Отправлялся утром в Сватбург и Тор, который, как выяснилось, был знаком с моторными лодками, в отличие от нас всех. Точнее, мы все на них плавали, но в моторах не разбирался никто, кроме Тора, знающего о них немало благодаря отцу, в компании которого бороздил на лодке фьорды родной ему Дании.
На мой вопрос: «А чего раньше молчал?» – северянин невозмутимо пожал широкими плечами. Мол, не спрашивали, я и не говорил. Нордическая натура.
Я отправил их в крепость именно с той целью, которую и озвучил Рувиму, – причал ставить. Без причала нам там с катером делать нечего, точнее – что нам тогда с ним дома делать?
– Надо ставить его сильно левее монитора, – горячился Одессит. – Около этой ржавой посудины мелко, а вот левее – там сразу глыбоко, я знаю, я там нырял.
– Редкий случай, но соглашусь, – поддержал его Голд. – Хотя надо еще на этот катер поглядеть – какая у него осадка, водоизмещение и все такое.
– Насколько я помню паровые катера, они все не сильно большие и все пригодны для перемещения по даже не очень глубоким рекам, – задумчиво сказал Оружейник. – Я видел их на фото.
Здесь, при Льве Антоновиче, вместо Тора оставался Амиго. За последнее время он порядком поднатаскался, с оружием управлялся неплохо и эмоциональность его тоже подутихла. Скажем так – я был готов доверить ему жизнь Оружейника. Но для подстраховки, после размышлений, уже утром я решил оставить здесь еще одного «волчонка». Пусть будет.
Смотреть на наши новые приобретения отправились все – никто не пожелал остаться дома. Даже Анджела и Арам, которые явно уже прижились здесь и время от времени (особенно после того, как я озвучил свое решение по отправке Тора в крепость) опасливо поглядывали на меня, – и то пошли с нами. И только Эмиссар отправился куда-то в сторону центра рынка – у него была назначена деловая встреча.
Он вообще был в своей стихии, как, впрочем, и Арам. Эти двое наводили связи с торговцами, поставщиками и перекупщиками, свободно ориентировались в ценах на любой товар – от овощей и патронов до рабов, в общем, были счастливы, поскольку занимались тем делом, которое любили.
Анджела тоже была довольна жизнью, может, даже побольше, чем они, поскольку ее призвание было – хозяйка дома, и сейчас именно этим она и занималась. Она все время что-то убирала, готовила и ощущала свою полезность. То есть у тех, кого я отправил в город, звезды сошлись, я в свое время не ошибся. Ну и славно, пусть будет так. Мы обменялись по этому поводу парой фраз с Голдом, и разногласий по данному вопросу у нас не обнаружилось.
Впрочем, оставалась вероятность, что в какой-то момент кто-то из этой компании может решить, что мы далеко, а они здесь, и кто там потом будет разбирать, чего и сколько было продано и куплено, но это то шило, которое в мешке не утаишь. Я через какое-то время группу охраны снова сменю, а новые бойцы будут знать, на что и как смотреть. У меня среди жителей Сватбурга и финансисты найдутся, и экономисты, чтобы моих ребят подучить. А не найдутся – куплю их у Салеха, это не топографы, товар нередкий.
Я доверял своим людям, но доверие – такая штука, которую время от времени надо контролировать.
Сам Рувим к нам не спустился, как видно, еще спал, но около его дома уже околачивался Цветан в компании какого-то невысокого мужичка с окладистой бородой.
– Мое почтение, – помахал нам рукой секретарь владетеля. – Мастер Рувим так и сказал мне, что вы наверняка ни свет ни заря придете. Это Пенко, распорядитель имущества в «Доме Земноморья», он вам все покажет и все объяснит.
– Пенко, – неожиданно басовито сказал мужичок, протягивая мне широченную ладонь. – Мой английский не есть хороший, извините.
– Все одно, договоримся, – заверил я его. – Где надо – поймем друг друга, где не поймем – жестами объяснимся.
– Катер бы глянуть! – нетерпеливо сказал Одессит, который в мечтах уже видел себя на капитанском мостике белоснежного гиганта-лайнера.
Как выяснилось, флотилия «Дома Земноморья» находилась не во внутренней черте города, а на Большой реке.
Земноморцы подошли к делу с размахом, за недолгий в общем-то период отгрохав несколько масштабных построек. Они огородили приличный кусок прибрежной территории забором, за которым находились их личный причал и несколько складских помещений. А сейчас вовсю возводили эллинги.
– Однако! – восхищенно присвистнул я.
Это выглядело куда серьезней, чем городской причал, который мы миновали по дороге сюда. Нет, муниципальная собственность тоже впечатляла – широченная крытая пристань, у которой на волнах качалось штук пятнадцать плотов и самые разномастные лодки, булыжная дорога, ведущая к ней, но вся эта красота досталась городу уже готовенькой, на блюдечке. А здесь люди все сделали сами, своими руками, причем за недолгий срок.
– Туда, – потыкал Пенко пальцем в сторону дальней части пристани. – Нам туда.
– Ох ты! – Через пару минут Одессит замер на месте. – Это наше будет?
Да, было чем восхититься.
Зеленый и узкий, как щука, перед нами на волнах покачивался один из тех самых боевых катеров, о которых говорил Оружейник, мне это стало понятно сразу. Что примечательно – он тут один был, двух других я не приметил.
Но и один этот катер заставил меня проникнуться жгучей завистью к Рувиму. Убийственной мощи пулемет на носу, причем кабинка стрелка полностью закрыта бронированной сталью, крытые же помещения для перевозки десанта и, как последний гвоздь в пятку моей зависти, – пусковая ракетная установка на корме.
– То нет, – подтолкнул Одессита Пенко и потыкал рукой в сторону реки. – То наше. Ваше – вон.
– Вон то? – икнул наш бравый капитан, проследив за пальцем Пенко. – Вон то?
Ну да, на фоне катера, который выглядел хищником, посудина, болтающаяся у причала, выглядела, как… Не знаю даже. Как домашняя собачка, которая больше напоминает коврик для ног, чем животное.
Видимо, изначально тот, кто проектировал это судно, хотел сделать увеличенную копию обычной гребной лодки, но потом здорово нарастил ее борта, изрядно ее удлинил и зачем-то приделал к ней деревянную крышу. То ли как защиту от солнца и дождя, то ли чтобы подчеркнуть тот факт, что данная посудина – повышенной комфортности.
Для пущего отличия он даже присобачил на нос некую палку, которая называлась то ли форштевнем, то ли бушпритом, не знаю уж, какое из этих названий верное. Может, и никакое. В любом случае смотрелась она, мягко говоря, инородным телом.
Не успокоившись на достигнутом, создатель сего плавсредства сначала поставил на бортах перила, сделал подобие палубы, а после водрузил на корме что-то вроде домика, который американские дети строят на дереве и в который могло влезть максимум человека три-четыре, а посередине лодки-гиганта сделал машинное отделение и присобачил длинную и тонкую трубу. После этого, видимо, все должны были понять – точно, не лодка. Корабль.
