— Хорошо. Прибуду через полчаса.
Экран погас, королева некоторое время с тревогой смотрела на темную стену, по моему щелчку там сперва появился роскошный сад, но я покосился на ее напряженное лицо и превратил телестену в простую стену.
Она произнесла ровно:
— Ничего не поняла. Он покупает?
— Да, — ответил я. — Блин, никогда не думал, что эти ерундишки на ваших платьях могут стоить так дорого!
— На формер хватит? — спросила она.
— Штук на пять, — ответил я. — А у вас есть что–то подешевле?
Она посмотрела на меня свысока.
— Я королева!
— Простите, ваше величество, — сказал я с язвительным смирением, — конечно же, у вас все должно быть лучшее. Сожалею, ваше величество, но мне придется оставить вас на время… и вам на радость.
— Надолго?
— Надеюсь, — ответил я, — не очень. А вас пока пусть развлекает мой ящеренок Вася. Или Буся… Ладно, потом придумаю имя. Я же бедный, у меня даже собаки нет, а я всегда так хотел собаку…
Она сказала в нетерпении:
— Не тяни время, езжай. Королевство в опасности!.. Кстати, а через твои удивительные зеркала… не можешь? У тебя их больше, чем в моем дворце!
Я покачал головой.
— У нас Зеркала Наблюдения, а не Перемещений, как было у вас в седой и непонятной древности. Можно только смотреть, но не щупать… А жалко, правда?
— Это хорошо, — ответила она, — а то слишком уж вы…
— Могущественны? — спросил я с самодовольством.
— Это опасно, — отрезала она.
Звякнул сигнал вызова, на экран выплыло лицо сравнительно молодой женщины, величественно красивой, хотя по старым видеозаписям в молодости была еще та оторва, травку курила, по подъездам и паркам вязалась с кем ни попадя, а теперь вот такая леди.
Говорят же, когда черт постарел, в монахи пошел, так и моя мама теперь такая строгая, благочинная и правильная, что вокруг мухи дохнут в радиусе ста метров, а цветы вянут. И одевается так, как во времена Тургенева. Тем более, что сейчас всемодье: каждый одет во что изволит, да еще и заявляет гордо, что это его собственное дизайнерское решение.
Я согнул указательный палец, словно выстрелил, женское лицо сразу ожило, губы растянулись в приветливую улыбку, а глаза ну прямо излучают любовь
— Привет!
— Здравствуй, мама, — сказал я покорно. — Как жизнь?
— Лучше скажи, — спросила она, — как твоя? Вижу, дом перестроил?
— Социалка, — объяснил я. — Ничего особенного.
— А машина?
Я охнул.
— Когда ты ее углядела?
Она сказала с укором:
— Сынок, мамы обязаны видеть. Думаешь, я совсем не умею пользоваться сёчем?.. Пока не передам тебя в руки другой женщины, за тебя отвечаю я.
— Почему?
Она отрезала:
— Мы, женщины, так устроены!
— Машина тоже по социалке, — ответил я нехотя. — Она ж растет с каждым годом на двенадцать процентов.
Она заговорщицки улыбнулась.
— Сынок, я видела в твоем дворе женщину… Нет- нет, я не подключена к твоей системе наблюдения, что ты! Это все со спутника, видела ее во дворе… Рассмотреть не рассмотрела, но раз уж ты к ее приезду так решительно сменил весь дом, а не просто подмел…
— Мама, — воскликнул я, — это совпало! А дом меняли уже при ней!
Она покачала головой.
— Я не верю в совпадения. Когда я сказала твоему отцу, он сразу же захотел приехать.
— Мама!
— Не мамай, — отрезала он сурово, — я уже сказала и повторю еще раз: мы успокоимся за тебя, когда передадим с рук в руки надежной женщине. Вы, мужчины, без нас ничего не можете!.. Так что сейчас выезжаем.
Я вскрикнул:
— Мама, не смей!.. Ты все испортишь!
Она вскинула брови, всматриваясь в меня с настороженностью во взгляде.
— Что испорчу? Ты ее обманываешь?.. Сынок, это нехорошо, хоть и нужно.
Я сказал с жаром:
— Мама, у нас заключительный этап очень трудной работы!.. Вот закончим, тогда и. А пока не. Патамушта. Как–то вот так. Ну, ты поняла.
Она смотрела с недоверием.
— Это что за… работа? Как–то не могу представить, что можешь быть связан с какими–то секретами.
Я ответил, морщась, как от зубной боли:
— Это не секреты… но требует огромной сосредоточенности. Просто огромной и постоянной!.. Нельзя выходить из роли ни на секунду. Сразу же штрафные очки…
Она насторожилась.
— Что за роль? Снова косплей?
— Бери выше, — сказал я и добавил в голос торжественности: — Это актриса! Ей осталось всего сутки, чтобы закончить пробу. Я очень хочу, чтобы получила роль королевы Орландии!
Она сказала с удивлением:
— А мы чем помешаем? Мы любим искусство. Я в детстве «Муму» читала и плакала!
Я воскликнул:
— Мама!.. Ты как будто и не знаешь о тотальном наблюдении!.. Мы привыкли и не обращаем внимания, раз наблюдают не люди, а программы, а им все равно, чешем себе живот или соседу гениталии, они реагируют только на оружие, наркотики и противозаконные действия, а вот в кастинге требования строже…
— Ну–ну?
— Неделю должна вести себя как королева, — пояснил я. — Всюду, везде, со всеми! Чтобы войти в роль. Сериал рассчитан на три сезона по двадцать четыре серии в каждом, это изнурительная нагрузка и заранее требует полной отдачи! Если пойдет хорошо, продлят по просьбе зрителей, так называются теперь результаты кассовых сборов. А это такая ответственность! Потому и предварительные требования. Та актриса, что будет выбрана в конце этого испытания, должна играть королеву в течение трех лет и не подписывать никакие другие контракты!
Видно было, как из соседней комнаты вышел отец, хоть он не отец в том старом смысле, прислушался, обронил осторожно:
— Евген, это большие деньги.
— Что деньги, — возразила мать, — это же какая будет слава! Она уже играла где–нибудь?
— Для этого сериала, — объяснил я, — решено набрать совершенно новых актеров, которые играли только в театрах и потому широкой публике неизвестны. Сейчас кто ходит в театры? Новых хотят потому, что у каждого известного актера уже свой образ, и когда на экран выйдет королева Орландии, нужно, чтобы все видели только королеву, а не Аню Межелайтис в роли королевы!
— Разумно, — согласилась она. — А то да, появление именитых актеров вносит диссонанс. Некоторый. Сначала всегда замечаешь, что это тот же, который играл там–то и там–то… Потом половину фильма привыкаешь. А с новыми сживаешься сразу, это да, заметила.
— Вкладывают огромные деньги, — напомнил я, — выстроят настоящие замки…
Я запнулся, однако мать кивнула с экрана с полным пониманием на лице.
