– Поверьте мне, мы ему их стократно отработаем, – заметил Оружейник. – Люди не меняются, а я Рувима знаю, и папу его, Ицхака, знал тоже. Ох, он нам голову еще с той же картой поморочит.
– Не поморочит, – отмахнулся я. – У нас специалист по этому делу есть, геодезист, мы его запряжем карту делать. Зря я за него платил, что ли?
– При чем тут геодезист? – удивился Оружейник. – По картам – это картограф или топограф, геодезия – другая наука.
– Пускай перепрофилируется, – не согласился с ним я. – Что то, что другое, что третье – все практически из одной отрасли. Если надо – пусть себе подручного берет, две головы лучше, чем одна. А я, когда с Салехом в следующий раз встречаться буду, попрошу его подыскать нам картографа, у него проходимость народа большая, может, и подвернется кто.
– Грамотеи, – хмыкнул Голд. – Умники. Знатоки. Хоть картография и топография не одно и то же, но это разделы одной науки, геодезии. При этом любой геодезист до получения диплома чем только не занимается. Я слышал, что они даже до сих пор с рейками и нивелирами бегают несмотря на то, что технологии позволяют этого не делать. Традиции. Так что если наш геодезист был не двоечник, то разберется с тем, что ему поручат. Инструментов, правда, у нас нет, но чего-нибудь придумаем.
Тем временем, как оказалось, в съемном доме нарастала напряженность – солнце уже село, а нас все не было, и женская половина отряда начала волноваться. Особенно усердствовала Фира в силу своей неуемной энергии. Она же первая и накинулась на меня, когда мы появились в дверях.
– Негодяй! – И ее маленькие кулачки забарабанили по моей груди. – Мы думали, что вас уже убили. Кто так поступает?
– О как. – Я даже удивился такой странной постановке вопроса. – А почему нас должны были убить? С чего такие выводы?
– Никто не понимает, – подошел ко мне Одессит. – Она сначала бормотала: «Что-то с ними случилось», – потом топотала ножками, бегая по комнате, и таки подняла всем нервы. Как по мне, ей надо брать ванны, для успокоения.
– Дурак! – Фира оттолкнула Одессита в сторону и убежала на второй этаж.
– Если бы здесь можно было беременеть, я бы таки сказал, что она на сносях, – посмотрел ей вслед тот. – Такие перепады настроения, что просто боже мой. Но это ладно. Сват, вот скажи мне, мы с тобой друзья? Ну, если оставить в стороне кое-какие мои грешки и ошибки. Но друзья?
– Что надумал? – насторожился я. Мне очень не понравилось это вступление.
Ювелир, а следом и остальные бойцы заухмылялись и зашушукались. Это меня насторожило.
– Да как тебе сказать… – замялся Одессит. – Ты понимаешь, есть тут на рынке одна вещь, я ее случайно приметил, когда ходил менять караул на плоту. Это такая штука, что я за нее и душу бы продал, если бы кто захотел ее купить. Это просто кусочек моего родного города…
– Не морочь мне голову, – рявкнул я. – Ты сейчас о чем?
– Да тельняшку там продают, – лениво сообщила Марика, потягиваясь. – Он ее как увидел, так чуть на колени перед этим прилавком не упал. А торговец ее только на сводики меняет. В защиту Жоры – он решил дождаться тебя, ты же запретил торговлю ими без твоего ведома.
– Сват. – Одессит сложил руки на груди и совершенно по-детски захлопал ресницами. – Я же морская душа! Мне без тельника никак нельзя.
– Да купим мы тебе его завтра, – отмахнулся от него я. – Почему нет? Да и вообще по рынку пройдемся, посмотрим, что к чему.
Кстати! Катер нам дали – и это здорово. А где я под него капитана возьму? Написали, понимаешь, на бумаге, да забыли про овраги.
– Скажи мне, Жора, – приобнял я обрадованного бойца за плечи. – А ты моряк декоративный, на словах, или и вправду что-то про судовождение знаешь?
– Одесса не Европа, – с достоинством ответил мне он. – Это у них все роботы делали и прочие механизмы. Грузы разгружали, кораблями управляли и даже на складах работали, будто дедушек для этого нет. А мы как пращуры, по морю сами ходили – и на моторках, и на кораблях. Хотя уважаемая профессия биндюжника, увы, таки ушла в прошлое, разгрузки у нас были автоматические. Но отдать море бездушному механизму – это нет, такого не будет никогда. Даже если в этом море ничего давно не осталось, кроме соленой воды.
– Ты о себе говори, а не о городе в целом, – попросил его Голд.
– Вы спрашиваете, стоял ли Жора Циклер за штурвалом? – с достоинством произнес Одессит. – Так я вам так скажу: у него даже бумажка была о том, что он имеет право вождения судов по акватории Черного моря и даже дальше. Так-то!
– Вот и славно. – Я переглянулся с Голдом. – Тогда тельняшка точно твоя. А может, и капитанская фуражка, если такую тут продают.
– Чегой-то? – подобрался Одессит, почуяв, что этот разговор я начал неспроста.
– Тогой-то. – Я не видел смысла в том, чтобы скрывать результаты переговоров, нам же потом все это вместе разгребать. Нет, кое о чем я умолчу, но это уже мелочи, которые знать никому не стоит.
Поспать толком не удалось – от меня потребовали подробностей, а после присутствующие попытались застолбить себе место в той или иной области наших будущих работ. Например, Марику привлекала стезя исследовательницы новых маршрутов, и она прямо-таки потребовала включить ее кандидатуру в состав экспедиции, которая пойдет вверх по реке. Настя немедленно и не менее ультимативно забила себе место там же: мол, для улучшения боевой формы нужен практикум. На мое замечание, что для этой цели куда разумнее отправиться на зачистку берегов, она только злобно на меня зыркнула. И только Щур не стал проситься в боевой отряд или исследовательскую группу. Он трогательно-несчастным голосом попросил его оставить при Оружейнике, то есть тут, в городе. Очень ему понравилось то, что Лев Антонович делает, и он хочет у него учиться дальше. Он понимает, что изначально его натаскивали на другое, но, может, есть такая возможность…
Надо заметить, что только его просьбу я и удовлетворил, остальным же посоветовал умерить аппетиты и амбиции до той поры, пока мы не вернемся домой.
Впрочем, Фрэн тоже не выказала никакого желания участвовать в будущих операциях, по-моему, это ей было просто неинтересно.
Одессит, поняв, в какой связи ему купят тельняшку, пришел в невероятный восторг, он немного побил чечетку, покричал: «Кто молодец? Я молодец!» – и долго сожалел, что про это не узнает какой-то Моня Вексельберг по кличке Мамонтенок. С его слов, это был редкий поц, каких свет не видел, и факт того, что он, Жора Циклер, таки стал капитаном, забил бы последний гвоздик в крышку гроба с его, Мониным, самомнением.
Радовался и Флай – ему в городе не понравилось, и тот факт, что он завтра, точнее, уже сегодня отправится домой на лодке с мотором, его очень грел. Во-первых, потому что домой, во-вторых, потому что с ветерком.
