Двери за ней захлопнулись, она обернулась, секунду постояла. Будто ждёт, что за ней страшное выпрыгнет. Сама дышит, как марафонскую дистанцию отмахала.
Глянула на меня. Лицо у ней бледное, глаза дикие. Вот уж кто точно всё видел, как и я. Вот кто меня вытащил.
— Откашлялся я, хриплю:
— Это что было?!
Эльвийка тяжело сглотнула, подобрала юбки и побежала мимо колясок. Там, сбоку, её машина стоит, оказывается.
Эльвийка в машину запрыгнула, крикнула:
— За мной, скорее!
А я вспомнил, что у меня в коляске сидит малец Микки. Бросился я к своей коляске. Кучера нет, они все внизу, в людской сидят. Чай пьют. Только шофёр на месте остался, хозяйку дожидаться. Повезло.
Я Микки из-под сиденья вытащил, а тот дрожит, упирается. Глазёнки вытаращил, пищит, как мышь. Видно, почуял неладное.
Схватил я его в охапку, и к машине. Запрыгнул внутрь рыбкой на ходу.
Выкатили мы со двора и понеслись по дороге. Шофёр рулит, вопросов не задаёт. Видно, хорошо обученный.
Я попытался ещё что-то спросить, но эльвийка уже успокоилась немного, сказала:
— Потом.
Ехали мы быстро, потом ход сбавили, смотрю — к дому невинных лилий подкатили.
Тут уже во двор спокойно зарулили. Шофёр у машины остался, а эльвийка скомандовала привратнику:
— Ворота закрыть, меня нет, никого не принимать! — и меня за собой повела.
Прошли мы по главной лестнице, поднялись к ней в личные комнаты. Там она встала посреди зала, застыла, закрыла лицо руками. Постояла так, выдохнула и на меня посмотрела.
Вижу, порозовела малость, уже не такая бледная.
— Что это было? — спрашиваю.
Она прошлась по комнате, подошла к буфету, вытащила бутылку. Шампанское, дорогое. Чпок! — пробка вылетела. А эльвийка к горлышку присосалась и давай хлебать. Ну ничего себе. Как только в неё лезет.
Оторвалась она от бутылки, отдышалась, рот утёрла. Бутылку мне протянула:
— Будете?
Я головой помотал.
— Пейте, Дмитрий, — говорит. — Вы сегодня избежали смерти. Пейте.
Взял я бутылку, поискал посуду, не нашёл, вытряхнул из вазочки цветочки с водой вместе, налил. От бутылки половина едва осталась.
Выпил. Ничего не почувствовал. Только задышалось легче.
Элвийка села в кресло, руками себя обхватила, как девчонка. Сама уже не такая важная, волосы растрепались, щёки порозовели.
Вздохнула раз, два, из-под волос на меня глянула.
— Вы видели старшего эльва, — сказала. — Такого, каким он может быть. Таким, каким он быть не должен.
— Не должен? — говорю. — Да он там всех сожрал!
Сказал, и понял — ну да, сожрал. Что ещё?
Она покачала головой.
— После взрыва на станции брат Левикус получил тяжёлую травму. Он... он не в себе. У него бывают приступы... ярости. До сих пор я с этим справлялась. Сегодня это было особенно сильно.
— Так заприте его в психушку!
Ну ничего себе. Главный эльв стукнулся головушкой и свихнулся. Ладно, если я башкой стукнусь. Кто от этого пострадает? Разве что я сам. А тут вон что.
— Вы не понимаете, — устало ответила эльвийка. — Всё не так просто.
— Так объясните.
— А вы не можете просто об этом забыть? — спросила она. — Пойдите домой, выпейте коньяка. Поспите. Что вы ещё делаете... Найдите себе женщину. Забудьте об этом. Я обещаю — это не повторится.
— Вы сами-то в это верите? — блин, да она что, за дурака меня принимает?
— Дмитрий, я просто хочу вас уберечь. Не лезьте в это дело. Я вас прошу, не лезьте. Вы погибнете, и это будет на моей совести.
— Похоже, совесть у вас резиновая, — отрезал я. — Говорите, раз начали.
Она слабо улыбнулась, рукой по лбу провела. Сказала тихо:
— Вы ведь не отстанете?
Я кивнул — не отстану.
— Хорошо. Я скажу вам.
Прекрасная эльвийка пригладила растрепавшиеся волосы, забрала у меня бутылку шампанского. Заглянула внутрь, побултыхала.
— Ох, какая неловкость. Как давно я не пила вот так, по-походному.
Взглянула на меня дивными глазами газели.
— С чего бы начать...
— Начните с чокнутого брата Левикуса, — подсказал я. Как бы она не опомнилась да не вышвырнула меня вон. Она может.
— Ну что же. Вы поймёте меня, Дмитрий. Ведь у вас душа эльва.
— У меня душа полукровки, — буркнул я.
— Не перебивайте.
— Я боюсь, как бы ваш брат не прибежал сюда за нами, — говорю, а сам на дверь оглядываюсь. Уж очень напугал меня взбесившийся эльв. — Вы уж побыстрее.
Она улыбнулась, печально так.
— Не беспокойтесь, Дмитрий. Его злобы хватит ненадолго. Из особняка он не выйдет.
Мне от её слов полегчало немножко. А она говорит:
— Вы сейчас думаете — мы тут сидим, а у нас за спиной десять мёртвых тел осталось? Пожар, скандал, кровь рекой?
Я кивнул. Ну да, так и думал. А что ещё?
— Нет. Я вам скажу, что там. Сейчас его превосходительство господин губернатор держит себя за голову и говорит: «Как странно. У меня разыгралась мигрень. Любезный, мой платок и флакон нюхательной соли!»
— А остальные что? — спрашиваю. Ну ничего себе эльвийка шутит. Хотя... если вспомнить, что на вокзале было, когда старший эльв время остановил... Может, и не шутка.
— Остальные люди, — эльвийка сказала со значением: — люди в порядке. Они даже ничего не заметили. Пострадали только магические существа. Мне жаль, но старший эльв не удержался. Их души пожраны.
— Что? Старший эльв пожрал их души? — вот же блин блинский! Что делается... — Они умерли?
Эльвийка покачала головой, печально улыбнулась:
— Нет, не умерли. Мне трудно объяснить. Вы не знаете...
— Так объясняйте! — меня аж зло взяло. Все всё знают, один я не в теме.
— Помните, тогда, на вокзале? Мы провожали графа Бобруйского в столицу. Мой брат велел убить вас. На деле он велел мне забрать вашу душу. Ваше тело осталось бы жить. Половина вашей души — человеческая — поддерживала бы его. Вы бы ходили, спали, ели... почти как живой. Но мир для вас стал бы тусклым. Это всё равно, что сидеть в стеклянной банке.
Эльвийка пощёлкала пальцами:
— Да, как заспиртованный уродец в банке. В кунсткамере.
Мне от её слов немножко поплохело. Она так просто об этом говорит?
— Так что, старейшины живы? И карлик этот на лестнице?..
—
