— Здесь больше всё на издателя завязано, — несколько неожиданно вступился за «бюрократов» Виктор, — вот ведь тоже, тип весьма конкретный. То ему, видите ли, плевать на эту «Миссию» какого — то там не то Гада, не то Падавана хотелось; а теперь вцепился как клещ — ещё бы, выгоду же упускать не хочется! Ничего, ничего, я ему ещё покажу!
— Не обижайся, но, боюсь, этого у тебя не получится.
— Но почему, тысяча дохлых кошек, как говорил Пёс, мушкетёр среди собак?
— Потому что я сама хочу ему показать, — засмеялась Кира.
— Ребята, ему Артур покажет, а вы все в пролёте, — тоже засмеялась Вера.
— Смеётесь все… тут не до смеха, — Виктор прошёл в комнату и сел на диван, — включите, кстати, телевизор, сейчас этот ваш Артур выступать будет, хочу послушать, какую он на сегодня ересь заготовил…
Вера взяла со стола пульт и села рядом с братом; тут же с краю дивана пристроилась и Кимова.
….Под воинственную музыку из белого тумана вышел Артур.
— Здравствуйте, друзья мои, граждане великой России, — начал он свою речь привычным приветствием.
Прозвучали последние аккорды музыкальной заставки, Саламатин сел в кресло, достал кипу исписанной бумаги; и вдруг бросил листы на стол.
— Сегодня мы собирались поговорить о производстве картофеля и о борьбе с сельскохозяйственными шпионами, но я решил рассказать о кое — чём другом.
Кира отложила в сторону телефон; Виктор увеличил громкость; Соколов насторожился и строго посмотрел на Артура.
— До сих пор я говорил о преимуществах нашего государства, — продолжал ведущий, — но сегодня настало время поговорить о недостатках. С одним человеком, моим другом, произошёл весьма прискорбный случай… впрочем, боюсь, такие случаи не так уж и редки в нашей прекрасной стране. Друзья мои, вы все знаете, что я не только на словах, но и на деле доказал свою верность родине… в грязи и в холоде, в деревне и в дур… в одном нехорошем месте…
— Опять за своё, — вздохнула Кира, — сейчас начнёт рассказывать про свои великие подвиги во славу России.
— А, впрочем, что говорить обо всей этой ерунде! Я и раньше догадывался, а сегодня понял, что самая страшная угроза нашей стране — не шпионы, не предатели и даже не злокозненные белорусы.
— Наверное, казахи, — заметил Виктор.
— Я хочу сказать прямо — у вас… у нас есть проблемы внутренние. Я не замечал их — но они есть. Знаете, друзья мои, всё не так уж и хорошо. Как вы думаете, хорошо ли, когда честного человека сажают за распространение собственной книги? Нет, это
печенье.
— Дорогой Артур, — Соколов старался быть сдержанным, но его раздражение было всё равно заметно, — это уже слишком. Я готов был терпеть ваши странности, но так открыто выступить против существующего порядка… нет, знаете ли, зрители этого не поймут.
…Встречу с адвокатом Укради — Пиво назначил в одном из пригородных санаториев. Издатель порядком устал от рабочей суеты; к тому же для столь важного дела, как подготовка ликвидации подлого жулика Точилы, требовалась спокойная обстановка. Игорь Аркадьевич и его друг Могильцов давно уже собирались провести пару дней где — нибудь в лесу, за городом; и теперь, когда случай предоставился, они не замедлили им воспользоваться. Доктор пригласил и Кипарисова; тот как раз приступал к работе над своей диссертацией, и Могильцов хотел между делом дать ему несколько важных советов.
Адвокат, Вадим Казакевич, явился ближе к вечеру. Укради — Пиво, Могильцов и Кипарисов сидели на террасе огромной, двухэтажной бревенчатой бани, пили из больших кружек травяной чай и глядели на зимний лес. Сосновый бор сейчас был очень красив; солнце садилось, и в его лучах снежные шапки на ветвях блестели мириадами аллмазов; а небо уже потихоньку окрашивалось в розовый, и с запада наползала морозная темнота.
Снег заскрипел и захрустел под тяжёлыми ботинками, и по крутой лестнице на террасу поднялся Казакевич.
— Милости прошу, — Укради — Пиво жестом пригласил адвоката садиться, —!
Тут же откуда — то из глубин здания появилась девушка в одежде горничной; она поставила на стол ещё одну кружку и долила кипятка в чайник, а потом так же быстро скрылась.
Адвокат присел на скамью напротив издателя.
— Засудить человека, — отпив немного чаю, проговорил он, — задача в наши дни несложная. Вопрос лишь в том, как конкретно мы будем его засуживать. К сожалению, сначала мы пошли по ложному пути…
— Идея была ваша, — заметил Могильцов, — это вы…
— Не спорю, — остановил его Казакевич, — да, я перегнул палку. Уголовным делом тут и не пахнет, это факт; так что с обвинением в мошенничестве мы явно переборщили. Утром я ездил в полицию — оказывается, этого Точилу уже отпустили под подписку о невыезде.
— То есть денег мне не видать, — сказал Укради — Пиво.
— Почему же? Теперь мы просто заводим гражданское дело, о невыполнении условий договора. От вас требуется только явиться через пять дней в суд со свидетелями, и, будьте уверены, я выколочу из вашего писателя всё, что нужно, будь он хоть точило, хоть зубило…
— Будем надеяться, — ответил издатель, — поверьте, я человек не жадный, но выгоду свою упускать не собираюсь…
— Так дело — то благородное, — поддержал Могильцов, — и жулика на место поставить, и денег на развитие нашей литературы получить…
— Кстати, Игорь Аркадьевич, я взял на себя труд прочитать эту «Миссию Галахада Стоуна» и кое — что там почерпнул…
— Так вам понравилась книга — спросил Кипарисов, — там есть очень интересные места…
— Да нет, — отмахнулся юрист, — я в том смысле, что кое — что оттуда может пригодиться для суда. Например, там есть пропаганда вражды по национальному признаку… — Казакеывич достал из сумки планшет, — вот, я выписал… (отрывок). Или вот ещё — можно выставить как безнравственность: «В порыве чувств она накинулась на него, и они слились в длинном страстном поцелуе».
— Вот это правильно, — согласился издатель, — нравственность я блюду. Это, знаете ли, только фамилия у меня такая, а сам я мораль очень даже почитаю. Посмотрите, кстати, на предмет алкоголизма…
— Ну, это у нас пока ещё не преступление…
— Ну, тогда про курение поищите. Хотя такого там нет, сам знаю… но вы всё равно поищите.
…Пока издатель, адвокат и два психиатра составляли свой план по спасению литературы от подлого вора Точилы, сам этот лиходей приходил в себя после изолятора, отсиживаясь у Заозёрского. Тут же была и вся, с позволения сказать, шайка — Артур, Виктор с Верой и Кира; надо сказать, что по дому о них уже ходили легенды самого разного толка — поговаривали и о шпионах, и о наркоманах, и о созданном при попустительстве Нового Мирового порядка и лично управдома Кузнецова притоне, и о секте; в особенности народную фантазию возбуждал факт наличия в этом обществе двойника недавно ставшего известным телеведущего.
Впрочем, Кира уже перебралась на новое место — в Царицыно; Артур хотел снять ей комнату где — нибудь в Бутово, но увольнение эти планы сорвало; а у Веры как раз кстати съехала соседка, и она с радостью приняла Кимову у себя.
Однако сейчас, как я уже сказал, все собрались на квартире у Виктора — ведь всем им хотелось поддержать и подбодрить попавшего в такой перплёт Юрия.
— Кстати, в деревне про все эти дела уже знают, — сообщила Кира.
— Ну вот, — поморщился Точило, — их — то зачем сюда приплетать?
— А что, я врать им, что ли, должна? Они же тоже наши друзья. Так вот, я же не договорила. Завтра они сюда прибывают…
— Кто — они? — спросил Виктор.
— Да все — Аполлон, Фортуна, Георгий, бабушка и Асюта…
— Это самое… — смутился Заозёрский, — столько народу сюда не влезет…
— Они в гостинице остановятся. Ненадолго ведь приезжают, только на время суда. Собираются какой — то митинг устраивать…
— Этого ещё не хватало… — сокрушённо покачал головой Юрий, — как бы беды не вышло…
— Беда уже и так вышла, — сказал Артур, — а теперь можно надеяться, что выйдет что — нибудь получше беды. Мы тебе хорошего адвоката нашли…
— Да, — подтвердила Кира, — у меня есть один знакомый юрист, он член Пиратской партии. Согласился вести твоё дело за не слишком большие деньги… завтра встретитесь. Его Маламедовым зовут, если что.
— А я завтра думаю на канал «Ливень» пойти, — сказал Артур, — приглашали…
— И всё же не забудьте собраться у меня, — напомнил Виктор, — праздновать будем.
До судебного заседания, назначенного по делу о нарушении Юрием Точилой авторского договора, оставался один день. Писатель, как и собирался, встретился со своим адвокатом; это оказался довольно дельный человек средних лет, убеждённый сторонник идей антикопирайта. В деле Юрия его больше всего привлекала борьба за свободу информации, о чём он и заявил своему клиенту, заодно провозгласив его борцом за добро и справедливость и едва ли не героем.
