Выловили меня парни в форме пограничников. Поскольку из документов имел я только звёзды на крыльях, а одежда моя ни на какую военную форму не была похожа ни в малейшей степени — думаю, ждал меня долгий путь и казённый дом.
Тем не менее, держался я уверенно:
— Товарищ лейтенант. Доложите вверх по команде, где и когда выловили Шурика. В штабе фронта во всём разберутся. А пока распорядитесь, чтобы обломки вытащили, открутили от них всё, что откручивается и поместили в мешки. Мешки — опечатать, бойцов проинструктировать, чтобы не болтали.
— Пожалуй, и я бы не стал брать с собой документы, когда бы на вражескую территорию пошёл, — согласно пробубнил в усы старшина сверхсрочного вида, разложивший на столе бумаги — видимо собирался писать протокол допроса.
— Товарищ лейтенант, — в избу вошел боец. — Номера на машине нет. Вообще ничего нет — одни только звёзды.
Картина маслом — молодой, недавно из училища офицер и опытные служаки, старающиеся его поддержать… или удержать от глупостей. Ну так им с этим юнцом воевать. В смысле — под его командованием.
— Нечипоренко! Лётчика держать под стражей. Абдуллаев — связь с батальоном, — распорядился командир. Он вообще очень такой серьёзный и строгий.
Меня увели. Похоже, ничего, подходящего для содержания подозреваемого в заточении в ближайших окрестностях подыскать не удалось, поэтому конвоир велел мне остановиться на ровном, ничем не примечательном месте.
— Здесь будешь, — сказал он беззлобно и опустился на лавочку в тени плетня, положив винтовку с отомкнутым штыком себе на колени и не выпуская из рук.
Я принялся вылезать из резиновых штанов. Теоретически, намокнув, они должны были сделаться скользкими, но практика настойчиво твердила обратное. Нет, бутсы я снять не забыл. Лямки на лодыжках распустил, пояс расстегнул и снял с плеч бретели. Верхняя часть отвернулась вниз до пояса, но остальное ни в какую не захотело от меня отдираться — промокшие кальсоны доставили воду ко всей поверхности и, полагаю, обеспечили наивысшую степень благоприятствования действию сил поверхностного натяжения.
Я извивался, выполняя почти неприличные телодвижения. Подпрыгивал, просовывал руку между собой и одеждой, тщась разорвать связи молекулярного уровня. Даже сумел освободить половину одной ягодицы.
— Гы, Петро! Чого ты людыни не допоможешь? — раздался голос справа, и откуда-то из-за сарая вышла гарна така молодыця.
— Мне охранять наказано, — отбоярился мой страж, даже ухом не поведя.
— Шурик, — я встал прямо, кивнул по гусарски и даже изобразил щелчок каблуками, никем, впрочем, не услышанный — пятки-то у меня были голыми.
— Ганзя, — улыбнулась женщина в вышитой сорочке и средней длины (выше щиколоток) юбке с передником. — Што? Не можешь сам штанов снять?
Я кивнул, лёг на спину и протянул в сторону своей собеседницы обе ноги. Она ухватилась за распущенные лямки и потянула так, что поволокла меня по земле.
— Стой! — спохватился Петро. — Куда?
— Что за нескромный вопрос, юноша? — произнёс я строгим профессорским тоном. — Мы не намерены выходить из-под вашей юрисдикции, просто сделаем то, что нужно и вернёмся в ваше полное распоряжение.
— Ты из бывших, что ли? — вдруг спохватилась Ганзя.
— Да какой я бывший, если весь тут и сейчас в настоящем, — изобразил я искренне возмущение. — Боец, займите пост правее, а я ухвачусь за столбик скамейки, на которой вы расположились.
Столбик вывернулся, едва моя спасительница как следует потянула. Подошло ещё несколько бойцов, смотревших на нас с некоторой заинтересованностью. Совместными усилиями четырёх человек лямки от нижних концов штанин были оторваны с первой же попытки. Потом, уже вшестером, ребята пытались оторвать мне ноги, против чего я истошно возражал. Наконец, вмешался старшина — под его руководством личный состав «скатал» с меня противоперегрузочный костюм, как… ну, взрослые знают. Имею ввиду противоположное от «накатать».
— Странные у тебя кальсоны, — один из бойцов уставился на мои ноги, плотно обтянутые тонким эластичным трико.
— Циркаческие, — кивнул я согласно, одновременно развешивая на просушку противоперегрузочные штаны.
— На вот глэчик, — Ганзя протянула мне крынку. — Та ни, не у нутрь пихать — молочка попей.
— Семёнов, Гуркало, Дзюба! — пророкотал рядом голос старшины. — С летуна этого глаз не спускать, пылинки сдувать и шоб був у целости и сохранности. Самолёт за ним уже вылэтив.
Понятно. Связались по команде и получили инструкции.
— А вот тут, товарыщу Шурик, шоколад, що бойцы из самолёта добулы. Це ваше! — старшина протянул мне плитку в несколько размокшей упаковке.
— Это вам, Ганзя, — протянул я женщине угощение. — Только ж смотрите, он дюже крепкий, так что ешьте его по частям.
* * *
Наш неказистый транспортник прибыл часа через два. Сержанты под командованием майора Бойко приняли меня под роспись, загрузили мешки со снятыми с разбитой машины предметами — я не сильно следил за событиями, потому что мне в воротник плакала Мусенька — это она пилотировала наш летающий сундук.
* * *
Вот и первые повреждения — отверстия от пуль в крыльях и балках. Да, не могла наша напористость сойти безнаказанно. Отсюда — вместо продолжения боевой работы — ремонт. Из трёх вернувшихся со штурмовки самолётов, два имели заметные следы попаданий. К счастью, повреждения «внутренних» органов невелики — кое-что заменяем, где-то прилаживаем латки. Считай — повезло, потому что по стойкости к воздействию огневых средств наши самолёты не выдерживают никакой критики. Их броня — увёртливость. Но зенитчики неохотно принимают в расчёт данное обстоятельство.
— Тебе бы отдохнуть, Шурик! — подошедший Иван Павлович показывает на четверых «бойцов», наряженных в чёрные технические комбинезоны. — А ребята бы пока поработали.
— Резонно, — отвечаю, и знакомлюсь с новенькими. Это моторист, оружейник, специалист по части радио и, самое главное, авиамеханик. Что же, если прибирать нас к рукам будут так же толково, как в это мгновение, то я не слишком сильно возражаю. На подобного рода условиях можно и приручиться. Собственно, мне требуется сохранить за собой всего-навсего одну степень свободы — тактическую. Но, заявлять об это прямо, пока воздержусь.
Парни оказались толковыми. Оружейника ввела в курс дела Мусенька, моторист и сам всё быстро сообразил, а вот радиста инструктировал я — руководства-то у нас на английском. Шурочка познакомила механика с планером а Саня о чём-то толковал с особистом — майором Бойко. И на меня они поглядывали при этом внимательно — не иначе парторганизацию будут формировать. Одним словом — нас ставят в строй.
