– Огненный мешок! – сказал кто-то рядом. Повернув голову, Грубер увидел лежащего рядом Остина. Тот пристально глядел на него. Изо рта гауптмана егерей лезла красная кровавая пена, в полубессознательном состоянии он продолжал бормотать как будто про себя, но очевидно желая быть услышанным: – Мы сделали им отличный огненный мешок, не правда ли, дружище?!
Сказав это, гауптман немецких егерей Рудольф Остин запрокинул голову, испустил хрипящий, кровавый выдох и… умер.
Добыча была неважной. Разложенные перед крыльцом помещения, где обитал штандартенфюрер Штуце, тела, изрубленные взрывами и пулями, выглядели невзрачно. Эсэсовцы, стараясь угодить начальству, разложили трупы подальше друг от друга, для того чтобы придать добыче больший размер. Еще и еще раз оглядывая убитых русских, Грубер с неудовольствием отметил, что не видит среди них тех двоих, что устроили им бойню у переправы. Впрочем, этих запросто можно было списать на ужасный взрыв. Тела нескольких эсэсовцев и егерей, тех самых, что так храбро и безрассудно полезли в подземелье, так и не были найдены.
«Их матерям придется хоронить пустые гробы, – с грустью подумал немецкий офицер. – Почему же так всегда получается, что храбрецам достается больше всех? Нужна ли эта храбрость? Боже мой, как же я устал от этой проклятой войны и этой чертовой России. Надеюсь, моей матери не придется хоронить пустой гроб»…
Штандартенфюрер Штуце, однако, остался доволен. Попахивая свежим ароматом хорошего коньяку, он очень мягко пожурил Иоахима за ранения, полученные тем «из-за неосторожности», и похвалил за успешное завершение охоты. После чего штандартенфюрер приказал откупорить бочонок пива и достать ящик коньяку из его личных запасов. Толстяк-штурмбанфюрер Куртц с подхалимским энтузиазмом бросился выполнять пожелание начальства…
– Геррен! – весело выкрикнул собравшимся вокруг и уже успевшим сделать по глотку спиртного офицерам и унтер-офицерам штандартенфюрер, стоя на крыльце. – От имени командования спешу проинформировать вас, что за этих русских бригаденфюрером фон Боккеном была назначена награда в десять тысяч рейхсмарок! Предлагаю разделить деньги между всеми присутствующими поровну. Я полагаю, что деньги не будут лишними!
Мгновенно забыв о кровопролитной трагедии, разыгравшейся всего несколько часов назад, эсэсовцы оживились. Тут же послышалась веселая возня, крики «Хох», кто-то громко сказал товарищу: «Эй, Хорст, не промотай все денежки, ты должен мне пятьдесят марок!»
Штуце подошел к Иоахиму, который, не разделяя всеобщего веселья, стоял в стороне, бледный от боли в свежих ранах. Штандартенфюрер приобнял Грубера:
– Мальчик мой, на тебе лица нет, – Штуце подтолкнул Грубера к двери. – Пойдем внутрь, нам надо поговорить. Да и выпить не мешает, видок у тебя весьма неважный.
Холодно относящийся к алкоголю, Грубер не стал, однако, отказываться от рюмки, предложенной ему штандартенфюрером. Что-то сломалось в нем сегодня, после этого боя. Выпил коньяк залпом, как воду. Штуце, видя его состояние, наполнил рюмку еще раз, подождал, пока Иоахим выпьет, с удовлетворением наблюдая, как его лицо розовеет.
– Ну, а теперь расскажи мне все, что произошло во время операции, да поскорее, – лицо штандартенфюрера внезапно переменилось, стало жестким. Маска веселья исчезла в одно мгновение. – Бригаденфюрер фон Боккен уже в пути, мы должны успеть поговорить до его появления. Давай! Я хочу знать все!
Бригаденфюрер СС Людвиг фон Боккен прибыл на объект так, как и подобает высокопоставленному деятелю оккупационных сил на враждебной территории – в сопровождении бронетранспортера и двух грузовиков с эсэсовцами. Несмотря на то что от аэродрома до места назначения было рукой подать, фон Боккен, уже наслышанный о решительных действиях партизан, не хотел рисковать понапрасну. Его появление было встречено бурными аплодисментами подвыпивших уже офицеров-эсэсовцев.
Взойдя на крыльцо, фон Боккен, кривя свое узкое, вытянутое, как у грызуна, лицо, произнес короткую, но пылкую речь перед собравшимися.
– Господа! – Бригаденфюрер чутко понимал душу своих вояк, ежечасно смотрящих в лицо смерти. – Все вы герои Фатерлянда!
Выждав положенное время, пока одобрительные крики и возгласы утихли, фон Боккен продолжил:
– Все мы понимаем важность нашей работы здесь, в самом логове этого большевистского зверя… вы – офицеры, лишенные элементарных удобств… – говорил бригаденфюрер, надрывая горло, а оттого постоянно срывался на писк. – Обещаю, что в ближайшее время для вас будут построены казино и офицерский дом отдыха с милыми дамами! – Слова бригаденфюрера были встречены бурными аплодисментами. Но крепко набравшимся воякам было уже не до того, чтобы вникать в его слова. Все терпеливо ждали, пока он выговорится, а поговорить с верными подчиненными фон Боккен любил. Однако минут через пятнадцать его красноречие иссякло и, еще раз поблагодарив собравшихся за верность фюреру, бригаденфюрер в сопровождении штандартенфюрера Штуце и штурмгауптфюрера Грубера вошел в дом.
– Господа, благодарю вас за успешное завершение операции! – с пафосом произнес бригаденфюрер. Он сел в кресло Штуце, откинулся поудобней. – Прошу вас, садитесь! Давайте обходиться без официальных обращений во время нашей… приватной беседы!
Фон Боккен с удовольствием взял поднесенную ему рюмку коньяку и посетовал на большие потери в ходе операции. Штандартенфюрер, ссылаясь на трудности, горделиво заявил, что под землей погребен значительный отряд большевиков, так что потери оправданы. Бригаденфюрер согласно кивнул, затем неторопливо поинтересовался самочувствием профессора, скоростью работы над установкой…
Грубер молчал, его трясло, штурмгауптфюрер никак не мог прийти в себя от пережитого сегодняшним утром. Стоило ему расслабиться, и он сразу вспоминал лицо этого бешеного азиата, его глаза, горящие каким-то адским пламенем. Поэтому он не сразу понял, что бригаденфюрер обратил наконец свой благосклонный взор на него…
– Вы не слышите меня, господин Грубер? – будто сквозь туман донесся до Иоахима тонкий голос фон Боккена.
– Простите меня, господин бригаденфюрер, – Грубер виновато улыбнулся. – Виной всему сегодняшнее ранение. Эти русские дрались как дьяволы…
– Что ж, Железный Крест никому не достается даром! – с пафосом произнес бригаденфюрер и, дождавшись от штурмгауптфюрера непременных изъявлений благодарности, простительно вялых, но своевременных, продолжил: – Гершафтен! Для Вас, разумеется, уже не секрет, что благая весть о первых успехах нашего чудо-оружия долетела в Берлине до самых высоких кабинетов? Сам фюрер с интересом следит за вашими успехами.
