— Выходим! Без резких движений!
— Парни, мы на одной стороне.
— Разберемся!
11 июня 2002 года
Царство Польское, Варшава
Летающая тарелка
Летающая тарелка — один из самых модных ночных клубов Варшавы обрел свое название потому что и в самом деле там была летающая тарелка. Хозяин клуба, капитально перестраивая полицейский участок, сожженный во время беспорядков 1981 года, сделал этакую… инсталляцию, как модно сейчас говорить. Некоторые торговцы, торгующие авто выделяют свое здание автомобилем, либо въезжающим в кирпичную стену, либо выезжающим из нее. Здесь же было круче — в качестве козырька посетителям служила врезавшаяся в здание на уровне второго этажа летающая тарелка. От дождя, коли тот случался, она защищала несильно — но выглядело круто.
Граф Ежи просто поражался, откуда у его новой подруги берутся силы. Вот уже вторую ночь он не смог нормально поспать и часа, урывая недостающее малыми кусками на службе, отчего даже отец заметил, что он не ходит, а ползает как сонная муха. Елена же, несмотря на то, что они творили по ночам, утром выглядела свежей и отдохнувшей — а сегодня она еще потащила его в этот проклятый клуб. Представить друзьям, как она сказала. В принципе, граф сначала хотел отказаться — но потом все же подумал, что это будет нелишним. Мало ли кто там… подвисает или как там они говорят, в этом клубе и пусть все знают, что место занято. Никогда никто из мужчин рода Комаровских не делил свою женщину с кем-то.
Как и многие заведения в центре Варшавы, Летающая тарелка расположена была на самой обычной улице, довольно широкой, и стоянки там не было, ни охраняемой никакой другой. Да рядом еще и другие, работающие по ночам заведения, были. Поэтому, машины стояли припаркованными в совершенном беспорядке по обе стороны улицы, порой в два ряда, так что ни пройти не проехать. Граф Ежи уже пожал, что взял свою Мазерати — пусть она была здесь как нельзя уместна, но запросто могло статься, что какой-нибудь набравшийся придурок, выезжая на дорогу, заденет ее и помнет кузов. Или у кого-то с сомнительным чувством юмора хватит ума порезать тент. В общем и целом — граф Ежи, выбирая место для парковки (довольно далеко, чуть ли не в двух кварталах от клуба), дал себе зарок оставить эту машину в покое и найти себе что-то попроще и понеприметнее…
Летающая тарелка была похоже на клубы для быдла в Санкт Петербурге, в которых граф Ежи бывал и не раз — бьющие по глазам вспышки стробоскопов даже на улице, двое здоровенных одетых в кожу громил на фейс-контроле (чудовищная безвкусица), бьющая по ушам музыка — под которую только быдло и может развлекаться. В Санкт Петербурге как ни странно, такие клубы любили посещать молодые и не очень дамы высшего света, предпочитая сохранять инкогнито — там они выбирали себе кавалеров помоложе. Граф Ежи тоже бывал в таких — потому что дамы из высшего света были его слабостью, если они ударялись в разврат, то остановить их было невозможно. Но удовольствия от таких клубов он не получал. Потому что не был быдлом.
Слово «быдло» которое кто-то сочтет оскорбительным и даже ругательным, для графа Ежи Комаровского и таких как он не было ругательством и просто обозначало суть человека. Не может ведь ругательством быть название собаки. Собака — она собака и есть. Вот и быдло — люди с низким, недостойным шляхты образованием и воспитанием, с низкими запросами и устремлениями. Человек мог быть богатым, и даже очень богатым — но он от этого не перестает быть быдлом, даже если купит золотой Роллс-ройс или построит «фамильное имение» о пяти этажах. Суть быдла в том, что оно голодно. С детства оно росло голодным, оно не могло получить надлежащего образования и воспитания и теперь, при малейшей на то возможности, оно любыми способами пытается выделиться из серой, быдляческой толпы и показать себя чем то более значимым, чем оно есть на самом деле. Голод и память о пережитом в детстве голоде заставляет его жить жадно и напоказ, постоянно доказывая себе и другим что-то. В то же время шляхта, аристократия, дворяне ничего и никому не пытаются доказать. Они знают себе место и знают себе цену, многие из них настолько богаты, что могут не заботиться о деньгах и посвятить себя служению тому, что они считают праведным. А быдло не служит — быдло жрет. Вот поэтому быдло предпочитает если музыку — то так чтобы стены дрожали, если дом — так о пяти этажах, если машину — так обязательно позолоченную. Это те, кто дорвался. А те кто не дорвался — таких подавляющее большинство — исходят в бессилии злобой и, выбиваясь из сил, тянутся, пытаясь сделать так, чтобы заметили и их. Хотя бы по музыке, гремящей из окна в два часа ночи.
Через фейс-контроль их пропустили не особо и смотря — графиню Елену тут хорошо знали. На первом этаже «Летающей тарелки» была танплощадка, танцпол на втором — бар со спиртным, комнаты для тех, кто хм… хочет продолжить так удачно завязавшееся на танцполе знакомство и, как поговаривали, подпольное казино с большими ставками. Азартные игры на большей части территории Российской Империи были запрещены, и по мнению графа Ежи это было правильно. Поляки азартный народ, разреши им — продуют весь родовой капитал за зеленым столом.
Дверь, ведущая в рай (или ад) отверзлась пред ними — и басы низкочастотников ударили по ушам так, что граф Ежи поморщился. Аппаратура здесь стояла очень мощная — такая, что каждый звук аж в диафрагме отдавался…
Играл рэп. Польский рэп. Весьма своеобразная музыка, польские слова с североамериканским, довольно убогим музыкальным сопровождением. Слова чаще всего были откровенно бунташскими, например как сейчас «Хей, кто поляк — на багинеты», речитатив припева, повторяющийся из раза в раз под буханье низких частот — но студентам Варшавского политеха, которые и были здесь основной клиентурой, именно такая музыка нравилась.
— Пошли, не стой здесь! — Елена потянула его за руку к бару. От бара уже кто-то махал им руками…
Слава Иезусу, их компания находилась на противоположном конце бара от того места, где кучковались содомиты. Довольно большая компания, человек двадцать. Молодые паны и паненки, студенты, вызывающе одетые, довольно развязные. Двое паненок побрились налысо, еще несколько — покрасили волосы в отвратительные, неестественные цвета. Почти у всех в руках бокалы с коктейлями такого же, отвратительно яркого цвета — как они это могут пить? Кричали они так, что перекрикивали музыку.
Двоих граф Ежи узнал — как раз те двое, что попытались выпустить ему кишки под мостом, а потом позорно бежали. Оба были пьяны — но один взглянул ему в лицо — и узнал, точно узнал…
