Ренке снова открыл «шкатулку», нажал на кнопку «ОТКРЫТЬ ОКНО» и подошел к невесомому экрану серо-стального цвета.
«Если это дверь в будущее, если за ней неведомый мир, то моя прямая обязанность — побывать там. Будь что будет, но я воспользуюсь этой возможностью! Даже если это будет стоить мне жизни».
Ренке чуть было не шагнул в «серое окно». Его остановил стук в дверь и вежливое покашливание.
— Оберштурмбаннфюрер, что нам делать с этим «скандинавом»?
— Сейчас! — отозвался Ренке, захлопывая «шкатулку». — Сейчас буду звонить Моллеру!
Когда Клаус Брох услышал первые выстрелы и крики эсэсовцев, он понял, что его командир попал в переплет, и надо его спасать. Скрытая мощь конского табуна проснулась в моторе. «Пантера» ожила, дернулась и, развернувшись на месте, полезла напролом через молодой ельник, туда, где кипел бой.
Клаус догадывался, кто такой гауптштурмфюрер Пауль Штурм. Не раз он слышал, как сонный командир бормотал что-то по-русски. Однажды Клаус нашел в самоходке копию схемы укрепрайона, но смолчал и не тронул копию секретного документа. Ненависть к «наци в черном» давно клокотала в душе механика-водителя, хотя и сам он был облачен в подобную форму. Но заставить его поднять оружие против своих соотечественников смог только страх. Страх за жизнь человека, которому он был предан.
Гауптштурмфюрер Клох не поверил своим глазам. Внезапно из ельника с ревом выползла «Пантера» и, вместо того чтобы раздавить проклятых диверсантов, наоборот, стала для них надежной защитой.
Парашютисты тоже были шокированы появлением «Пантеры». Майор Гром хотел было приказать отползти обратно в барак, но инициативу вовремя перехватил Штурм.
— Слушай мою команду! — закричал он вдруг по-русски. — Все на броню! Будем отходить лесом!
Десантники стали поспешно выполнять его приказание, а сам Штурм изловчился и через нижний люк забрался в «Пантеру». Улыбка Клауса и его короткий девиз «Рот фронт!» сказали Паулю очень многое. Крепкое рукопожатие довершило боевое крещение.
— Будем отходить лесом, — объяснил Штурм. — Десант — у нас на броне. Если я немного постреляю, ты против не будешь?
— Есть хорошие немцы, и есть плохие немцы, — ответил Клаус.
Пока танк отползал к опушке, Пауль поливал из пулемета залегших гитлеровцев. Высовываясь из-за башни, отстреливались парашютисты.
Как только «Пантера» скрылась за деревьями, парашютисты спрыгнули на землю и побежали вглубь леса. Гром на ходу пересчитал людей. Не было рядового Пономаря. Кислов сказал, что видел, как тот погиб. Отходили организованно. Гром попутно отдавал приказания, разъяснял, кто какую задачу будет выполнять, справлялся насчет наличия патронов.
В это время эсэсовцы, поднятые с земли по команде Клоха, ринулись по следам десантников, но на их пути вновь выросла непонятно кем управляемая «Пантера». Ее пулемет изрыгал огонь, ее гусеницы готовы были давить человеческую плоть. После нескольких безуспешных попыток подорвать стальное чудовище, Клох приказал отступить. «Пантера» преследовала эсэсовцев с полкилометра, потом отстала и вернулась на прежнее место, к баракам.
Клаус выключил двигатель и услышал, как смеется его командир. Механик оглянулся. Пауль пояснил:
— Я уж думал, нам крышка, а тут — ты! Здорово мы им всыпали. Клох бежал, поджав хвост! Однако раскрыл ты меня, Клаус. Теперь на ПОЛИГОНЕ мне появляться нельзя, я — карта битая! И скажи мне, — вдруг посерьезнел Пауль. — Клаус, что ты теперь намерен делать? По сути, ты уже изменник. Ты — враг рейха, такой же, как я. Но все еще можно исправить. Ты можешь уйти, ты не обязан помогать мне.
— Нет, камрад, я не сегодня родился и знал, на что иду. Можете меня не отговаривать.
— Ну, тогда вот тебе моя рука, Клаус, можешь звать меня по имени — Пауль. Хочу тебя спросить вот о чем. Знаешь ли ты, куда попал и что здесь готовится?
— Знаю, конечно. Любой солдат знает, что мы на стартовой площадке «Фау». Только никто в этом не признается. Все хотят жить.
— А ты представляешь, какова убойная сила атома?
— Знаю, что очень большая, иначе невыгодно было бы все это строить.
— У нас в России тоже строят подобных монстров, и работы близятся к завершению. Что будет, если Германия в одностороннем порядке применит это оружие?! А что будет, если Россия ответит? Как, по-твоему, не станет ли это концом света?
— Я знаю, что это очень опасно, но пока все под контролем, и опасаться нечего. Здесь нет ядерных зарядов.
— Есть. Я знаю точно. И пробные стрельбы назначены на завтра.
— Завтра? Но не могут же они…
— Есть приказ рейхсфюрера оснастить ракеты ядерными зарядами. Я не знаю только времени старта и объектов поражения. Но если нам не удастся помешать пуску ракет, то завтра произойдет величайшая трагедия в истории нашей планеты.
Клаус молчал, переваривая услышанное. Потом вздохнул и тихо произнес:
— Я готов на все! Что требуется от меня лично?
— Пока ничего серьезного. Но все мы, и ты в том числе, можем погибнуть, даже не успев выполнить задания.
— Я же сказал: я готов ко всему.
— Тогда, я думаю, неплохо было бы позаботиться об одном человеке. Заводи мотор, едем.
Алекс был без сознания. Он лежал на бетонном полу в луже воды, которой его облили, чтобы привести в чувство. Около Алекса стояли Фогель и пятеро солдат с автоматами наготове. После ужасной смерти Эйхмана все смотрели на неподвижное тело с некоторым страхом. Лицо Алекса было в кровоподтеках, обнаженный торс — в колотых ранах и синяках, но все равно в этом теле чувствовалась скрытая сила.
Фогель курил. Ему было зябко и тревожно. Только что вынесли труп Эйхмана. Ренке уже минут десять разговаривал с Моллером. Теперь он хотел как можно скорее избавиться от «скандинава».
«Ну и правильно! — рассудил Фогель. — Пусть забавляется с ним штандартенфюрер, если у него есть желание. А нам такие беспокойные диверсанты не нужны».
Алекс медленно приходил в себя. Он чувствовал присутствие посторонних, неприятных ему людей и прислушивался к их репликам. Похоже, ему удалось-таки умертвить этого изувера-доктора. Теперь Алекса снова тревожила мысль о собственной судьбе, хотелось поскорее вернуться в привычный мир без войны и насилия. Но счастливый исход всех злоключений зависел сейчас целиком от Хельги.
— Не понимаю, почему бы нам просто не прикончить его? — спросил грубый огненно-рыжий солдат с повадками обезьяны.
— Дурак, — вяло огрызнулся Фогель. — Это не простой диверсант, и допрашивать его теперь надо с подходом: он многое знает. Так что, сегодня прикончишь его, а завтра за это прикончат тебя.
Алекс почувствовал внезапный прилив сил и, глубоко вздохнув, сел на полу. От резкого перепада внутричерепного давления в глазах заплясали цветные искры, голова еще была тяжелой.
— У вас максимум полчаса времени, — вдруг сказал он Фогелю, который смотрел на него со смешанным чувством уважения и боязни. — Через полчаса здесь будет такой погром, какой вам и не снился.
— Что он говорит? — это вернулся Ренке.
— Оберштурмбаннфюрер, — ответил Фогель. — Это оракул и сомнамбула в одном лице. Он опять нам угрожает.
— Бедные дикие люди, — с горечью в голосе сказал Алекс. — Вы даже не знаете, в каком времени живете! Ваш мир сиюминутен и нестоек, как мыльный пузырь. А вам кажется, что все в порядке, все на своих местах, что никак иначе и быть не может. Я даже не знаю, существуете ли вы на самом деле, или только кажетесь мне. Во всяком случае, вы — тлен, то, чего быть не может.
— Заговаривается, — шепнул Фогель.
— Ничего, — ответил Ренке. — Главное — он продемонстрировал нам возможности психики человека, находящегося в экстремальной ситуации. Наш подопечный может быть интересен специалистам в области психологического оружия. Это только что сказал мне Моллер. Он изъявил желание допросить диверсанта лично. Сейчас за ним приедет некто Клюге.
— Вы должны отпустить меня, иначе наказание будет суровым, — сказал Алекс.
— Опять пугает! — возмутился Фогель.
— Кто же устроит здесь погром, не та ли радистка, о которой был разговор?
— Она и под землей меня найдет, — ответил хронопилот. — Я чувствую, она уже близко. Через полчаса будет здесь.
Ренке и Фогель переглянулись. Оба заметно нервничали.
— Идемте, Фогель, покурим, — предложил Ренке. — За этим смотреть в оба! — приказал он рыжеволосому детине.
— Как вы думаете, Фогель, он блефует, или на самом деле нам что-то грозит? — спросил Ренке, когда они вышли на свежий воздух и достали сигареты.
— Он просто псих, несет какой-то бред! — расхрабрился Фогель. — Я не верю ни одному его слову.
Ренке поджал губы и решил переменить тему.
