты быстро перенимали успешный опыт противника. Сегодня они еще кое-чему научатся. Те, кто выживет.
Я построил свой отряд метрах в четырехстах от первой шеренги бригантов. Они кричали нам что-то веселое, но слов не разберешь. Наверное, радовались, что нас так мало. Впереди, по фронту метров в сто, заняли позиции семь пушек, между которыми были поставлены телеги и арбы. С них сгрузили не только пушки, но и ящики с провощенными матерчатыми картузами с порохом, по сорок зарядов на орудие, корзины с ядрами и мешочками с картечью, и того, и другого по двадцать. В деревянных ведрах развели с водой уксус, чтобы банить стволы. За арбами стояли арбалетчики, а за ними копейщики Дютра де Шарне. На флангах расположились мои конные арбалетчики. У бойцов герцога вид был не очень радостный. Во-первых, они побаивались находится так близко к пушкам. Во-вторых, не понимали, что я задумал, но явно не желали атаковать расположившихся на склоне бригантов, которых было в несколько раз больше. На конных арбалетчиков поглядывали с неприязнью, не понимая, чему те радуются. Предполагают, наверное, что арбалетчики ускачут, бросив их на растерзание бригантам. Задние пехотинцы оглядывались на лес, прикидывая, сколько до него бежать? Невесел был и их командир, который сидел на саврасом коне по левую руку от меня, позади орудия Жака Пушкаря, которое стояло в центре наших позиций.
— Предлагаешь отступить? — произнес я с улыбкой, угадав его мысли.
Дютр де Шарне был рыцарем до мозга костей, которому не положено бояться черни, но и опытным солдатом, который не хотел погибнуть зазря. Сейчас эти две ипостаси боролись в нем, подыскивая компромиссный ответ.
— Не могу понять, как ты собираешься победить их, — уклончиво ответил он.
— Вот поэтому ты до сих пор всего лишь командир руты, — говорю я без издевки, всего лишь констатируя факт. — Готов Жак? — спрашиваю я своего самого меткого наводчика.
— Да, сеньор! — бодро отвечает Жак Пушкарь.
— Поорудийно, слева направо, огонь! — командую я.
Выстреливает крайнее левое орудие. Испуганные лошади арбалетчиков ржут, но, уже приученные к стрельбе, не уносятся, обезумев от страха, куда глаза глядят. Дютр де Шарне справляется со своим испуганным коней, возвращается на нем на прежнее место. Ядро попадает ниже первой шеренги бригантов, рикошетит от склона и поражает стрелков, убив несколько человек. Наводчик второго орудия взял выше и сделал просеку в строю вражеских копейщиков. У остальных получилось немного хуже. Пока пушки банили и перезаряжали, наводчики водили поправку в угол наклона ствола, выбивая из-под глухого конца клин. Чем глубже клин забит под ствол, тем ниже угол наклона. Делали всё не спеша, потому что знали, что перерыв будет минут пятнадцать-двадцать. Бриганты не должны знать, как быстро мы можем перезарядить пушки. Пусть думают, что этот процесс занимает у нас лишь немного меньше времени, чем у осадных бомбард. На самом деле пушки у нас небольшие, порох лучше и расфасован по картузам, ядра нужного диаметра, поэтому подготовка к следующему выстрелу занимает три-пять минут, причем около половины этого времени уходит на возвращение орудия на позицию и прицеливание.
Так думает и Дютр де Шарне, и его бойцы. Они поглядывают на меня, ожидая приказ к атаке. Я спокойно сижу на Буцефале, который уже общипал молодую зеленую траву рядом с собой и норовит продвинуться вперед, где есть притоптанная, но не объеденная. День сегодня солнечный, с легким северо-западным ветерком, который гонит по голубому небу белые облака. Мне кажется, что небо голубее и облака белее, чем в двадцать первом веке. Может быть, это признак старости. В очередной раз пытаюсь подсчитать, сколько мне сейчас лет? Каждый раз цифра другая.
— Зарядить ядра! — командую я и через пару минут кричу: — Поорудийно, огонь!
На этот раз стреляют метче. Каждое ядро убивает или ранит по несколько человек. Особенно забавно смотреть, как разносит в щепки щит-павезу, сбивает его владельца и тех, кто стоял за ним. Представляю, как сейчас звереют бриганты. Нет ничего обиднее, чем погибать, не имея возможности нанести ответный удар. Зато наши пехотинцы повеселели. Они поняли, что в атаку на склон идти не придется, а нет ничего приятнее, чем безнаказанно уничтожать врагов.
В третий раз пушки стреляют залпом, сделав семь новых просек в построении бригантов. Залповый огонь наносит вреда не больше, а психологически действует сильнее. Погибает примерно столько же, сколько при поорудийной стрельбе, но одновременная гибель нескольких десятков человек более угнетающа. Во вражеских рядах началось брожение. Они пришли сюда побеждать, а не погибать понапрасну. Наверное, командиры рут, а точнее, банд сейчас совещаются.
