о том, что держать придется основное направление возможного удара в сторону Москвы. Об этом мне и при назначении говорили в Москве. Ставка придерживалась мнения, что главный удар будет направлен на Москву, но не исключала, что он может начаться на юге, где наши позиции были значительно ослаблены. Но, стоит отметить, что Брянский фронт был укомплектован более или менее прилично, хотя и не безукоризненно. Практически сразу после моего прибытия в Поныри пришёл приказ о нашем переподчинении непосредственно Ставке, вместо главнокомандующего направлением. На ходе подготовке дивизии к боям это практически не отразилось.
Занимались тем, что доводили технику до нормального состояния. Качество сборки оставляло желать много лучшего. Все полки получили новую технику, поэтому основным занятием было подтягивание гаек и соединений. У мальчишек и женщин, стоявших на сборке, не хватало сил затянуть их. Но большая часть техники пришла из Ленинграда, там качество было более или менее приемлемым. «Тяжелый полк» на САУ-100 имел машины «бригадирской сборки». Вполне приличные. А вот инженерные машины: траншеекопатели, эвакуаторы, машины разминирования, минные тралы ломались и не выдерживали маршей. Наладить военную приемку на неспециализированных заводах пока не удалось. Вылезла «коза» с противотанковыми минами: мы их получили некомплектными, без взрывателей. Урегулировать проблему удалось только через Ставку. Большой недостаток маскировочных сетей, некомплект автомобилей. Но крутимся, куда деваться.
5-го мая пришел приказ о передаче нашему фронту 40-й армии и о начале наступления на Белгород и Харьков силами именно 40-й армии. Комфронта Голиков такой подляны не ожидал! Армия и без того была буквально истерзана зимой–весной. Боезапас ей поставить очень сложно, а из нее еще и исключили 1-ю Пролетарскую дивизию и отправили ее на переформирование. Да и, опыта у Голикова не хватало: он провел 41-й год в Англии и США, фронтом командует со 2-го апреля. Наступление 40-й армии немцы остановили сходу. Требовался отвлекающий удар, но инициативу никто проявлять не хотел. И я тоже не рвался этого делать: отправил инженерную технику на ремонт, в том числе и в Курск, на железнодорожный. Так, чтобы накопить ее на той, южной стороне дороги. Время еще есть. Группа Вейхса пошла по известному маршруту только после того, как Юго-Западный потерял значительное количество войск под Харьковом. Без этого немцы могут и не решиться на план «Блау». Подготовив полностью две позиции у Понырей, переключились на Мурыновку – Сараевку, плюс Белгородскую ветку. Все работы велись только ночью. Ближайшее начальство стараюсь не беспокоить. В любом случае, без подготовленных в инженерном отношении позиций, удар танковой армии одной дивизией не удержать. Отработали, по-батарейно, переброску на все возможные участки, так, чтобы командиры знали свой маневр, да и механики не блуждали.
Но, была еще одна проблема: о своей подготовке я не мог доложить никому. Комфронта этим не интересовался, моя дивизия ему не подчиняется. 11 мая снят с должности Шапошников, вместо него назначен Василевский, с которым мы ни разу не сталкивались в бытность его начальником Оперативного отдела Генштаба. И, насколько я понимаю, именно он был инициатором потока «закладных записок», полученных Сталиным. А сделать все надо так, чтобы комар носа не подточил. Тем более, что Ставка и Сталин, по послевоенным разоблачениям, даже не подозревали, что Гитлер ударит на юг, хотя с мая месяца Генеральный штаб готовил мероприятия по защите Кавказа. Требовался «язык», а я стою в 75 километрах от фронта. Или попасть в Москву и переговорить напрямую со Сталиным. Но фишка в том, что без разрешения Ставки, я не могу покинуть «боевой пост»! Пришлось подготовить бумаги по трем видам боевой техники на проведение войсковых испытаний, и пригласить уважаемого начальника артиллерии фронта Михаила Петровича Дмитриева осмотреть сохранившиеся образцы и завизировать соответствующие бумаги для представления их в Москву. Ну, а сами понимаете, какая же комиссия проходит только на полигонах и на линии фронта? Для нее еще и поле накрывают, так, чтобы высокие члены комиссии могли все прочесть, подписать и приложить сургучные печати к документам с грифом «Совершенно секретно» и «Особой важности». Именно под ними маскируются новые образцы техники. Тот вначале заартачился, дескать, знать ничего не знаю, не назначался. Пришлось его уговорить позвонить Воронову и запросить у него разрешение подписать итоги испытаний. Воронов, которому и я прислал свой «SOS», а комиссии назначались через его ведомство, дал добро и приказал доставить бумаги ему. Что и требовалось!
Кроме генерал-майора Дмитриева, прибыл и замкомандующего фронтом по танковым войскам Ярцев, так как кроме самоходной артиллерии, в дивизии существовал 11-й отдельный опытный тяжелый танковый батальон, имевший 16 танков «объект-455». С Максарёвым и Зальцманом мы были на абсолютно дружеской ноге, и они, естественно, в первую очередь сунули машины туда, где им обеспечат 100 % прохождение испытаний. Так вот полковник Ярцев, даже просмотрев все бумаги и лично поводив танк по директриссе, подписывать что-либо отказался, так как полигон – это одно, а бой – это совсем другое!
– Ну, возразить мне особо нечем, требуется мотострелковый батальон, чтобы создать маневренную группу. Бронетранспортеры и водители у меня есть, а мотострелков нет.
– Я не понял, а для чего тогда транспортеры?
– Числятся по три штуки в батареях, а часть – зенитные установки 12,7 мм.
– Ну, хорошо, сейчас распорядимся. Где?
– У Фатежа. Мелькали такие мысли, но батальон подавать сюда, в Поныри-2.
– По рукам, с начальником разведки согласую. – полковник отдал честь и вышел из хаты, где мы расположились, чтобы подписать бумажки.
В районе Фатежа у немцев довольно большой плацдарм. Как только стемнело, выбираюсь туда на САУ-100НП, вместе с Дмитриевым. Так как машина разведывательная, то глушители у нее стоят и катки с резиной. Добрались до урочища Осиновый лог, заползли на высоту 248,9. Там замаскировались, предварительно получив интересующую нас информацию у начальника оперативного отдела 307-й стрелковой дивизии майора Поляка. Следующей ночью выставили три батареи на прямую наводку. Танкам навесили тралы. Местный комбат тихо изошел просто на нет. У них второй месяц тихо. Немцы не хотят показывать свою активность. А тут мы со своими испытаниями. Батальон нам предоставили лихой: 13-я гвардейская стрелковая дивизия поделилась частью 16-го полка. В три ночи мы ударили на Сотниково, буквально смяв противника, расположившегося на двух высотках, выскочили на шоссе, вошли в Курск, и по улице Ахтырской захватили правобережное предмостье Кировского моста, выбив и раздавив немцев в рощице перед ним. 110-я дивизия с левого берега, использовав «времянку», которую танками протащили через взорванный пролет, ломанулась на этот берег, и наши танкисты и самоходчики двинулись за ними в сторону пассажирского вокзала, радуя гитлеровцев своими подарками в 100 миллиметров. Войск на левом берегу у наших оказалось достаточно, чтобы к утру выбить немцев из города. Утром эти самые акты были подписаны, и я вылетел в Москву, предварительно убрав с плацдарма секретную технику. Ижорская броня не подвела, потери составили пять «Скаутов» и 11 человек из стрелкового батальона. Все потери нанесла немецкая пехота: бросали гранаты и бутылки с зажигательной смесью с верхних этажей зданий. Танкам и самоходкам «коктейль Молотова» повреждений не нанес. Из Курска в Москву уехало две немецкие длинноствольные установки и длинноствольная «четверка». Все самоходки – бывшие танки «Т-III», StuG III Ausf. F и G. Разведотдел фронта работает с пленными, их довольно много. Вполне нормальные испытания!
Дабы не дразнить гусей, вначале докладываюсь Воронову, передаю подписанные акты, а затем, уже после 14.00, нас пригласили в Кремль. У Сталина в кабинете довольно много народа, но Василевский присутствует. Когда закончили разбираться с заданиями на поставку техники, и гражданские ушли, я доложил о готовности трех участков обороны, и заострил вопрос о пехотной поддержке. Сформированная дивизия без пехоты будет уничтожена 210 мм артиллерией противника. Разгуляться нам не дадут. Немалую опасность представляет из себя и авиация противника. Район должен быть прикрыт истребителями. Показал наброски и 4-хствольной самоходной зенитной пушки на базе того же шасси.
– Большинство бригад и дивизий имеет сборную солянку в виде техники, товарищ Сталин. Они не справятся с ее ремонтом и эксплуатацией. Комплектовать требуется более однообразно.
– Пока только один завод выпускает новые танки и самоходные орудия. Мы готовимся перейти на единое шасси, но для этого требуется время, товарищ Голованов. Пачему вы отвлекли своих бойцов и командиров на создание еще одного рубежа обороны? – спросил Сталин.
– Нам передали, внезапно, 40-ю армию, у которой, как выяснилось, второго эшелона просто нет. Немцы пробьют ее позиции, как шилом. Поэтому договорился с курянами, чтобы они отремонтировали поврежденную и изношенную инженерную технику, выделил
