Смотрю в том направлении — ничего. Море на редкость спокойное для этого района и сезона, даже перископ был бы замечен. Может, загоризонтная, сильно шумящая цель попалась? Или акустик ошибся, фоновый за контакт принял? Эх, «Моцарт», предлагал же я Марксу с U-376 много чего, если он своего акустика, «бриллиантовые уши», уступит — и где он теперь? Сгинул в Карском море, причем со всеми направленными туда — что наводит на размышления. Та радиограмма — неужели у русских появились торпеды по лодке, на глубине? Бред. Как прицеливаться, определить направление и глубину?
Но все же лучше подстрахуемся. Лево на борт! Курс 270. Полный!
— На каком основании? — Свинорыл щурится, в море смотрит. — Я так понял, что это вот там, а что-то шумящее — там? От боя уклоняетесь? Отставить приказ, потрудитесь объяснить!
А что объяснять? Что будешь тут осторожным, когда родных в лагерь, если что? С другой стороны, может, и впрямь, загоризонтный, и сейчас кто-то «жирный» появится? С того направления, от русских баз? Может, и прав партайгеноссе?
— Контакт, пеленг 63, слабый… потерян.
А вот это уже серьезнее! Видимость с мостика лодки, изменение пеленга, время между — какая в итоге скорость загоризонтной цели? Что-то многовато. А вот для субмарины, занимающей классическую позицию для атаки по нам, впереди по курсу, чтоб мы прошли перпендикулярно, прямо им под прицел… Но нет ведь перископа, не видно!
— Контакт, пеленг 63, короткий высокочастотный импульс, меньше секунды.
— Лево на борт! Курс 270 — исполнять! Ход — полный! Слушай, партайгеноссе вонючий, ты понимаешь, что сейчас тонуть будем все? Еще вякнешь — по возвращении доложим, что ты выпал за борт, все подтвердят.
— Да что вы се… аа…
— Понял? Вон с мостика, живо!
Так, что бы это ни было, оно осталось за кормой. Уже не догонит. А уклониться от торпед с кормовых курсовых — тьфу!
— Контакт, пеленг 55, очень слабый, на пределе… пеленг 50…
Что?! Это не только не отстает, но и догоняет под водой — нас, идущих пятнадцатиузловым? Дальше уклоняться или?.. Лучше мишень не будем изображать, живыми будем!
— Все вниз — погружение!
Черт, надо было радировать… А что именно? Что нас преследует что-то подводное и быстроходное, не поднимая перископа? Время — пока зашифруем, отправим… А тут решают минуты. Нет, лучше уж лишний шанс на жизнь! Хотя если короткое, то успеем. Пока антенна на перископе, над водой.
— Радист, кодовый — «атакован подводной лодкой».
В перископ — все чисто. Ныряем на пятьдесят. Ход малый, всем соблюдать тишину — как при бомбежке. Акустик слушает. Пока тихо. На дно лечь, затаиться — так глубина тут за триста, не выдержим. Даже для рекорда U-331 много, когда она после утопления «Бархэма», спасаясь от его эскорта, нырнула на двести шестьдесят пять при предельной сто восемьдесят. Все тихо — но оттого и странно, непонятно, с чем столкнулись. Даже Свинорыл притих. Тишина. Кажется, оторвались. Что бы это ни было — оно ушло.
Пинг! Если бы не слушали все в полной тишине, не заметили бы. По корпусу — будто камешек. На глубине? Еще раз…
Не ушло. Это локатор. Только у англичан он работает непрерывно — корпус звенит, как от струи песка. Здесь же — короткими: импульс — уточнили — взяли на прицел. Одна надежда, что ничего не смогут они нам сделать, пока мы под водой! Если только та радиограмма не оказалась правдой.
А ведь не перестраховались бы, могли бы и сразу нарваться! Шли бы так, прежним курсом — до торпед в борт. И уже рыб кормили бы.
— Торпеда в воде, пеленг не меняется, идет на нас!
Вот он, момент истины. Рули — на всплытие! Изменим глубину. И лучше — в меньшую сторону: внизу шанса не будет совсем. Пять атмосфер избыточного за бортом или десять — разница большая.
Я ничего не слышу. Странно, обычно торпеды можно различить «невооруженным ухом». Хотя если на глубине электрическая, шумит меньше.
— Торпеда, пеленг не меняется!
Моторы — полный! Бросок вперед — должен вывести из-под удара. Даже если они как-то сумели увидеть, точно прицелиться. Аккумуляторы будут разряжены — плевать! Механики, выжмите положенные восемь узлов вместо трех, ведь когда в нас стреляли, «торпедный треугольник» решали, исходя из нашей скорости в момент пуска!
— Торпеда, пеленг изменился на корму. Снова изменился — обратно!
Наводится на нас?! Что делать, что?
— Командир, продолжать всплытие? Глубина двадцать, уменьшается.
И тут нас ударило. Лодка вздрогнула, и даже сквозь задраенный люк на «Потсдамскую площадь», кормовой аккумуляторный, можно было слышать оглушительное шипение — это рвался наружу воздух и вливалась вода. Но люк пока держал, и переборка прочная, должна выдержать. А что в корме?
— Дизельный докладывает: их заливает! Переборка деформировалась и пропускает воду из четвертого! Просят разрешения отступить в шестой.
Разрешения не будет. Пусть подкрепляют переборку, заделывают течь — чем могут и как могут. ЦГБ кормовые тоже наверняка повреждены, мы выдержим затопление не больше чем одного отсека с прилегающими к нему цистернами, два — это уже смерть. Продуть носовые и средние ЦГБ, воздух в кормовые перекрыть! И моторы, лишь бы не сдохли! Пока у нас дифферент на корму, тяга моторов компенсирует минусовую плавучесть. Но когда выйдем наверх, носовая оконечность окажется над водой и непременно опустится, дифферент уменьшится — и хватит ли его, чтобы остаться на плаву? Не говоря о том, что аккумуляторы сдохнут через час или даже меньше. В каком состоянии кормовая группа, как раз в том, четвертом отсеке, куда попадание?
А все, кто остался в пятом и шестом, обречены, если только не попробуют выстрелить торпеду из кормового аппарата и выбраться через него. На что явно не хватит ни воздуха, ни времени. Впрочем, неизвестно, насколько мы все их переживем.
Значит, надо исполнить последний воинский долг. Успеть сообщить, с чем мы встретились. Чтобы те, кто придут после нас, были удачливее. И чтобы не тронули семьи.
— Радист, как всплывем, передать открытым: торпедированы подводной лодкой, на глубине, управляемые торпеды, скорость преследования под водой у субмарины противника свыше двадцати узлов. Погибаем за фюрера и Германию. Наши координаты. Командир и экипаж U-703.
— По глубомеру, рубка из воды!
Верхняя вахта, наверх — сигнальщики и артиллеристы. Готовиться к оставлению лодки? Нет — будем драться до конца! Радист — передача!
Открываю верхний люк, как положено командиру. И тут Свинорыл бросается на меня всей тушей, стягивает с трапа, карабкается сам и пытается открыть. Его едва оттаскивают, он вырывается и воет. Успокаивается, лишь получив по голове рукоятью парабеллума. Валяется, как мешок, живой или нет — черт с ним!
